— Не можешь!
— Почему?
— Потому что я этого не хочу.
Он проговорил свою реплику, резко выворачивая руль налево и выезжая совсем не на ту улицу, которая вела к ее дому.
— Куда ты меня везешь?
— В одно тихое местечко, где мы сможем поговорить без помех и где твоих воплей никто не услышит.
— Моих воплей? — Голос Симы дрогнул. — А почему, собственно, я должна вопить?
— Будешь вопить, куда ты денешься. Потому что я собираюсь тебя немножко поучить, как нужно вести себя с настоящими мужчинами.
Он держался за руль и даже не смотрел на нее. Даже мысли не допускал о том, что она каким-то образом попытается сопротивляться его намерениям. Симе стало жутко. На улице еще не стемнело, навстречу им попадались прохожие, идущие по обеим сторонам тротуаров и не подозревающие о том, что Серафима находится в смертельной опасности. Что же делать? Закричать? Открыть дверцу и выпрыгнуть?
— Не удастся, — усмехнулся Михаил, наблюдая за ней. — Я заблокировал дверцу. Думаешь, ты одна такая умная? А попробуешь крикнуть, так получишь по морде — никакая пластика тебе не поможет.
Господи, да он просто монстр какой-то! Сима никогда не думала, что такое бывает. То есть она, конечно, читала детективы, смотрела документальные фильмы про маньяков, но что они могут быть такими… привычными, такими обыденными, что ли, у нее в голове не укладывалось.
Но он ее плохо знал. Сима никогда не сдавалась. Он думал, что запугал ее. Как свою бывшую жену. Она, видимо, постаралась поскорее выйти за другого, чтобы и в самом деле иметь защитника. А новый муж, естественно, помог ей принять меры, чтобы бывший ей не докучал. Что-то Гвоздев говорил про решение суда, но Михаил вряд ли стал бы его придерживаться, если бы не знал, что ему дадут отпор…
Если бы жена оказалась такой же злопамятной, как бывший муженек, сейчас этот экстравагантный — кто его таким сделал? — такой на вид обольстительный мужчина видел бы небо в крупную клетку!
Какой же он самодовольный — в предвкушении, как он теперь сможет Симе отомстить! На полную катушку! Она подозревала, что и за того парня, то есть за бывшую жену, Симе достанется.
— Вот мы и приехали, — усмехнулся ей в лицо Михаил, щелкая кнопкой открытия дверцы. — Если ты будешь умницей, я не стану тебя долго мучить. Подумай, от тебя так немного требуется — всего лишь послушание. Выходи. Но убегать не вздумай. Все равно догоню, а тогда точно мало не покажется.
Сима нашарила в сумке баллончик с дезодорантом. Недорогой, но на спирту. Очень хорошо дезинфицирует порезы и ссадины. Вот его она выхватила и брызнула ему прямо в глаза, выскакивая из машины. И побежала прочь.
Он завез ее в какой-то проулок с покосившимися домишками — Сима даже не знала, что в городе есть такие дебри, — здесь был тупик, потому она побежала обратно, против их движения.
Проулок был странно безлюден, а ведь было всего лишь шесть часов вечера. Тем более надо отсюда убегать. И хорошо, что на ней балетки — купленные на распродаже туфли из натуральной кожи на низком каблуке. Бегать в них одно удовольствие.
— Ты куда бежишь? — гаркнул кто-то ей прямо в ухо — она слишком приблизилась к забору, и какой-то шутник подал голос из-за калитки.
Сима метнулась к дороге, а он довольно расхохотался.
Она выскочила на оживленную магистраль и отчаянно замахала руками первой попавшейся машине. Это оказался какой-то крутой, навороченный джип. В нормальном состоянии она никогда бы такой не остановила. Но, как говорится, не до жиру.
— Пожалуйста, отвезите куда-нибудь! — задыхаясь, бросилась она в любезно приоткрытую дверцу. И боковым зрением увидела, как из проулка на скорости выезжает машина ее преследователя.
— Бежим? — поинтересовался водитель, захлопывая дверцу.
— Это так заметно? — переведя дух, сказала Сима.
— Конечно, заметно, — рассмеялся водитель. — А то, думаешь, я сам не бегал?
Он взглянул в боковое зеркальце.
— Кого ты так зацепила? Ага, вижу. Посмотри, какой настырный. То ли ему здорово насолили, то ли безумная любовь.
— Откуда там любовь! — фыркнула Сима. — Он и слова-то такого не знает.
— Ну, слово, положим, знает, а вот применительно к себе им не пользуется. Считает, наверное, что женщины, подходящей ему по достоинствам, на свете нет… Как говорят следаки, висит на хвосте. Крутой мачо, да? А мы ведь можем хвостом и махнуть…
И тут только Сима спохватилась, взглянув на водителя. Чего это она распелась? Еще неизвестно, куда сама попала. А вдруг из огня да в полымя?
— Да ладно тебе шугаться! — усмехнулся водитель. — Теперь ты решила, что я тоже опасный? У меня одна курочка была, которая говорила, что на джипах только бандюки ездят. Так вот я, между прочим, всего лишь отделочник…
— Отделочник? — не поняла Сима.
— Маляр, штукатур, плиточник — все отделочные работы. А также, при случае, могу установить сантехнику и даже электропроводку. Такой вот универсал… Что, разочаровалась?
— Нет, посожалела, что у меня сейчас денег на ремонт нет. Хороших специалистов еще поискать надо.
— Сегодня нет, завтра появятся. — Он вложил ей в руку визитку, на которой было написано: Бакалдин Владимир Антонович и коротко — мастер.
Кажется, этот человек знает себе цену. И она ничуть не усомнилась, что в своем деле он действительно мастер.
А он как ни в чем не бывало выворачивал руль, объезжая не слишком расторопных водителей и посматривал в зеркальце.
— Висит как приклеенный!.. Кстати, у тебя дети есть?
Это было не совсем кстати, но она не обратила внимания. Сказала гордо:
— Трое.
— А на вид не скажешь. Молодо выглядишь. Тогда тебе скидка причитается: двадцать процентов.
— Ого! — От неожиданности она даже присвистнула. — У вас муниципальное предприятие?
— Нет, у меня частная фирма. Ты удивляешься насчет скидки? Так я, между прочим, гораздо больше государства забочусь о будущем поколении. Один детский дом курирую, покупаю им все, в чем администрация от бедности отказывает. Поэту одному помогаю. Между прочим, отличный поэт.
— Детский? — поинтересовалась Сима, вспомнив рассказ Гвоздева.
— Почему детский? Он для взрослых пишет. Но стихи, что ты, класс! Вот послушай:
Язык твой — друг твой,
Если не болтать,
А, затаив дыханье, жадно слушать,
Как яблони в саду твоем и груши
Пытаются агукать, лопотать.
Чтоб вдруг заговорить —
На внятном, русском,
Загадочном и чистом языке…
И плавают туманы по реке,
И так светла слеза реки в руке,
И светляки сигналят вдалеке,
И понимать их — радостно и грустно.
И до рассвета длиться и страдать
Свирельной той, хрустальной русской речи,
Где тень и свет,
И светотень Предтечи,
И ожиданье неизбежной встречи…
И нет нужды фальшивить или лгать[1].
В очередной раз резко крутнув руль, он внезапно замолчал и взглянул на нее с ожиданием, так что Сима поторопилась сказать:
