Вика, не успев осмыслить, понять до конца всего, что случилось с ней и Степаном, кинулась активно убегать от встречи с Егором, попутно обвиняя себя во всех грехах.
Она снова и снова спрашивала себя: почему это случилось со Степкой? В чем она виновата? Если ребенок подвергся такому риску, значит, виновата мать? И отвечала себе: естественно, виновата она! А кто еще? Тем, что слишком много работала и пришлось отдавать ребенка в садик, а потом начинала винить себя, что слишком мало работала и не смогла заработать на хорошую няню!
В один из вечеров, когда она была в Питере, Вика, не выдержав этих бесконечных мыслей, поделилась с отцом. Они тогда проговорили полночи, и он как-то ненавязчиво и легко смог ее успокоить.
– Если бы со Степкой действительно что-то случилось, какая-нибудь беда, тогда да, надо разбираться, что ты такого наворотила в жизни, что пострадал ребенок. Но, слава богу, он в полном порядке, и с ним ничего не случилось! Наоборот! Он нашел любящего отца и бабушку с дедушкой, ты выяснила, что случилось пять лет назад и почему Егор не стал писать, приобрела настоящего друга, Дениса. Значит, от всей этой истории ты и твой ребенок получили только хорошее!
– Ничего себе, ты и загнул! – возмутилась Вика, но, призадумавшись над его словами, с удивлением согласилась: – А знаешь, ты прав!
– Тебе осталось только перестать себя обвинять и отдохнуть!
– В каком смысле?
– Ты много пережила, напугалась сильно и, не успев от этого оправиться, придумала себе новую проблему: нежелание встречаться с Егором! А ведь все просто: объясни ему спокойно свою позицию и взгляд на то, как будут строиться ваши родительские отношения и чего ты от них ждешь.
Когда она ехала из Питера назад в поезде, то, подумав, приняла решение: как только приедет, сразу поговорит с Егором. Но, услышав его голос в телефонной трубке, вспомнила тот вечер на даче и как они неистово, молча занимались любовью, как он смотрел на нее тогда, и… не смогла!
Больше всего сейчас ей хотелось, чтобы ее оставили в покое! Она хотела побыть в тишине и никого не видеть и не слышать.
Как-то, сидя на работе, ни с того ни с сего она представила себе, что встречает Новый год одна, на даче Дениса, и так ей стало хорошо и уютно на душе от увиденной картинки, что Вика чуть не расплакалась! Вот чего она хочет!
Несколько дней она отгоняла от себя соблазнительную картину дачного уютного затворничества и, не выдержав, позвонила Денису, поинтересовалась, как они собираются отмечать Новый год. Но Дениса на мякине не проведешь, и тертый чекист вытащил из нее подробности.
Он понял ее. Сразу. Почувствовал.
И успокоил, заверив, что она может в любой момент поехать в их дом, а ключи он завезет сам, собственноручно! И вообще это отличная идея – Новый год на даче! Может, они всей семьей, прихватив Степку, прикатят к ней первого января помочь развеять тоску!
– Да я так просто спросила, – дала задний ход Вика, испугавшись собственных решений. – Но за предложение огромное спасибо!
– Всегда пожалуйста! Не грусти, Викуль! Все наладится! – подбодрил ее подполковник.
Но она-то знала, что ничего не наладится!
Еще как не наладится, а будет только сложнее!
Ей хотелось тишины! Тишины и немного передышки, собраться с силами, решить, что делать дальше и как жить, и больше никуда не бежать! И мысль о даче становилась привлекательнее с каждым часом!
Егор ехал за Степаном. У них уже сложилась некая традиция: в субботу утром Егор забирал Степку на два дня к себе, правда, ему часто приходилось в выходные ехать в клинику, но Степку там обожали, и ему всегда было чем заняться, пока отец работал. Егор старался оставить воскресенье свободным, чтобы провести с сыном весь день. Он каждый раз открывал в Степке что-то новое, не переставая удивляться и радоваться этим открытиям. Они ездили вместе в спортивный клуб, где Степка, визжа от восторга, под руководством тренера Леночки плавал в бассейне, ходили в зоопарк, правда, уже наступила зима, и многих зверей не было, но все равно было очень здорово! Ходили в парк, катались на каруселях, вернее, катался Степка, а Егор смотрел, улыбаясь, как веселится сын.
Это, конечно, замечательно и прекрасно, но Егору было плохо!
Он скучал по ней! Он скучал по Вике Шалой!
Она словно стояла у него перед глазами. Он заходил после операции в свой кабинет и вместо того, чтобы сесть и расслабиться, подходил к окну и видел перед глазами не больничный парк, а ее темно-синие, фиалковые глаза. Он вспоминал, как она смеялась и в них зажигались чертики, как рыдала здесь, в кабинете, и смотрела на него измученными глазами, ставшими от боли темно-фиолетовыми, бездонными. Он приезжал черт знает во сколько домой, становился под душ и видел перед собой ее, как она поворачивает голову движением, вызывающим у него остановку дыхания. Он шел в кухню, заваривал чай и вспоминал движение ее рук, летавших над этим столом, походку, тонкие пальцы, державшие сигарету. Видел, вспоминал, что, оказывается, успел запомнить в мельчайших деталях за эти короткие дни.
Когда ночью он понимал, что не может работать, думая совсем о другом, Егор уходил из кабинета и, устроившись на диване, перечитывал ее письма. Он знал их наизусть, и у него уже были любимые места и абзацы.
Он усмехался про себя, когда она уехала в Питер буквально на следующий день после их с Денисом прихода к ней домой. Ему казалось, что он понимает, чего она боится. Он перестал усмехаться, когда, вернувшись с семинара, она вот уже третью неделю убегала от него, невероятным образом предугадывая и разрушая все его попытки встретиться и поговорить.
Он устал. И страшно соскучился. И хотел ее!
Хотел так, как никогда не хотел ни одну женщину в своей жизни! Может, и было когда-то такое, да, скорее всего, и было, и неоднократно, но почему-то он не помнил. Он помнил только Вику Шалую!
Ему даже стали сниться эротические сны, чего не бывало со времен забытой юности. Он просыпался больным, неотдохнувшим и шел заниматься, увеличивая ежедневные тренировки на час, а то и больше.
Ему пришлось пережить тяжелый, неприятный разговор со Светой. Он и не подозревал, что это будет так непросто, ему-то казалось, что их отношения гораздо более просты и однозначны. Но, в очередной раз убедившись, что ни фига не понимает в женщинах, он пережил этот разговор, на удивление многое объяснивший ему самому.
Светлана Владимировна не один раз подходила к нему на работе и требовала объяснений его поведения, но тогда он полностью погрузился в то, что происходило с Викой и Степкой, и обещал, что они обязательно поговорят, как только проблема разрешится. Что у него там должно разрешиться, он, естественно, не объяснял. Света, женщина решительная и умная, устав ждать, в один из вечеров приехала к нему домой сама, без предварительного звонка, дававшего Егору возможность уклониться от встречи.
