— Ну, ты и сволочь, Антон. Видеть тебя не хочу! Знать не хочу. Отвали! — оттолкнула от себя парня, пытаясь открыть дверь. Это ж надо так. Сволочь. Что он ещё удумал обговаривать? Тут и так всё понятно. Пойман с поличным.
Антон грубо рванул её на себя, оттеснив от двери к стене, ничуть не заботясь, что Дашка может переполошить соседей. А может, их сейчас не было дома, поэтому он так уверенно чувствовал себя?
Ксюша отскочила, выставив перед собой руки.
— Малыш, это не то, о чем ты подумала.
— А что я подумала, м? Что мой как бы парень спит с моей как бы сестрой?
— Ксюх…
— Чтобы ты не сказал — мне пофиг.
Повисла пауза. Удушливая, мерзкая. Смотрели друг другу в глаза и мерялись силами.
Антон не выдержал первым.
— Малыш, послушай… бл*дь, это совсем не то… ну прям совсем.
— Конечно-о-о, о чем речь? — прокричала, наливаясь горечью. Боже, стало так противно. Мог бы сразу сказать и не мучили бы друг друга.
— Это ничего не значит, — Антон прошел к шкафу, достал из него откупоренную бутылку конька и сделал несколько глотком прямиком из горла. — Ты не оставила мне выбора.
— Ты издеваешься? Ладно, другая, я бы смогла понять… но Дашка?! Антон!
Он, словно в замедленной съемке повернул к ней голову и… со всей силы швырнул бутылку о стену. Ксюша вздрогнула, прикрывшись от осколков.
— Другая? — взревел, рванув к ней. Она метнулась в сторону, Антон перехватил её со спины поперек живота, болезненно сжав талию. — Была бы другая? То есть, тебе похрен? Плевать? — орал на ухо, зажимая в стальных тисках. — Это у тебя такие чувства ко мне? Тебе всё равно с кем я?
Ксюша пришла в бешенство. До крови царапала обнимающие её руки, вырывалась, лишь бы не чувствовать устрашающую твёрдость паха.
— Всё равно. Мне. Всё. Равно. Понял? Ты лицемер, лжец…
— Ааа, — бурно дышал в ухо, мерзко опаляя висок. — Про Дениса узнала. Ясно. А я то думал… Смелая стала? Заступничек нарисовался. Так кто из нас больший лицемер, м?
— Я не спала с Денисом! — взревела с омерзением, холодея от уверенных движений рук. Антон внаглую задрал подол платья, нырнув под тонкую резинку трусиков. — Пусти! Ты, сволочь. Пустиии…
— Но ты его хочешь, да? Признайся, хочешь моего брата?
Рука уже вовсю хозяйничала по промежности, раздвигая сухие сладки, болезненно натирая нежную кожу.
Жуткая реальность. Жуткая и страшная. Парализирующая до невменяемости. По щекам побежали слёзы. С коридора доносились разъяренные вопли сестры, а у Ксюши стыло сердце.
— Сейчас я возьму то, на что рассчитывая с самого начала.
Антон словно с цепи сорвался. Сколько силы было в его руках, неконтролируемой злобы, стремления обладать, что она взвыла. В голове пульсировала только одна мысль: «Не дать! Не позволить!».
— Антон, давай поговорим. Просто поговорим, ну пожалуйста. Ты ведь не такой. Давай, успокоимся.
Вместо ответа — тяжелое пыхтение у виска, болезненные, дерганные, проникающие в лоно движения. Пока только пальцем.
— Поговорить? Ну давай, — толкнул её к стене, одной рукой удерживая грубо за шею. Коленом раздвинул ноги, стащил колготки, захватывая попутно белье. — Поговорим. Возьму свое по праву, и поговорим…
— Какое право, слышишь? Я не признавалась тебе в любви. Не была твоей. Понял?!
В какоё-то момент Ксюша испугалась. Это реально с ней такое происходит? Это и правда Антон? Взвилась, взвыла, сбрасывая из себя ставшее таким ненавистным тело, с размаху залепила пощечину и набросилась в жгучем желании расцарапать скотине морду. За то, что вел двойную игру, что лгал, глядя в глаза, за долгие дни ожидания.
Антон стряхнул её, перехватив обрушившийся поток ударов и со всей силы швырнул на пол. Отлетела как тряпичная кукла, с обезумевшими от ярости глазами и тут же попыталась встать.
— Я ненавижу тебя, мразь. Ненавижу.
— А я — люблю. Слышишь? — навалился сверху, грубо сжав запястья. — Хочешь свободы? Только через секс.
