чувствах.
Мне не хочется произносить перед Варей слово «любовь», даже сама не знаю, почему.
Господи, зачем я ей всё это рассказываю? Моё внутреннее «я» обречённо накрывает лицо ладонью и выдаёт разочарованный вздох.
– Паша признался тебе в любви? – Варя озвучивает это за меня и выглядит шокированной, и когда я киваю, она добавляет: – Фантастика…
– Ага, – подтверждаю, всё ещё сама не веря тому, что между нами произошло в Питере.
– Ладно… тогда скажи, если между вами всё хорошо, то какого чёрта ты тут напиваешься и страдаешь.
Я глубоко вздыхаю и чувствую лёгкий стыд. Варя, вроде как, искренне беспокоится обо мне, а я… я хотела ей что-то доказать своим признанием, а нужной реакции не получила. Видать, у них с Пашей реально всё в прошлом, и ей уже всё равно. Но меня тошнит, когда я думаю, что Варя так много знает о нём. Что она знает его дольше меня, знает, где он живёт в Питере, знает, какая у него кровать, знает, каково это, когда он движется внутри неё. Она знает… а я нет…
Я хмурюсь и шарю рукой по дивану, в поисках своей сумочки, думая, что пора валить.
– Просто плохой день, – бормочу я.
Я подпираю голову рукой и просто смотрю в зал, где танцпол, кажется, скоро треснет от количества скопившегося на нём народа.
– Давай закажем тебе такси? – предлагает Варя. – Если хочешь, я могу тебя проводить?
На лице Вари бездна беспокойства и участия, от этого мне ещё хуже. Она искренняя и честная, а я… я… веду себя, словно маленькая обиженная девочка.
Думаю, что такси – не такая уж плохая идея. Только из клуба я поеду к Паше, и провожатые мне – особенно в лице Варвары – точно не нужны.
– Я сама закажу. Извинишься перед Аней, ладно?
Когда выхожу на улицу, замираю у дверей, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы голова прояснилась. Моя машина уже подана, и я иду к белому такси, даже не теряя равновесия на высоких каблуках парадных туфель.
Паша
Распахиваю дверь и вижу на пороге Нику, недовольную и понурую. Совсем не похоже, что она с весёлой вечеринки. Если и так, то вечер явно не удался.
– Что случилось?
Она странно смотрит на меня, а после буквально падает мне на руки. И я понимаю, что она пьяна и без сил. Придерживаю её одной рукой, другую, с зажатым в ней телефоном, подношу к уху.
– Серый, я перезвоню.
Отбрасываю трубку на столик в прихожей и буквально тащу Нику на себе к дивану.
– Что случилось? – повторяю свой вопрос.
– Меня мутит, и голова кружится и… – она тихонько всхлипывает, и я автоматически целую её в висок.
Аккуратно устраиваю её голову на подушке, снимаю туфли, расправляю подол помятого платья и сажусь рядом.
– Чёрт возьми, Ника, – я провожу пальцами по её щекам, где остались белые следы дорожек солёных слёз. – Я очень волнуюсь, что произошло?
– Сердишься, да? – она хватает меня за руку и сжимает ладонь весьма ощутимо.
– На что?
– Очевидно на то, что я напилась. Ума не приложу, как оно так вышло. Мне просто было не по себе, и текила завершила то, что начало шампанское. Я думаю, мне стоило поплотнее поужинать, но, знаешь, как-то кусок в горло не лез. Вся наша ситуация меня убивает, ещё и Денис со своими сообщениями, и девицы в баре… А я напилась, выставила себе идиоткой.
Её нижняя губа дрожит, а я ничего не понимаю, только чувствую, что ей плохо.
– Как мне тебе помочь?
– Прости меня.
– За что?
Я всё-таки обнимаю её, Ника утыкается носом мне в плечо и всхлипывает. Мне становится не по себе, я переживаю за неё, даже боюсь. И этот страх – такое непонятное незнакомое чувство.
– За всё. За то, что вспылила, за то, что напилась. За то что, что…
– Всё хорошо. Я тоже глупил и напивался, напивался и глупил в своей жизни, всякое бывало, Ника.
– Думаю, мне просто хотелось забыть про проблемы, – выдаёт она, пока глаза наполняются слезами, – и я выбрала не лучший способ.
– Если тебе плохо, пожалуйста, приходи ко мне. Мы вместе всё решим. Любую проблему. А ну, подвинься-ка.
Я вытягиваюсь на диване рядом с Никой. Она перемещается и опускает голову мне на грудь, слёзы беззвучно катятся из её глаз и капают на мою футболку. Не знаю, слышит ли она, как колотится моё сердце из-за нашей близости и её состояния.
Некоторое время мы молчим, пока тихим дрожащим голосом Ника не выдаёт:
– Ты очень нужен мне.
Мне хочется уверить её, что я никуда не денусь, никуда не исчезну, но это так банально.
– И ты мне очень нужна, – говорю чистую правду и понимаю, что в моей груди появилась какая-то чёртова дыра.
За прошедшие годы у меня ни с кем не было эмоциональной близости, я уже забыл, что это такое. Сопереживать и волноваться за любимого человека. А теперь моё сердце снова болит за двоих. Без боли нет счастья.
– Думаю, нам пора перестать скрывать, что мы вместе. Поехали в понедельник на работу вместе. Зайдём как пара, я возьму тебя за руку, и пусть все это видят.
– Что? – Ника приподнимает голову и в шоке смотрит на меня. – Но…
Я прерываю её серьёзным многозначительным взглядом.
– Хватит, Ника, я не вижу смысла в конспирации. Неделей позже, неделей раньше. Все всё узнают.
– Я боюсь, вдруг Матвей Сергеевич отправит меня обратно на Дальний…
– Уж с Матвеем Сергеевичем, как и говорил, как-нибудь справлюсь. В крайнем случае, подключу отца. Да и не осудит он, сам неровно дышит в сторону Ани. Это уже, кажется, все заметили.
Ника тяжело вздыхает, словно принятое мной решение даётся ей нелегко, хотя лично мне её опасения кажутся безумно надуманными. Мы лежим в тишине, я молча перебираю её волосы, Ника ёрзает у меня под боком, устраиваясь удобнее. Её дыхание становится медленнее и глубже. Наконец, она сопит и засыпает.
А я хмурюсь… Ника всё ещё эмоционально нестабильна. Одно лишь сообщение от бывшего выбило её из колеи. Остаётся надеяться, что когда мы отбросим в сторону эту бессмысленную конспирацию, у неё прибавится уверенности в наших отношениях. Хотя, куда уж больше. Я сказал, что люблю её. Она сказала мне то же самое. Причём, первая…
До сих пор с улыбкой и теплотой оживляю в памяти этот момент. Она ведь даже не подозревала, что мы стоим с ней в знаковом месте
