меня.
Он же обещал сделать меня своей любимой и послушной игрушкой.
Теперь эту идею он в покое не оставит…
Всё это мне самой, боюсь, всё-таки не разрешить без вмешательства опекуна.
Но только когда он вернётся и мы сможем обстоятельно переговорить на эту щекотливую тему, я не знала…
— Угадай, — ухмыльнулся он, растягивая довольно в дерзкой улыбке свои пухлые порочные губы.
— Выложишь видео? — грустно улыбнулась я.
Как же мне надоело постоянно попадать под этот его пресс. Но я правда очень боялась, что Матвей выложит этот проклятый ролик и испортит мою жизнь.
— Угу, — кивнул он, а затем вдруг втиснул меня в подсобное помещение, где его мама хранила всякие швабры и различную утварь для уборки дома.
— Матвей, что ты…
— Тс-с-с, — приложил он палец к моим губам. — Тихо. Не ори. Хочешь продлить моё молчание?
— М-м-м-да, — промычала я.
— Тогда… Ты знаешь, чего я хочу, — сказал он, убирая свой палец с моих губ и склоняясь ко мне ниже.
Моё сердце забилось быстрее, чем это физически возможно.
Опять?
62
— А тебе всё равно на то, что я этого делать не хочу и мне… Ну, не будет приятно? — просила я.
— Чего? — изогнул одну бровь Матвей.
Он уже явно летал в мечтах о поцелуях, а тут вопросы неуместные принялась задавать. Он едва не вытягивал губы в предвкушении, мне даже захотелось взять и рассмеяться с его вида. Он ведь реально ждал, что я снова на это поведусь и опять поцелую его.
Держи карман шире, мальчик!
Ангелина больше не такая трусишка.
Потому что кое-что о тебе поняла.
Я тебе нравлюсь,
Так признайся в этом, и тогда — может быть! — я и подумаю о поцелуях…
В любом случае, это всё должно быть не так.
Не насильно.
Не шантажом.
Достаточно того, что мой первый поцелуй он таки сорвал как первую розу с кустика, и украл его.
— Мне кажется, что вот это действие… — говорить, прижатой к холодной стене горячим мускулистым телом, которое меня вопреки здравому смыслу всё же будоражило, было не очень-то легко… Мысли отчего-то растекались и никак не хотели собираться в адекватные слова. Только не говорите мне, пожалуйста, что этот недоумок мне тоже типа нравится! Я немедленно пойду и утоплюсь, если это правда! — …должно быть приятно обоим участникам. Так ведь или я не права?
— Ну, права… — нахмурился парень. — И дальше что? К чему ты клонишь? Хочешь соскочить? Не выйдет. Ты, конечно, можешь отказаться выполнять моё пожелание, но тогда ты должна понимать последствия своего поступка: то видео будет опубликовано. Убогая!
— Нет, — покачала я головой. — Я не отказываюсь. Просто мне это будет неприятно. Ты хочешь, чтобы тебя целовала та, кто этого не хочет, и кому это будет неприятно?
— Неприятно? — повторил он, сжав меня теснее, мне даже больно стало. Он словно бы свою боль проецировал на меня. Я тихо зашипела от того, как сильно сжал мои плечи в своих огромных лапах.
— Да, — ответила я, смело глядя в его серые глаза. — Неприятно. Целовать тебя.
Парень сцепил зубы, а затем резко выпустил меня, развернулся и вышел из подсобки, громко хлопнув дверью так, что я даже вздрогнула.
Я смотрела ему вслед, а саму трясло мелкой дрожью.
Я победила, выходит.
Сделала ему больно.
Только как-то не особенно радостно от этого.
Я сказала часть правды…
Мне приятно было его целовать.
Но только не под приказом его величества!
Пусть попросит о поцелуе просто так.
Просто потому что я нравлюсь ему, а не через эту мишуру…
Обхватила себя за плечи словно мне стало холодно и тоже вышла из подсобки.
— Ой, Лина! А ты чего там делала? — обратила на меня внимание Тамара, которая как раз шла мимо подсобки в кухню.
— Да так… — Пожала я плечами. — Рич потерялся. Я его искала…
— Мышь, что ли, твоя?
— Да.
— А-а-а… Не было его тут. Ищи на втором этаже.
— Хорошо. Извините, я пойду…
— Иди, иди…
Я поднялась к себе и как в тумане опустилась на кровать.
Даже не заметила, глубоко задумавшись, что не закрыла за собой дверь…
63
МАТВЕЙ.
Метался по комнате, словно неприкаянный.
Блин, да почему меня так торкает от её слов о том, что я ей неприятен и прочее?
Какая мне разница, что думает обо мне эта убогая?
А выходит, что разница-таки есть…
Плюхнулся на кровать спиной, раскинув руки звездой, стал смотреть в потолок и думать.
Что со мной такое приключилось всего за несколько недель, что девчонка живёт в этом доме?
Я себя не узнаю.
Я словно другим стал совсем.
Меня словно цыгане украли и дали какого-то тюфяка, который слюни пускать начинает при виде вздёрнутого носика, белокурых волос и дерзкого взгляда одной пигалицы!
Никогда у меня не было подобных реакций на девчонок, хоть я и не был затворником никогда.
Да, мне было с ними приятно и всё такое, но чтобы меня вот так до потолка подкидывало, когда она говорит, что я ей противен, или было током разряд двести двадцать, когда она просто касается моей руки.
Значит, всё, что было до неё — было не то?
Имитация какая-то.
А чувства…вот они?
