– Лайтвуд, тебя можно поцеловать?
– Зачем? – опешила девушка, понимавшая, что всё к тому идет, но отчаянно пытавшаяся убедить себя, что Дитрих просто глупо шутит.
– Быть может, потому что это приятно. Ведь приятно же?
– Наверное, – пожала плечами Люси. – Странный вопрос, не находишь?
– И что в нем странного?
– Иногда можно целоваться с человеком и чувствовать отвращение, а иногда, правда, приятно. Однозначно на твой вопрос не ответишь...
– Вот и проверь, – тут же подхватил нить разговора Ланц.
Он наклонился близко-близко к Люси. Она зажмурилась и вместо того, чтобы томно выдохнуть, расслабиться и повиснуть на шее у предполагаемой мечты всей жизни, заявив, как долго ждала этого момента, сказала нечто иное.
– Я тебя боюсь. Почему-то.
– Не бойся, – прошептал он в ответ.
Заботливо отвел прядь волос от её лица и только-только собирался поцеловать девушку, как за его спиной раздался гневный возглас:
– Люси, немедленно объясни мне, что здесь происходит! Какого черта тебя лапает посторонний мальчишка?
Дитрих обернулся. Сзади стояла директриса, мать Люси. Судя по её перекошенному от ярости лицу, ничего хорошего парочку фигуристов-любителей не ждало.
Глава 9. Капля радости, море слёз.
Человеку очень мало нужно для счастья. Ещё меньше нужно для того, чтобы это счастье испортить, растоптать, не оставив никакого напоминания.
Есть масса поводов для смеха. Ещё больше поводов для слёз.
Иногда одного неосторожного слова достаточно для того, чтобы краски поблекли, и жизнь перестала приносить удовольствие. Особенно, если слово это произнесено самым дорогим и близким человеком на свете. Слово – оскорбление. Причем оскорбление несправедливое.
На самом деле, их было намного больше, чем одно. Обвинения сыпались на Люси одно за другим, и все они, на самом деле, не имели под собой никаких оснований. Однако Кристина не желала ничего слышать. Она доверяла только своим глазам, а говорили они, что дочь её ведет себя неподобающе, позволяя какому-то не в меру наглому субъекту обнимать себя. Если бы Кристина появилась чуть позже, наверняка, она бы застали их целующимися. Этот факт заставлял женщину негодовать еще сильнее.
Она придавала поцелуям слишком большое значение, в то время как современные подростки давно перестали их ценить, приравняв к чему-то обыденному, само собой разумеющемуся. То, что для Кристины было едва ли не преступлением века, Дитрих считал обыденным событием в своей жизни.
Ланц не понравился ей с самого начала. Это была ненависть с первого взгляда.
Кристина всегда настороженно относилась к таким людям, как Дитрих. Сама она в школьные годы была серым чулком, отличницей, особой, старательно избегавшей слова яркость. Новый ученик одним только внешним видом попирал все правила и выглядел совсем не так, как в представлении директрисы должен выглядеть настоящий мужчина. В нем было много нарочито-показного, много лоска и какой-то сценичности, словно он мнит себя звездой, а потому пытается привлечь к себе внимание всеми возможными способами. Вычурный, наглый неформал.
Она не стала делать ему замечание в первый же день занятий, рассудив, что, вполне возможно, он еще не ознакомился с правилами школы, потому и позволил себе нарушить дресс-код, надев вместо классических брюк и классической же обуви джинсы вкупе с высокими сапогами. Но все равно взяла на заметку, что его появление в школе может привести к неприятностям. Надо сказать, не ошиблась.
Буквально через несколько недель школьное сообщество было взбудоражено дракой в школьной столовой. Драки вообще были для этой школы нонсенсом, а тут... Впрочем, Кристина совсем не удивилась, узнав, что вторым участником драки был Паркер, к которому она тоже относилась, мягко говоря, не очень хорошо. Хотя бы потому, что тоже был неформалом.
Паркера Кристина невзлюбила ещё раньше. С тех самых пор, как залезла в дневник дочери и прочитала о влюбленности Люси в Эшли.
Вильямс, как все, склонные к пессимизму люди, тогда нарисовала в своем воображении самые разнообразные варианты развития событий, все, как один, завершавшиеся маленькой трагедией. А иногда, в особо запущенных случаях, и большой. Конечно, тогда Люси была гораздо младше, многого в жизни не понимала, многое знала лишь из книг, а в жизни ни с чем подобным не сталкивалась, потому Кристина и переживала за дочь. Она влезла в отношения дочери самым наглым образом, открыла глаза на происходящее Паркеру, который в то время даже не догадывался о чувствах Люси, почувствовала себя едва ли не победительницей, считая, что совершила великое дело. Люси было больно и обидно, но она промолчала. Заставила себя выбросить все из головы. Вычеркнуть из жизни. Получилось вполне неплохо, а Паркер, не ставший высмеивать её перед всей школой, окончательно сгладил неприятные впечатления от ситуации.
Иногда Люси задумывалась о том, как могли тогда развиваться события. Внутри все сжималось от ужаса. Она знала немало примеров того, как отвергнутые девушки с трудом справлялись со своей участью, а в особо запущенных случаях и не справлялись. Это было слишком сильным испытанием для них. Не в конкретной ситуации с Паркером. В целом.
Любовь иногда принимает очень странные формы.
Для подростков она значит слишком многое. Хотя, что говорить о подростках, если иногда и взрослые люди теряют голову, совершая совершенно несвойственные им поступки? Подростки же готовы на все, что угодно. Для них любовь – это состояние души. В этом возрасте для них особенно важно любить, и не менее, а то и более важно получать отдачу, то есть быть любимыми. Причем, не важно, кто именно должен их любить. Родители, друзья или же вторые половинки. Пубертат – самый странный возраст в жизни человека. В это время гротеск правит балом, все видится в ином свете. Подростку кажется, что он – самый одинокий и несчастный человек на этом свете. Остальные смотрят на него с непониманием и осуждением, им не нравится абсолютно все. Тембр голоса, стиль в одежде, поведение и жизненная позиция. Сложнее всего приходится тем, кто с головой погружен в свой внутренний мир, обладает морем комплексов, а в силу своей природной скромности подвергается гонениям со стороны окружающих.
Таких подростков тоже можно разделить на две категории. Те, кто стесняется своей скромности и те, кто ею же гордится. Вторая категория неизменно вызывает уважение своими взглядами на жизнь, своими принципами и отсутствием стадного чувства, развитого у большинства.
Впрочем, приступы глобального недовольства собой бывают не только у скромных подростков. Такое случается и с теми, кто считает себя верхом совершенства. Достаточно пары-тройки нелестных слов в их адрес, или же одного замечания от родителей, как они впадают в жесточайшую депрессию, готовы на многое, только бы доказать обществу, что оно неправо. Иногда эти попытки приводят к летальному исходу. Подростки сознательно идут на этот шаг, хотят напугать окружающих, но переходят все границы... Никто и никогда не сможет доказать им в этом возрасте, что суицид – это не выход из ситуации, это признание собственной слабости, а в большинстве случаев еще и глупости. Подростковый максимализм, умноженный на желание привлечь к себе внимание хоть как-то. Все кажутся врагами и фальшивками. Друзей нет, родители не любят, и руки машинально тянутся к лезвию, таблеткам, веревке... Только оказавшись на краю гибели, многие понимают, насколько глупо поступили. Множество людей в мире в этот момент отчаянно хватаются за жизнь, зная, что будущего у них нет, а они добровольно отдали самое ценное, стараясь доказать матери, как она была не права, ругая за короткую юбку или густо накрашенные ресницы.