Это не любовь!
— Пусти… мне больно.
Антон чуть ослабил перехваченные запястья, и Ксюша, изловчившись, ударила его коленом, всего лишь мазнув по паху, соскальзывая по бедру. Жаль, не по яйцам. Вскочила на ноги, пошатнувшись от нахлынувшей слабости. Антон рванул к ней, хватая за голень.
— Пустиии… Даша… — протяжный, хриплый стон. — Дашка-а-а
Не думала, меньше всего ожидала, что будет звать на помощь сестру и даже представить не могла, что она будет отвечать, стуча в дверь.
— Ксюха!.. Антон, тварь, не смей! Не трогай её, урод. Аааа, с*каа. Не трогай её.
Лицом в пол, вырываясь из последних сил, она пыталась сбросить с себя навалившееся тело. Оно раздавливало её, не позволяло сделать вдох. Хрипела, захлебываясь слезами и сквозь стоявший в ушах гул чувствовала заскользивший по ягодицам холод.
— Нееет… Нееееет… Ненавижуууу…
Уже не кричала. Охрипла настолько, что из горла вырывались только сдавленные стоны. Дашка притихла, догадываясь о том, что уже случилось и только периодические, размеренные удары указывали на то, что она ещё у двери, что ещё не ушла. Да и не было ей куда идти.
— Только попробуй сказать Денису, — наклонился после бурного оргазма и ватному телу. — Пожалеешь… Оба пожалеете. Он мне никто, понятно? Уничтожу. Вот увидишь. У меня на него столько всего имеется, ты даже не представляешь. Я не признал его с самого начала. Всё ждал, когда можно будет слить с*ку по-крупному. Жаль, не грохнули. Ну, чего молчишь? Поделись впечатлениями! Каково это, быть свободной? Понравилось? Запомни, пока ты будешь в его жизни — я буду в твоей. Сечёшь масштабы? Теперь подумай, чем ему грозит общение с тобой.
Ксюша повернула заплаканное лицо к окну, отмечая про себя нависшие чёрные тучи. Сейчас цеплялась за самую, мало-мальски важную деталь, лишь бы не ощущать вытекающую из лона сперму. Получается, Денис пострадал из-за неё?
Чувствовала себя маленькой-маленькой, никому не нужной. Как в детстве. Тогда она тоже звала на помощь, тоже плакала — никто не слышал. Тогда тоже была Дашка, убежавшая от страха в глубь сада, лишь бы не видеть растекающейся по худеньким бедрам крови. Сейчас она не убегала. Сейчас она рыдала навзрыд, подперев спиной дверь и умоляла открыть её.
Кто бы мог подумать…
***
Промежность болезненно пульсировала. Буквально горела. Дико стучало сердце, во рту — металлический привкус крови. Повисшая тишина давила. Накрывала плотным куполом, под которым хотелось оставаться как можно дольше.
Слёзы от бессилия. От чертовой безысходности и ослабленного тела. Руки так и лежали заломленными за спину, хотя Антон давно ушел.
Тварь… тва-а-арь…
Очнулась от дверного хлопка и в тот же миг ощутила едва уловимое прикосновение к волосам.
— Ксю-ю-юх, ты как? — голос звучал будто издалека, робкий, тихий, убитый. — Вставай, нужно вымыться. Я знаю отличные таблетки. — Ты меня слышишь? — кто-то осторожно присел рядом, заглядывая в зарёванное лицо.
Дашка?
— Ксюх, прости… если бы я знала, что он такой урод… Ксюх, веришь?
Перевела на неё недоуменный взгляд, словно впервые замечая янтарную радужку, светлые пряди волос и искусанные от волнения губы.
— Почему? — просипела, наблюдая за поникшим лицом.
Сестра поднялась с пола, и Ксюша увидела, что она уже успела одеться. Подошла к двери, закрылась на внутренний замок..
— Всё просто — я любила его, а он меня — нет. Ревновала жутко. На что только не шла, заставляя обратить на себя внимание. — Горько улыбнулась, провожая Ксюшу в ванную. — Я не такая уж и с*ка, Ксюх.
Ксюша заторможено отрегулировала воду и, сняв одежду, стала под обжигающие потоки воды, с особой тщательностью вымывая промежность. Не было стыдно, что Дашка стояла рядом, заботливо поддерживая шатающееся от слабости тело. После пережитого всё было похрен.
— Почему сразу не сказала? — спросила бесцветным голосом, приняв из её рук полотенце.
