Она представила себя на этом месте. И тут же почувствовала, как трусики увлажнились еще сильнее.
Неужели ей действительно нравится идея быть привязанной и оставленной на милость мужчины? Оказаться закованной, беззащитной, не в состоянии сделать хоть что-то, кроме как принять от Джека боль или удовольствие?
Да.
— Нет, — прошептала она, зажмурившись от нахлынувшего желания.
Слишком поздно.
Отвернувшись, Морган увидела другой стол, стоящий, словно жемчужина коллекции, в центре комнаты. Достаточно широкий, чтобы на нем легко поместился человек, с металлическими наручниками по углам и в центре каждой стороны. И что совсем уж неожиданно — стальные скобы, похожие на огромных пинчеров, ввинченные в ножки стола, ближе к полу. Не надо иметь диплом по аэродинамике, чтобы понять: это сооружение спроектировано так, чтобы можно было распять на нём женщину. Или обездвижить ее, наклонив над столешницей. Скорее всего, существовали и другие варианты, но воображения Морган на них уже не хватало.
Не важно. Она могла представить, как Джек наклоняет именно ее обнаженное тело, обжигая теплом собственной груди, пока застегивает наручники на запястьях. Потом закрепляет лодыжки, прокладывая дорожку из поцелуев по внутренней стороне бедер, и встает, чтобы прижать широкую головку возбужденного члена там, где ее тело пусто, но изнывает от желания оказаться наполненным.
Закусив губу, Морган судорожно вздохнула. Сердце билось так сильно, что казалось, того и гляди, выскочит из груди. Она точно знала, что придется сменить и эти трусики, так они промокли насквозь, когда она проигрывала эту фантазию, которую надеялась никогда не пережить в жизни.
Попытавшись отрешиться от навязчивых образов, Морган развернулась и оказалась лицом к стеллажу аккуратно заполненным прозрачными контейнерами. А в них… вибраторы и фаллоимитаторы. Резиновые, пластиковые, стеклянные. Некоторые толстые, другие тонкие. Короткие и длинные, явно предназначенные растягивать женское лоно. И Джек знал, как пользоваться каждым из них. Морган покачнулась, почувствовав головокружение от этой мысли, ее плоть свело от чувственного голода.
Полкой выше контейнеры были заполнены — во всяком случае, Морган подумала именно так — игрушками для анальных забав. Более мелкие, ребристые или в виде шариков. Одну, судя по всему, можно было даже надувать прилагающимся маленьким насосом.
Покраснев до корней волос, Морган вспомнила, как Джек входил в нее одной из них. Узкой, остроконечной и вибрирующей так, что она, казалось, вышла из своего тела… как и мечтала все эти годы.
А на следующий день Джек оставил ее в одиночестве, самой разбираться со стыдом и неуверенностью в себе, которые до сих пор разъедали душу.
Морган снова развернулась. На полках, оказавшихся перед глазами сейчас, лежали разнообразные повязки для глаз, лосьоны, наручники и зажимы — все для обострения органов чувств.
Внимание девушки привлекли мятный и коричный гели. Ей захотелось понюхать и попробовать, понять, что Джек с ними делает. Но она не посмела. Рядом с роскошной шелковой повязкой для глаз лежало перо. Морган его осторожно коснулась пальчиком. Мягкое, нежное. Казалось, касаешься облака. Морган вздрогнула, представив, как Коул водит им по ее коже.
Но тут она увидела пару зажимов. Обшитые бархатом, соединенные короткой цепочкой… они могли предназначаться только для женской груди. Ее собственные чувствительные соски тут же напряглись при мысли, как их, таких беззащитных, сжимает эта вещица. Морган протянула дрожащие пальцы и провела по цепочке, и поняла, что зажимами еще не пользовались — упаковка оказалась запечатанной.
Морган охватило безумное желание взять их — единственную вещь, которую Джек не применял ни к одной женщине — и надеть. А потом продемонстрировать ему свою грудь. Он бы одобрил… и показал бы это одобрение способами, которые и представить-то сложно. Руки так и чесались сделать это, а грудь подрагивала от возбуждения. Соски натянули тонкое кружево лифчика.
Только один раз, только вот это…
«Это просто отвратительно!» — прозвучал в голове голос Эндрю, напоминая об их последнем разговоре. «Морган ты слишком образованна и воспитанна, чтобы мечтать о… каком-то пещерном человеке, который понукал бы тобой и связывал во время секса. Какая грязь… Это извращение! Разве мы не можем заниматься любовью, как все нормальные люди? Не верю, что ты настолько испорченная. Неужели, чтобы кончить, тебе нужны боль и чей-то контроль?»
— Три минуты, — предупредил из холла Джек.
Вздрогнув, Морган отдернула руку от зажимов.
Почему она все еще здесь? И, что еще хуже, о чем она думала, представляя, как показывает эту вещь, сделанную, чтобы впиваться в нежное женское тело, Джеку?
Потрясенная направлением собственных мыслей, Морган покачала головой. Она может заниматься сексом с нормальным мужчиной, будь все проклято! На нее просто влияет общение с Джеком. Надо убираться из этой комнаты… прямо сейчас.
Дернувшись назад, Морган кинулась к двери, оставляя позади туманный красный свет… мимо компьютера и офисного кресла.
Скрестив руки на груди и выглядя таким же неподвижным, как скала, в дверном проеме, загораживая дорогу в холл, стоял Джек.
— Уходишь?
По выражению его лица было невозможно что-либо понять. По тону — еще меньше. И все же Морган почувствовала, что Джек разочарован. Его реакция наложилась на ее страх, и желание, которое она старалась игнорировать, хлестнуло подобно кнуту. При этом полные презрения слова Эндрю все еще звучали в ее голове.
Все вместе немыслимо давило на Морган, и из груди девушки вырвался крик:
— Дай мне пройти!
Мускулы Джека напряглись. Он скрипнул зубами и посмотрел так мрачно, что Морган не знала, что делать или говорить в данной ситуации. В глазах Коула мелькнула и быстро исчезла боль.
Спустя мгновение он наконец-то отступил в сторону.
Морган очень осторожно подошла ближе. Когда она остановилась рядом с Джеком, тот всем своим видом требовал, чтобы она посмотрела ему в глаза. Морган сделала это и увидела все: гнев, досаду, желание… и что-то еще, чему не смогла подобрать определение. У нее перехватило дыхание. Живот свело. Грудь налилась и стала болезненно тяжелой, соски затвердели. Боже, Джек рвал ее душу на части. Заставлял мечтать о том, чего — она знала точно — хотеть нельзя. Чего ее мать, друзья и общество не приняли бы никогда. Да и сама Морган не была уверена, что смогла бы принять это.
— Давай, Морган, беги, — сказал Джек нежным голосом, отчего беспокойство Морган только усилилось.
