Ксюша усмехнулась, уже понимая — Игорь в очередной раз решил найти собственную выгоду. Такой человек, как он, просто не может прогадать.
Иногда её это немного пугало.
— Мне кажется, ты недооцениваешь Настю. Она, конечно, не образец самостоятельности и ответственности, но кошку, я думаю, осилит. Да и полезно это в её возрасте — заботиться не только о себе, но и о ком-то другом.
— Так-так, — Игорь улыбнулся. — Интересная теория. Что-то ещё?
— Прости… Ей не хватает внимания. Я давно заметила. Я знаю, ты не виноват и делаешь всё возможное, но отсутствие мамы нельзя компенсировать…
— Думаешь, котёнок сможет? — спросил Игорь, но не иронично — серьёзно.
— Нет, конечно. Но Насте будет чуть легче, вот увидишь.
— Знаешь… — Он поставил пакеты на пол, подошёл к Ксюше вплотную, поднял руку и погладил девушку по щеке. — Я хотел обменять котёнка на красивое ночное бельё для тебя. Заприметил, когда мы были в магазине. Но не буду.
— Почему?
— Понял сейчас две вещи. Во-первых, ты права. А во-вторых… не хочу тебя шантажировать.
— Да какой это шантаж? — засмеялась Ксюша. — Так, провокация. И я понимаю, что тебе хочется… видеть меня в таком белье. И наверное, я решусь на покупку, но не сегодня, хорошо? Дай мне немного времени.
— Я дам тебе сколько угодно времени, девочка, — прошептал Игорь с теплотой в голосе. — И вообще всего, чего захочешь. Сколько угодно.
И вновь она забыла обо всём, когда он её поцеловал.
*
В ближайшем зоомагазине они купили котёнка британской короткошёрстной породы — серенького, плюшевого и с ореховыми глазами. Он был такой милый, что Настя, увидев это чудо, завизжала от радости. И настолько громко, что Игорь вздрогнул.
— Тебе надо на конкурс «Голос. Дети» — пожаловался он, постучав ладонью по уху.
— Там же не на визг соревнуются, а на голос, — возразила Ксюша, смеясь и глядя, как Настя кружит по комнате, стискивая котёнка в крепких объятиях. Бедное животное испуганно мяукало, вытаращив глаза.
— Значит, надо предложить им организовать ещё один конкурс. «Голос. Визг». Настя там победит.
Наверное, в другой раз Настя бы что-нибудь сказала, но в тот момент ей было не до этого. Она была страшно счастлива. И сразу придумала котёнку имя — Грейсон. Потому что серый, и потому что сыночек.
— Оригинально, — пробормотал Игорь, услышав подобное. — У меня фантазии хватило бы только на какого-нибудь Пушка.
— А вот и неправда, — фыркнула Ксюша. — Человек, который придумал для меня столько разных подарков, уж имя-то для котёнка точно сможет придумать!
— Ну подарки — это одно, а имя — совсем другое. Придумать имя — это особое искусство, доступное только избранным.
— Ладно тебе! — возмутилась Настя. — Меня и Андрея ты называл!
— Андрея? — переспросила Ксюша. — Так зовут твоего сына?
— Да. И увы, я не был оригинален, назвав сына именем отца, а Настю — матери. А вот если будут ещё дети… — Игорь хитро посмотрел на Ксюшу. — Тут уже придётся помучиться.
— Дети? — Настя вдруг остановилась посреди комнаты. — Какие дети?
— Пока никакие, — ответила Ксюша быстро, смутившись. — Это твой папа так… просто рассуждает.
— Угу, — улыбнулся Игорь. — Мыслю вслух. А теперь пойдёмте обедать. Очень кушать хочется.
— А мороженое будет?
— Мороженое? Кому? Грейсону, что ли? Кошкам мороженое нельзя.
— Но пап!
— Что?
— Не Грейсону, а мне мороженое!
— Я подумаю.
— Пап!!
— Настя. Я же сказал — подумаю.
К чему было это «подумаю», Ксюша поняла чуть позже. Игорь провёл с дочерью настоящую разъяснительную беседу, объясняя, как нужно ухаживать за котом. И взял с Насти слово, что она будет следить за водой, едой и состоянием лотка Грейсона. Настя, конечно, воодушевлённо это слово дала. А Игорь, естественно, сделал вид, будто поверил дочери. На самом деле он прекрасно понимал, что в скором времени за водой и едой будет следить Люся, а за лотком он сам или Борис с Романом. А Насте останется в лучшем случае функция «погладь кота», и то не факт.
