Руслана, я водила кончиками пальцев вдоль его татуировок. Затем перешла на лицо. Ладонью провела по его щеке, обвела контур губ. Господи, какой же он все-таки красивый! Мне так давно хотелось коснуться его лица, да только… конечно, я не могла себе этого позволить.
Он смотрел на меня, чуть прищурив глаза, как довольный кот, сумевший стащить связку колбасы.
― Ариша, а что вдруг такая перемена? Только что просила отвезти тебя в школу, и тут… Неожиданно как-то.
― Звучит, как претензия! ― засмеялась я.
― Да, точно. Жалуюсь, что девушка, которой я столько времени добивался, наконец, сменила гнев на милость, ― хмыкнул парень. ― Но серьезно, что тебя переубедило?
Покраснев, я опустила глаза. Мне совсем не хотелось рассказывать ему о подслушанном разговоре.
― Да, так… поняла для себя кое-что.
― Что поняла?
Видимо, так просто он эту тему не оставит ‒ наверное, придется рассказать, особого выбора нет.
― Ты сказал своему отцу, что любишь меня, а я это услышала, ― ответила застенчиво.
― О. А я надеялся, что ты поняла для себя что-то другое,―почему-то нахмурился. ― Ну, я рад, что услышала. Правда, я думал, что мои чувства и так очевидны. Еще ни одной девушки я не добивался так упорно, ни ради одной другой не готов был зайти так далеко. Странно, что ты не догадалась раньше.
Улыбнувшись, положила голову ему на грудь, провела рукой по накачанному животу, вдохнула запах его кожи.
― Я думала, это только желание, страсть.
― Все-таки ты должна была догадаться, ― выдохнув горячий воздух мне в макушку, прижался губами к моим волосам.
Наверное, он прав. Но сейчас это было уже неважно.
Внезапно он приподнял мой подбородок, заглянул мне в глаза и сказал эти слова, слова, которым еще совсем недавно я бы не поверила:
― Я люблю тебя, Арина.
Низкий бархатистый голос взволновал, прошел по нервам до самого сердца. На секунду у меня перехватило дыхание. По моим жилам заструилось радостное светлое тепло.
Но затем он снова заговорил:
― А ты не скажешь мне того же? ― продолжил вглядываться в мое лицо.
Я открыла, было, рот, но не смогла произнести ни звука.
― Любишь меня? ― сжал мой подбородок сильнее.
Зачем он требует от меня немедленного ответа?
― Я еще никому не говорила этих слов, ― прошептала, опустив глаза.
― Ну, так скажи их мне!
Снова не смогла сделать того, о чем он меня просил.
― То есть спать ты со мной можешь, а сказать, что чувствуешь — нет?
Вырвала у него свой подбородок:
― По-моему, на дворе двадцать первый век, и девушки не обязаны ждать до свадьбы!
― Рад, что ты такая современная, ― его низкий голос стал холоднее, лицо напряглось.
Зачем он все портит? Нам же было так хорошо вместе!
― Ладно, Ариша. Храни свое упрямое молчание. Пока ты в моей постели, я могу и подождать.
Перекатившись вместе со мной, уложил меня на спину. Впившись в мой рот жестоким влажным поцелуем, попробовал на вкус язык и ладонью по бедру добрался до самого чувствительного места у меня между ног. Горячее томление мгновенно лишило меня воли. Я ослабела. С моих губ сошел негромкий откровенный стон.
Мне показалось, что таким образом он решил продемонстрировать свою власть надо мной… Но я нечего не смогла поделать, этот сладостный огонь уже разгорелся вовсю, накалив мои нервы и все тело. Как я и боялась все это время, он сумел загнать меня в ловушку, из которой я уже не смогу выбраться.
Просто потому что не захочу…
* * *
Мы провели у него дома все выходные ‒ купались в бассейне со стеклянными панорамными стенами, играли в бильярд, смотрели фильмы в его мини-кинотеатре, даже готовили вместе, как какая-нибудь мирная семейная парочка.
Эта влюбленность пьянила до головокружения, до сумасшедших искрящихся солнечных зайчиков в животе! Я тонула в его черных глазах и не могла насмотреться на беспечную улыбку, так часто загоравшуюся на его лице, когда мы были вместе.
И с каждой проведенной с Русланом секундой, я все больше хотела сказать ему эти заветные слова, которых он от меня так ждал…
Но не говорила.
Почему? По тем же причинам, что и раньше.
Часть меня все еще не могла поверить, что я удостоилась любви великолепного Руслана Орлова, и опасалась, как бы его влюбленность не выветрилась, словно легкое опьянение от шампанского, разящее быстро и еще быстрее исчезающее без следа. Часть меня не могла не думать о том, как он обращался с другими людьми. Часть все еще боялась этого человека, его несдержанности и жестокости.
Все то же. И он был все тем же.
Но каким все-таки был Руслан! Я не ошиблась тогда в своих суждениях ‒ он, и правда, очень много читал и предпочтение отдавал классике, вплоть до Гомера и «Эпоса о Гильгамеше».
Более того, в чем-то Руслан был даже образованнее меня! Я, например, не читала жизнеописаний Александра Македонского, не изучала с такой скрупулезностью философских трактатов от античности до Макиавелли, Канта и Ницше. Парень без особого труда затыкал меня за пояс в такого рода разговорах, и помочь мне в них могли только мой здравый смысл и незамутненный ум.
Зато с ним легко и с удовольствием можно было подискутировать на литературные темы, правда, точек зрения он придерживался жестких и даже циничных, в своем мнении был так же упрям и несгибаем, как и я, а потому наши дискуссии быстро перерастали в жаркие споры.
Это было интересно и весело ровно до того момента, как я в сердцах огрела его мокрым полотенцем, а Орлов в отместку скинул меня в бассейн прямо в банном халате и тапочках.
В общем, скучать мне в его обществе не приходилось. Порой Руслан веселил меня, а чаще злил, но я уже с трудом представляла, как расстанусь с ним в понедельник. Он рассказывал мне разные интересные, порой пугающие, но всегда захватывающие истории из своей чересчур насыщенной событиями жизни.
А еще он больше рассказал мне о своей семье.
― Моя мама была известной пианисткой, выступала в вокально-инструментальном ансамбле, и сама пела, сочиняла, ― сказал, сыграв мне на фортепьяно мелодию The Beatles «Let it Be». ― Давно, очень давно я не играл… Как раз с ее смерти и не играл.
Я не знала, как выразить ему свое сочувствие, а потому просто положила ладонь ему на предплечье.
― Так
