— Да, это так. Но зато у меня ничего не будет, — ответила она.
— Гарриет, я не понимаю. Что случилось? Кто это сделал?
Ей пришлось взять Гарриет за плечи и немного встряхнуть. Гарриет снова отвернулась, но ее взгляд оставался столь же отсутствующим.
— Я ведь некрасивая? — тихо спросила она. — Я такая некрасивая, что джентльмен даже не удостоит меня взгляда. Я никогда не выйду замуж. Я любила Шона О'Ханрахана. Мне больше никто не был нужен. А теперь я умру старой девой.
— Гарриет, расскажи мне об этой иголке.
Гарриет глубоко вздохнула, внутри у нее раздался хрип, ее лицо еще больше побледнело. Дженнифер на миг в голову пришла мысль, что Гарриет похожа на человека, которого коснулась смерть.
— Игла понадобилась, чтобы усыпить меня, — сказала она. — Он хотел усыпить меня. Но у него это почему-то не совсем получилось… может быть, я слишком испугалась. Он заставил меня лечь на стол. Мне хотелось подняться, но меня привязали ремнями. Я сказала ему, что хочу уснуть. Я просила, я умоляла его. Но он рассердился. Должно быть, он поэтому так поступил. Он сказал, что я опозорила семью.
— Гарриет, да что ты…
— У него в руках был какой-то инструмент. Я увидела, как он сверкнул при свете лампы. Он держал этот инструмент в руке и велел мне лежать спокойно. Мой брат…
— О боже… — простонала Дженнифер. — Боже ты мой…
— Он сказал, что другого выхода нет. Он сказал, что избавит меня от будущих страданий. Он сказал, что я ничего не почувствую… ах, Дженни! — Гарриет вдруг подалась вперед и спрятала лицо в руках. Она стонала, как котенок. Она жалко подрагивала и пыталась говорить сквозь пальцы. — Но я все время бодрствовала. Я все чувствовала. О Дженни, эта боль, какая это была нестерпимая боль! Ты этого не можешь представить! Это больше походило на пытку, когда я ощутила, как этот инструмент, такой острый и грубый, выскребает из меня жизнь. Дженни, только когда боль стала совсем невыносимой, я наконец отключилась.
— Гарриет, Гарриет, — пробормотала Дженни, наклонилась и спрятала свое лицо в ее волосах.
Они обе долго плакали. Дженнифер обняла Гарриет, словно оберегая ее, пытаясь унять ее боль, утешить ее. Наконец Гарриет подняла голову и посмотрела на свою золовку ничего не понимающими, невинными глазами раненого животного.
— Что мне теперь делать? — захныкала она.
Но Дженни не знала, что ответить. Она была слишком потрясена.
Высвободившись из рук Дженнифер, Гарриет с трудом поднялась с кресла. Не зная, что делать, она стояла перед камином. Ее тело вздрагивало, лицо было бледным, она едва держалась на ногах. Дженнифер вскочила, удержала ее и повела к постели.
— Я хочу умереть, — сказала Гарриет. — Мой собственный брат. Как он мог со мной так поступить? О боже, дай мне умереть…
Обеим никак не удавалось приблизиться к постели. Гарриет застыла и уставилась на пол. Дрожащими руками она подняла подол длинной юбки. По ковру быстро расползалась теплая лужа свежей крови.
Сегодняшний вечер не сулил передышки, и, хотя я почти валилась с ног от изнеможения, пока шла по коридору к лестнице, меня вскоре заставили стать свидетельницей еще одного события из прошлого. Страшное преступление, совершенное над Гарриет, ошеломило меня не меньше, чем Дженнифер. Хотя все указывало на Виктора, я не могла поверить, что он способен на подобную жестокость.
Мне некогда было раздумывать над этим, как только я подошла к лестнице, снова послышался шум какой-то суматохи из ближней спальни. События развивались стремительно.
Я вернулась к двери, прислонилась к косяку и увидела, что Джон расхаживает перед камином, а Дженни сидит в кресле с подголовником. На ней было другое платье, и я догадалась, что вижу события другого дня.
— Неужели больше нет никакого выхода? — сказала Дженни с отчаянием в голосе. Она следила за мужем, который метался, как зверь, угодивший в клетку зоологического сада. Злость, типичная для Таунсендов, исказила лицо Джона, его глаза потемнели, зубы были стиснуты. В это мгновение Джон больше чем когда-либо напоминал Виктора.
— У меня нет выбора, — промямлил он. — У меня нет иного выбора.
— Разве ты не мог встретиться с ними? Разве нельзя как-то все уладить? Разве надо обязательно вот так бежать?
Джон обернулся.
— А как, по-твоему, я должен поступить? Прибежать к этим ублюдкам, обливаться слезами и ждать, пока они угостят меня чаем и посочувствуют? Дженни, это отвратительные кровожадные люди! Им наплевать на мою личную жизнь. Они только и думают, как вернуть свои деньги.
— Тогда пусть Виктор…
— Нет! — заорал он с такой яростью, что мы обе подскочили. — Я не приму подаяние от своего брата. Как раз теперь я не хочу иметь с ним ничего общего.
— Джон, ты ведь не веришь…
— Мне не нужен этот мерзавец. После того, что он сделал с Гарриет, я не хочу его знать. Приходится бежать, потому что только так я смогу спасти свою шкуру.
— Тогда я пойду с тобой.
— Нет, ты останешься здесь, любовь моя, — сказал он более ласковым тоном. — Ты должна остаться здесь и ждать меня. Я уйду через несколько дней, но не могу сказать, где я буду. Я также не могу сказать тебе, когда вернусь. Пока все не уляжется, мне придется спрятаться на какое-то время и найти способ достать немного денег. А тем временем ты будешь ждать меня. Правда, Дженни?
Дженни беспомощно смотрела на него. Вдруг Джон бросился перед ней на колени и взял ее за руки.
— Я люблю тебя, Дженни, хотя ты и не любишь меня. Нет, только не говори ничего, дай мне досказать. Я понял, к чему привело мое пренебрежение тобою, а также моей сестрой. Если бы только она пришла ко мне, а не к Виктору… — Джон потряс головой. — Даже думать сейчас об этом не хочется. Тут уже ничего не поправишь. Но у нас, Дженни, еще остался шанс. Мне надо кое-куда ненадолго съездить, но я не знаю, сколько буду отсутствовать. Вот увидишь, когда я вернусь, то стану совсем другим человеком. Обещаю. Я расплачусь с этими хищниками и больше никогда не буду ставить на лошадей. Вот увидишь, Дженни, моя дорогая.
— Джон, — печально прошептала она, — я не хочу, чтобы ты уезжал.
— Но мне приходится, вот в чем дело. Но я в безопасности, потому что никто не знает о моем отъезде. Помни Дженни, это секрет. Эти хищники не должны догадаться, если они пронюхают, то моя жизнь будет в опасности. Ты ведь понимаешь, да? Сейчас я опережаю их на один шаг. Но если эти ублюдки узнают, что я собираюсь бежать… даже думать об этом не хочется. Значит, это останется между нами?
Плечи Дженнифер поникли.
— Да, Джон. Я никому не скажу.