Но может, он действительно ошибается и недооценивает дочь?
Хотелось бы.
***
— Алло! Привет, Андрей.
— Чего тебе, Настёна?
— Ничего. Просто… я передумала. Не приезжай.
Молчание.
— Ты сдурела, сестрица? Сначала меня на уши подняла, а теперь — не приезжай?! Нет уж, дорогая, так дела не делаются.
— Но Андрей…
— Послушай меня, шмакодявка, — прошипел брат. — Мне плевать на тебя и твои требования. Я хочу приехать, и я приеду. Можешь пожаловаться бате, но в этом случае он тебе надерёт не только уши, но и задницу. Сечёшь?
Настя поджала губы.
— Секу.
— Поздняк метаться, короче. Всё, иди баиньки, маленьким девочкам пора укладываться в кроватки. Спокойной ночи, Настёна.
Она вздохнула, сдаваясь.
— Спокойной, Андрей.
39
***
Положив трубку, Андрей усмехнулся. Затем подошёл к бару в углу кухни и налил в бокал мартини, который всегда обожал больше всех прочих напитков. И не с соком, а так, чистым.
Ещё раз взглянул на фотографию Ксюши в памяти телефона. Красотка… Кто бы мог подумать, что через восемь лет из той толстой овцы получится такая красавица. Волосы — вьющиеся, пышные, густые и блестящие, хоть сейчас рекламу шампуней снимай. Губы полные, манящие, чуть влажные — так бы и всунул между ними член. И между грудями тоже… Хоть и похудела сильно, а грудь всё равно приличная, есть за что схватиться.
А глаза такие же, как тогда. Ну, почти. Чёрные, с поволокой — колдовские глаза. Только тогда в них наивности было целое корыто, а теперь — ни грамма. Наоборот — они будто бы его насквозь видели. Даже через экран телефона чувствовалось.
— Ведьма ты, — усмехнулся Андрей, делая ещё глоток. — Восемь лет назад была, и сейчас осталась. Как есть ведьма.
Три месяца потратить на соблазнение невинной дурочки — позорище, а не выигранный спор. Но с самого первого дня, взяв эту черноглазую сучку за руку, Андрей не мог отделаться от странного ощущения нежности, поселившегося в сердце. Ему нравилось проводить время с Ксюшей, но это и бесило тоже. Как так — он, красивый, обеспеченный парень, у ног которого целый мир, и вдруг втюрился в простушку, да ещё и лимитчицу. Друзья же засмеют! Они и так иногда проходились по тому, что Андрей затащил Ксюшу в постель не через неделю. В подобных случаях он презрительно фыркал и говорил:
— Победителей не судят.
Победитель, ага. Втоптал в грязь эту простушку, смешал с землёй и пылью. Получил пятьдесят тысяч — на них и спорили — а ещё в морду от одного однокурсника, такого же плебея, как и Ксюшка. Андрей на него не особенно сердился, но всё же надавил на отчима, у которого в университете были неплохие связи, и парня отчислили за дебош. Чтобы неповадно было.
А вот Андрею ничего не сделали, хотя до преподавателей дошли слухи о случившемся, и многие стали на него косо посматривать, но открыто не конфликтовали. Тем более что Ксюшка потом документы забрала. Нет человека — нет проблемы.
Забавно… Он ведь тогда пошёл до конца, чтобы избавиться от занозы в сердце, понимая — никогда она его не простит, такое не прощают. Стыдно было любить простушку и плебейку, да ещё и не красавицу, обычную пухляшку. И Андрей вырвал эту занозу из сердца с кровью… а может, и вместе с сердцем.
И все эти годы он старался ничего не вспоминать. Забрала документы, исчезла — и плевать на неё. Мало девчонок вокруг, что ли?
Немало. Но с тех пор Андрей особенно любил кудрявых и пухленьких, а ещё — черноглазых. Друзья ржали по этому поводу, но он только огрызался.
Ксюша иногда ему даже снилась. Как она стоит посреди институтского коридора и смотрит на него глазами, полными растерянности и непонимания. А потом эти глаза заполняются болью, презрением и отвращением.
Дерьмо. Как же он тогда себя дерьмово чувствовал. Нет, не так. Он тогда чувствовал себя дерьмом. Со злости даже удалил все компрометирующие Ксюшку фотки и видео — чтобы не вспоминать, не смотреть по пять раз в день одно и то же, и не жалеть о том, что сделал.
