Когда из ванной доносится трель телефонного звонка, я едва не опрокидываю чашку — так резко вскакиваю. Первая мысль: а вдруг это Арсений звонит? Вторая: нет, это, конечно, не он. Но пусть хотя бы Луиза или Радмила. Сейчас мне нужен хоть кто-то.
Телефон лежит на крышке стиральной машины. Сердце по привычке дёргается при виде номера звонящего. Это Даня. Всегда появляется именно тогда, когда мне необходимо.
— Привет, — быстро лепечу я в трубку. — А ты что… В смысле, как дела?
— Привет, Аин, — голос Дани звучит странно: приглушённо и немного растерянно. — Дома?
— Да. Что-то случилось?
Данил откашливается, вздыхает.
— Я около твоего подъезда. Спустишься?
Замешательство от его звонка перебивается вспышками вопросов. Он здесь? Так рано? Наверное, стоит пригласить его войти?
Я бегло оглядываю зал. Во-первых, у меня не слишком прибрано, а во-вторых, это будет выглядеть… Нет, если бы Данил захотел, то сам предложил бы подняться.
Я спешно открываю двери гардеробной, натягиваю на майку первую попавшуюся толстовку и выскакиваю в подъезд. Какова бы ни была причина появления Данила, сейчас я ему очень рада. Удивительно, но он всегда знает, когда мне необходимо дружеское плечо: что в случае с госпитализацией отчима, что сейчас. Не Луиза, не Радмила и не Арсений оказываются рядом в трудную минуту, а именно он.
Данил стоит возле открытой двери своей машины в той же рубашке, в которой был на ужине. Это кажется мне странным, потому что он всегда очень следит за тем, во что одевается.
— Привет, — осторожно произношу я, встречая его взгляд. Данил выглядит так, будто сильно не выспался.
— Привет, Аин, — он переступает с ноги на ногу, слабо улыбаясь. — Хорошо выглядишь.
После вечера, полного слёз, я выгляжу далеко не хорошо, но всё равно благодарна ему за такую деликатность. Обнимаю себя руками и подхожу ближе.
— Откуда ты приехал? Всё нормально?
Данил лезет в карман брюк и достаёт оттуда смятую пачку сигарет. Я не без смятения смотрю, как он чиркает зажигалкой и, закашлявшись, выпускает изо рта густую струю дыма. При мне Данил никогда не курил.
— Мы с Луизой расстались, — он сдавливает губами фильтр и смотрит мне в глаза. — Вчера, после того как ты уехала. Ты была права. Так нечестно. То, что меня к тебе тянет и что ты тоже…
Он замолкает и затягивается снова. Я перестаю дышать. Данил и Луиза расстались? После того как я уехала? То есть… вчера?
— Инициатива была моей, — продолжает Данил уже твёрже. — Мы обо всём поговорили, и я объяснил, что нам будет лучше порознь.
— А что… Луиза?
Данил грустно улыбается.
— Ты же её знаешь: никаких слёз и истерик. Напрямую спросила меня, связан ли наш разрыв с тобой.
Кровь стремительно отливает от лица, и спину обдаёт холодом. Что… Почему? Почему Луиза об этом спросила? Я никогда… Я ведь не давала повода.
— С чего она взяла? — мне с трудом удаётся шевелить немеющим ртом.
— Потому что Лу не дура, — мягко замечает Данил. — Вы ведь четыре года жили в одном доме.
Мне хочется приложить ладонь к груди — так сильно в ней громыхает. Как? Сестра знала всё это время? Но тогда… почему? Почему позволяла Дане довозить меня до города? Почему ни разу не дала понять, что она в курсе?
— А ты… — поднять глаза сложно, но я себя заставляю. — Ты тоже знал?
— Ты тогда была совсем ребенком и сильно смущалась.
Его ответ имеет мало отношения к сути моего вопроса, однако я понимаю: да, Данил тоже обо всём знал.
Я закрываю глаза. Они все знали о моей влюблённости: и Арсений, и Луиза, и Данил. Чувствую себя так, словно с меня прилюдно содрали кожу.
— И как сейчас Луиза?
— Лу всегда остаётся Лу. Она в порядке, — он криво усмехается. — Пожелала нам счастья.
— Пожелала счастья? — эхом повторяю я, ощущая как земля начинает уходить из-под ног.
Внутренний голос шепчет: «Разве не этого ты хотела? Данил теперь свободен». Но есть и другие голоса, которые кричат гораздо громче. Сестра обо всём знает. А как быть с Арсением?
— Аин, — Данил выбрасывает сигарету и топчет её ботинком, — то, что мы с Луизой расстались, ни к чему тебя не обязывает. Но вчера после твоих слов я впервые почувствовал, что у нас с тобой может сложиться. Они дали мне стимул решиться. Если тебя тянет ко мне так же, как и меня… Если мне не показалось, то мы должны попробовать.
Я оглушена настолько, что мой мозг не успевает обрабатывать звучащие слова. Данил и Луиза расстались. Сестра это приняла и даже благословила нас на отношения. Даня предлагает мне попробовать встречаться с ним.
Всё это так неожиданно, что я просто не могу в это поверить. Данил, в которого я влюблена с четырнадцати лет, может быть моим.
— А… как Пётр и твой отец… Они знают?
— Петру скажет Луиза, а с отцом… — Данил невесело усмехается, — мне придётся поговорить отдельно. У них с Авериным бизнес-проект крупный… Ты слышала, наверное.
Мне едва удаётся кивнуть. Шея будто одеревенела. Да, они строят завод синтетического каучука в Подмосковье. Отчим на последних ужинах в Одинцово часто о нём говорил.
— Он расстроится, наверное, — я смотрю на подбородок Данила и лишь потом осмеливаюсь заглянуть ему в глаза.
То, что я там вижу, меня поражает. Он выглядит совершенно растерянным. Если кому-то из нас двоих сейчас и нужна помощь, то скорее, ему.
— Наше с Лу расставание затрагивает многих людей, — хрипло говорит Данил и неожиданно берёт меня за руку. — Но я устал жить под прессом чужих ожиданий. Мы с ней не созданы друг для друга. Наверное, с самого начала не стоило портить нашу дружбу. Лу в отношениях нужно очень много, и в один прекрасный день я почувствовал себя выжатым.
Ладонь Данила опускается мне талию, и в следующее мгновение его щека прижимается к моей. Он меня обнимает. Я обнимаю его в ответ, потому что растеряна не меньше, чем он, и мне тоже нужно успокоение. От Дани слабо пахнет туалетной водой, сигаретным дымом и тяжёлой ночью. Этот запах совсем не похож на тот, что я украдкой втягивала всякий раз, когда он проходил мимо.
Данил глубоко вздыхает и прижимает меня к себе крепче. Его рот находится близко к моему плечу — там становится жарко.
— Всё к лучшему, — глухо роняет он.
Мы стоим так почти минуту, и Данил отстраняется первым. Его щека задевает мою, дыхание перетекает мне на подбородок.
— Приятно пахнешь, — звучит очень близко к коже, и в следующую секунду его губы касаются моих. Они немного шершавые и очень осторожные. Я чувствую себя парализованной. Наверное, это всё ещё шок. Данил расстался с Луизой и сейчас пытается меня целовать.
Воспрявший внутренний голос напоминает: «Это же Данил, мечта всей твоей жизни. Сам пришёл к тебе. Арсению наплевать, он сейчас уже наверняка садится в самолёт».
Повинуясь ему, я раздвигаю губы. Рот заполняет незнакомый сигаретный вкус. «Это же Данил, Данил», — продолжает напоминать голос.
Мне странно его целовать. Я привыкла к напористой жадности Арсения, выучила лишь его запах. Данил другой. Он всё делает иначе, и его вкус слишком отличается.
Я одёргиваю себя. Даже сейчас, во время самого долгожданного поцелуя, я думаю об Арсении. Обнимаю шею Данила крепче и стараюсь расслабиться. Он теперь свободен, а Арсению наплевать.
Но наслаждаться происходящим не получается. Звуки и свет не желают выключаться, как это бывало раньше. Солнце раздражает сомкнутые веки, а уши фиксируют все шумы: от чириканья птиц до шороха катящихся шин.
— Может, к тебе поднимемся? — тихо спрашивает Данил, отрываясь от моих губ.
Я открываю глаза, ощущая странное разочарование. Поцелуй получился пресным. От него ничего не трепетало, и в животе лишь чуточку стало теплее.
— Мы можем подняться, только… — я поднимаю глаза и вижу, что взгляд Данила сфокусирован не на мне. Он смотрит за меня.
Дурное предчувствие сжимает горло тисками и заставляет меня медленно повернуться. Невидимая ниточка внутри меня рвётся с тонким звенящим звуком, а тело за секунду немеет. Шорох шин, который так меня отвлекал, был звуком подъехавшей «Ауди». Арсений никуда не улетел, потому что он стоит в метре от нас и без сомнения видел всё.
