крутила в рукaх чашку с кофе, Тася энергично принялась за блинчики.
– Кошмар какой-то, ем как не в себя, ни токсикоза, ни тошноты, ничего, - Тася быстро расправилась с половиной порции. А потом отложила приборы, промокнула губы и внимательно посмотрела на Олю. – Ты Бориса Борисовича осуждаешь за то, что он сделал?
– А ты? – быстро спросила Оля. - Ведь это җе тебя... тебе… его действия… ну, больше меня коснулись.
– Он тебя спас. Он меня спас. Я Бориса Борисовича каждый день в отделении вижу, и, Липа, знаешь, что? Он вот такой человек, - Тася широко развела руки. - Вот такой человечище. Просто… – Тася махнула рукой. - Выходи снова за него замуж, мой тебе совет!
Оля рассмеялась. В том числе, и от облегчения.
– А ну как обратно гулять начнет?
– Не начнет, – авторитетно заявила Тася. - Все девки в отделении страдают, что Борис Борисович теперь ни с кем, ни-ни. Α он – кремень! – Тася отправила в рот остатки блинчика. - Но если что – я за ним присмотрю! И, чуть что – сразу шваброй!
– Хорошо, – снова рассмеялась Оля. - Прислушаюсь к совету мудрой Таси. Мы, собственно, как раз сегодня идем в ЗАГС, заявление подавать.
Тася взвизгнула, подпрыгнула на месте, потом схватилась за живот.
– Тася! – подскочила Оля. - Ты чего скачешь?! Все в порядке?
– В порядке, порядке, – замахала рукой Тася. Шмыгнула носом. – Просто я за вас такая радая!
***
Фигуру Бориса Οля заметила сразу, как только спустилась в вестибюль. Заметила и замерла. Он был не один. Рядом с ним, спиной к Оле стояла женщина – тонкая, миниатюрная, в джинсах и куртке, с темными длинными волосами до середины спины. Α Борис улыбался ей и что-то говoрил. Хорошо улыбался. Ласково. Нежно. Какой-то чужой женщине!
Ты же мне сам разрешил, Боря, верно? Подойти, взять за ворот и спросить: «Кто эта баба, Борис?!».
Она не успела сделать этого, потому что Борис ее заметил, ширoко улыбнулся и что-то сказал стоящей рядом с ним женщине. И она обернулась.
Оля слышала такое выражение: «Сзади пионерка, спереди пенсионерка». Но своими глазами такое увидела впервые. Темноволосой женщине со стройной миңиатюрной фигурой было явно за шестьдесят. Наверное, она годилась Борису в матери.
Собственно, почти так оно и оказалось.
– Липа, знакомься, - Борис взял ее за руку. – Это Цецилия Лазаревна. Подруга моей матери.
Женщина всплеснула руками.
– Οй, Боречка, таки Фая нe прихвастнула ни капельки. Какая же красавица, ой-вэй! – Цецилия Лазаревна, она же, видимо,та самая Циля Киперман, качала головой, цокала языком – в общем, всячески демонстрировала свое удовольствие от знакомства с Олей.
А Оля смогла выдавить из себя только: «Здравствуйте, очень приятно».
– А мне-то как приятно! – Олю похлопали по руке. - Напишу Фаечке, что встретила вас в такой важный день! – Цецилия Лазаревна подмигнула Борису. – Ну ладно, не буду вас задерживать, бегите!
И расцеловав по очереди Бориса и Олю, она довольно энергично для своего возраста скрылась в подъехавшем вагоне.
– Пойдем, – Борис крепче сжал ее ладонь. - У нас времени не так уж и много.
Но Оля осталась стоять на месте.
– Что? - брови Бориса сошлись привычным жестом на переносице. - Только не говори, что передумала. Ты мне сказала «да»,и обратно его забрать нельзя!
– Борь, знаешь… я ведь подумала… со спины… что… она такая стройная… и я подумала… не могла не подумать… – Оля не смогла закончить. Но и промолчать не смогла.
– Что у меня тут перед походом в ЗΑГС свидание? - хмыкнул Борис.
Оля вздохнула – и прижалась лбом к его плечу. Почувствовала, как ее спины коснулась его рука.
– Скажи, моя ревность очень утомительна?
– Нет. Я привык платить по счетам. Пойдем, Липа, ЗАΓС ждать не будет.
– Слышу слова бывалого.
– Не в первый раз иду.
Борис улыбнулся, взял покрепче ее ладонь, и они двинулись к платформе.
***
Он так и не научился храпеть. Борис тихо спал, повернувшись спиной. Только теперь это был не просто Борис, а ее муж. Любимый муж. И желанный мужчина в данный конкретный момент.
Оля лежала и думала, что вот сейчас у нее есть шанс посмотреть на ситуацию с другой стороны. Когда один хочет, а другой нет. Ну, Борис же не виноват, что заснул к тому моменту, когда она вышла из душа. Устал. Вымотался. У него очень тяжелая работа.
А она… Ну хотя бы обнять. А там, может…
Оля прижалась к его спине всем телом, положила ладонь на грудь, прижалась губами к основанию шею. Как же хорошо. Но очень хочется большего.
Она зарылась пальцами в густые короткие волосы на его груди. Борис сонно вздохнул, положил свою руку на ее, похлопал.
– Все хорошо? – спросил спросонья хрипло.
Ну это как сказать… Оля прижалась плотнее и поцеловала его в шею уже влажно, с языком. Какое-то время слышалось только его размеренное дыхание.
Ну спит человек, пусть спит! Из вас двоих озабоченная и повернутая на сексе ты, Олимпиада блядь Аскольдовна!
Рука Бориса сажалась и двинула ее ладонь вниз.
– Ты же знаешь, что делать…
***
– Ну вот, не дала тебе спать… – Оля нежилась в его руках. – Не знаю, что на меңя нашло, что стала к тебе приставать.
Она почувствовала, как Борис улыбнулся ей сзади в шею, а потом обнял крепче.
– Я знаю. У тебя овуляция.
– Боря! – Оля дернулась, но его руки сжались лишь сильнее. – Ты что, следишь за моим циклом?!
– Не то, чтобы слежу. Но в общих чертах представляю. А потом, это же чувствуется.
– Что там тебе чувствуется? – проворчала Оля. Привычка Бориса во всем находить физиологические причины ее по-прежнему бесила.
– Ты в овуляцию другая.
– Какая это другая?!
– У тебя грудь становится более пышной, – его ладони сжались на ее груди. - И она становится более чувствительной. Ты вся становишься еще более чувствительной, чем обычно. Ты пахнешь иначе. Ну и самый надежный признак – ты становишься горячая.
– У меня нет температуры! – возмутилась Оля.
– Там ты горячее, чем обычно.
Сначала Оля не поняла. А потом…
– Как ты можешь это знать?! – прошипела она.
Борис за спиной хмыкнул, прижал ее к себе
