мне в грудь. — Ты сказал, что не собираешься мешать моим свиданиям.
— Знаю. Я...
— Это было три дня назад, и первое, что ты делаешь, когда видишь меня с кем-то еще, — это нападаешь на него в ванной?
— А́ле, он…
— Именно поэтому я не могу тебе доверять. Ты продолжаешь говорить одно, а..
— Он собирался снять тебя на видео, — мои слова взорвались разочарованием.
Алессандра замолчала. Она уставилась на меня, ее глаза округлились от шока.
— Я слышал, как он разговаривал с другом в ванной, — я пропустил наиболее грубые элементы разговора Далтона. Ей не нужно было ничего из этого слышать. — Он планировал отвезти тебя домой и тайно записать как вы занимаетесь сексом. — Свежий всплеск ярости пронзил мое нутро. — Скажи, что мне было делать?
— Ты мог бы сказать мне.
— А ты бы мне поверила?
Алессандра не ответила.
— Я сказал, что буду стоять в стороне и смотреть, как ты встречаешься с кем захочешь, и так и сделаю, — сказал я. — Это не мое дело говорить тебе, что ты можешь и чего не можешь делать. Но я не потерплю, чтобы тебя не уважали, — эмоции сделали слоги грубыми. — Я сделаю для тебя все что угодно, amor, но я не могу сделать невозможного.
Алессандра сглотнула. Ее гнев заметно утих, и она внезапно показалась маленькой и усталой на фоне нашего богато украшенного окружения.
Мой кулак сжался от необходимости прикоснуться к ней.
— Пойдём, ты возвращаешься на вечеринку, — сказал я, когда она промолчала. — Мне жаль, что испортил тебе вечер, но ты заслуживаешь лучшего, чем кто-то вроде Далтона.
Она так же заслуживала лучшего, чем я, но, по крайней мере, я это знал. В мире не было ни одного человека, который был достоин ее.
Не успел сделать и двух шагов по коридору, она остановила меня.
— Доминик.
Мое сердце забилось от ее низкого тона. Я повернулся, но не успел среагировать, как Алессандра закрыла пространство между нами, схватила мою рубашку…
И поцеловала меня.
ГЛАВА 31
Я не знаю, как это произошло и что заставило меня это сделать. В одну секунду я смотрела, как Доминик уходит. А в следующую мои руки уже сжимали его рубашку, мой язык переплетался с его, и мой мир растворился в дымке жара и ощущений.
Алкоголь и американские горки эмоций вывели мои запреты за точку невозврата. За полчаса я испытала весь спектр человеческих эмоций — ярость, шок, желание и тысячу оттенков между ними — и устала.
Устала чувствовать себя некомфортно в собственном теле. Устала вести светскую беседу и задаваться вопросом, нравлюсь ли я другому человеку. Устала бороться с течением, когда мне просто хотелось кануть в Лету.
Так я и сделала, на одну ночь.
Мучительный стон Доминика вспыхнул глубоко в моей душе и распространился наружу, разжигая крошечные огни, пока меня не охватила ослабляющая колени и отупляющая разум похоть.
У меня не было секса с той ночи, когда он подписал наш документ о разводе. Прошло почти три месяца, но его предыдущее признание о том, что Далтон планировал отвезти меня домой и переспать со мной, заставило меня осознать, что я не готова быть ни с кем, кроме Доминика. По крайней мере, не так.
Я попятилась назад, увлекая его за собой. Руки искали и путались, прежде чем мы наконец нашли дверь в коридоре и, ошеломленные, вошли внутрь, чтобы уединиться.
Он крепко держал меня за талию, пока мы двигались по комнате. Когда я поднялась подышать, то увидела кожаные книги и витражи: должно быть, мы в библиотеке.
Причина. Слова. Все это исчезло, оставив лишь потребность и желание.
Между нами ничего не было настоящего, но это была вся правда, которая у нас была. Наша связь тянула меня, хотя осколки моего сердца пытались разорвать меня на части.
Мои колени ударились о спинку кожаного кресла. Доминик оттолкнул меня назад, его тело накрыло мое, и он поцеловал меня с неистовой силой. Я уже была мокрой от первого вкуса его губ, и потребность большего пульсировала между моих ног от его мучительного стона.
— Ты даже не представляешь, что делаешь со мной, А́ле, — теплые, сильные пальцы обхватили мои бедра. — Я бы разрушил весь мир, только если это доставит тебе удовольствие. Я бы уничтожил каждого мужчину, который думает, что сможет заполучить тебя. — Его щетина царапала мягкую кожу; его дыхание скользило по моей щеке, вызывая дрожь по спине.
В тот момент я была в отчаянии и очень нуждающейся в нем.
— Трахни меня так, словно ты действительно это имеешь в виду, Дом, — это была слабая насмешка. Стрела, которая была слишком тупой, чтобы попасть в центр, но этого было достаточно, чтобы получить то, что я хочу.
— С чего ты взяла что я так не думаю? — огонь и ярость зажгли его глаза.
— Наши документы о разводе, — слова прозвучали с горечью на моем языке. Уродство, отравившее колодец нашей любви, всегда присутствовало. Пренебрежение. Равнодушие. Апатия. Но сегодня вечером я не чувствовала той пустоты, которую ощущала много ночей назад.
Его голос упал до смертельного шепота.
— Думаешь, я не смог бы разорвать эти бумаги? Что чернила на странице что-нибудь для меня значат?
— Все, что тебя когда-либо волновало — это подписание как можно больше контрактов. Почему наш должен быть другим?
Доминик стиснул челюсти, и сквозь него прорвалось рычание. Больше нечего было сказать. Сегодняшний вечер был о нужде. Моя потребность в нем. Моя потребность забыть будущее, от которого он меня спас, и прошлое, которым он меня уничтожил.
Он схватил мои руки и прижал их к подлокотникам кресла.
— Не отпускай, — или что-то похожее на это. От этих подразумеваемых слов у меня вспыхнула пульсирующая боль в нижней части живота.
Мои ладони схватили гладкую кожаную поверхность, когда он провел руками по моим бедрам, поднимая мое платье и перехватывая дыхание с каждым медленным дюймом, который он продвигал по моей обнаженной коже.
На мгновение я увидела его таким, каким он был в день нашей свадьбы, в тот неосторожный момент, когда он думал, что я не обращаю на него внимания. И он выглядел именно так — голодный, жаждущий и
