Даже Эдгар не смог встать выше идеи национализма. Сожалея о трениях между сербами, хорватами и мусульманами в бывшей Югославии, он тем не менее взывал к патриотизму и утверждал, что вмешаться в югославские дела и ускорить распад страны — в интересах Франции. Позднее он не согласился со мной, когда мы обсуждали вопросы, связанные с картиной.
— Если бы у местностей не было каких-нибудь характеристик, только им присущих особенностей, воплощаемых в предметах материальной культуры, как бы мы различали Дубровник и Детройт? — Ему было небезразлично, откуда что произошло.
— Но сама-то Урсула происходит из Австрии или Британии, — возразила я. Еще у Сюзанны я твердо решила про себя: пусть я американка, частица народа Соединенных Штатов, и мне не избежать ярлыков, которые сопутствуют понятию «американский», я смою с себя клеймо национализма и буду гражданином мира.
Сюзанна подала мне вторую чашку чая — чашечка была тоненькая, хрупкая, с золотыми лилиями по ободку, — и в это мгновение ее взгляд упал на мою «келли», которую я никогда не брала с собой в Шартр. Вам не случалось наблюдать, как человек вдруг что-то замечает, наблюдать этот момент узнавания по наступившему молчанию, по особому выражению глаз? Не знаю, что увидела и что поняла Сюзанна, но определенно могу сказать, что мою красивую коричневую сумочку засекли, что она не только вызвала вопрос: «Что Изабелла делает с такой дорогой вещью?», но и объяснила кое-что мадам де Персан.
Сюзанна улыбнулась натянутой улыбкой, и когда мы прощались, тон у нее был холодный. Она стояла, похлопывая по груди своего изящного темно-синего костюма, как будто у нее приступ и она массирует сердце. Наверное, она думала, что сумочка моя — от мужчины и я вовсе не хорошенькая jeune fille[113], как она предполагала. Что ж, это правда. Я уже привыкла, что люди это понимают.
— Как, должно быть, приятно повидаться с родителями после стольких месяцев, — сухо сказала Сюзанна. — Они приезжают в среду? Привезите их в воскресенье в Шартр.
Ночью на стражу никого — только американцев.
Джордж Вашингтон
Как ни странно, я снова столкнулась с мужем petite amie Шарля-Анри, на этот раз у Рандольфов. Странная, отвратительная встреча.
Я помогала Пег разносить выпивку и закуску и сразу его узнала. Он не был пьян и не шумел, напротив. На нем был стильный деловой костюм, и выглядел он как юрист-международник. Все остальные гости тоже были американцами, и от всех одинаково несло кремом после бритья. Сначала он не узнал меня, но потом подошел.
— Ну конечно же, младшая сестренка! Я кое-что о тебе слышал, надеюсь, это верно. — Он оглядел меня с ног до головы и добавил, понизив голос: — Давай-ка в кухню на секундочку. Есть разговор.
Я, конечно, пошла, думая, что он просветит меня насчет Шарля-Анри.
— Чем бы подсластить эту бурду, не знаешь? — спросил он, подавая свой бокал.
— В шкафу над холодильником.
— Ты симпатичная девица. Скромная хорошенькая американочка могла бы неплохо подчистить наше заведение. Мы хотим развернуться по полной программе, улавливаешь? Чтобы у нас проводили собрания немцы и вообще деловой народ. Хотим расширить круг наших услуг. Может, как-нибудь заглянешь к нам вечером?
Зациклившись на слове «подчистить», я подумала, что пала достаточно низко, если выгуливаю собак, но становиться еще и горничной не входило в мои планы.
— Мы ожидаем прибытия нескольких немецких и датских бизнесменов. Хотят посмотреть Париж, хорошо поесть. И чтобы кто-нибудь показал им город. Желательно, чтобы это была молоденькая американка — на таких большой спрос.
— Не думаю…
— Им нужна просто приятная компания, готовы очень хорошо заплатить. Плюс хорошие обеды, театр, развлечения. Одним словом, сплошное удовольствие. А от тебя требуется одно — хорошо выглядеть и быть общительной. И ничего больше.
— Я буду занята, — сказала я, шокированная предложением — если правильно его поняла.
— Вот моя визитка. На фирму не смотри. Я не предлагаю работу в «Евро-Диснее». У нас частное предприятие. Подумай, лады?
Частные предприятия существуют не только в Париже. Без нашего ведома в порядке подготовки Уокеров к поездке в Калифорнии тоже закрутились колеса. Из материалов международной секции библиотеки «Барни, Гигена, Брайера и Уокера» Роджер извлек семь способов решения проблемы с картиной. Самый обещающий из них — подать иск в американский суд, а затем и французский на предмет определения ее владельца, приводя в качестве доказательства тот факт, что «Святая Урсула» никогда не была частью dot или biens[114] Роксаны де Персан. Мадам де Персан просто-напросто взяла картину с собой во Францию, как берут пару туфель или чемодан, и никогда не собиралась ни отдавать ее, ни дарить кому бы то ни было. Письменной дарственной не существует в природе. Картина — наследственная ценность и потому не является совместной собственностью супругов, во всяком случае, по калифорнийским законам.
Во французском суде Роджер рассчитывал добиться запрета на продажу и для этой цели связался с отделением американской фирмы «Дункан, Крибб и Кратчер» в Париже, которая представляла интересы ряда нефтяных компаний, «Евро-Диснея», киностудии «Уорнер бразерс», агентства по недвижимости «21-й век» и многих других американских предприятий. В штате у Дункана со товарищи числилось несколько адвокатов-французов. Роджер уже провел серию телефонных консультаций с экспертом Рене Морган, француженкой, получившей образование (и мужа) в Америке, и намерен продолжить их по приезде в Париж. Кроме того, он добился постановления Федерального суда Соединенных Штатов в Четвертом округе о запрете продажи картины на аукционе «Друо» до установления истинного ее владельца.
Примерно в это же время Джулия Манчеверинг пригласила в свой кабинет коллег по музею Гетти, опустила экран, погасила свет и показала им слайд «Святой Урсулы», присланный ей Марджив несколько месяцев назад.
— Эта работа скоро будет выставлена на продажу в аукционе «Друо», — сказала она. — В связи с делом о разводе. Думаю, нам есть смысл посмотреть ее.
— Лоррен, около 1620 года, — заявил специалист по семнадцатому веку Рэнд Кэррузер.
— Но почему же не Латур? — отозвался другой.
— Почему? Вполне допустимо, что это написано до 1641 года.
— Надо посмотреть холст.
— А как его атрибутировали в «Друо»? И какая стартовая цена?
— Там решили, что это школа Латура. Стартовую цену еще не назначили. Картина попала к ним совсем недавно. Стюарт Барби смотрел ее на предмет страховки. Он оценил в сорок тысяч. По-моему, цена занижена, но в любом случае посмотреть не повредит.
