Алекс чуть не содрал кожу с моей ладони, сгребая пальцами ключ, развернулся и направился к двери.
– Я просто… я просто хотела тебе показать, что будет, если ты позволишь себе быть со мной! – пролепетала я.
Он замер у двери. Затем развернулся, метнулся ко мне вихрем и протянул ладонь:
– Кольцо. – Потребовал резко.
– Да, конечно.
Я сняла с пальца кольцо его бабушки и вернула ему.
Алекс также молниеносно развернулся и бросился к двери. Отворив ее, снова замер, ведь на пороге стояли перепуганные криками мать и дед.
– И вы тоже все знали, – сквозь зубы процедил он.
– Сашенька… – Выпалила мама.
– Прочь! – Выдохнул Алекс.
– У моей жены был Альцгеймер. – Безэмоционально произнес дедушка, не собираясь сдвигаться с места. – Иногда она не помнила, кто я такой, но точно знала, что любит меня. Сашка, если ты сейчас уйдешь…
– Папа! – Подхватила его под локоть мама, когда он слегка пошатнулся от переживаний.
– Прости, дед. – Бросил Алекс, обходя его и направляясь в прихожую.
– И я тоже был идиотом, из которого она сделала человека! – Произнес дедушка ему в спину уже почти бессильно.
Хлопнула дверь.
– Алекс! – Бросилась я за ним. – Алекс, постой! Не уходи! – Выбежала в подъезд и наклонилась на перила. – А-алекс! Пожалуйста! – Прокричала сквозь слезы.
Но его шаги уже затихли внизу.
И свет для меня словно померк.
Глава 56
Прошло полтора месяца, и я смирилась.
Нет. Конечно же, нет. Я примирилась с происходящим – так вернее.
Сначала Алекс совсем пропал с радаров, и я винила себя в том, что сломала его, но через две недели на одном из мероприятий засветился Савва Пипкен – породистый, холеный, лопающийся от самоуверенности. В новом дорогом костюме, с идеальной ровной бородой, над которой, наверняка, потрудились лучшие барберы столицы, с фирменной улыбкой, которую так любят фотографы. И с Кисой в обнимку – на одном из снимков она вжималась в него так сильно, будто планировала врасти навсегда.
А потом он снова исчез.
После этого я перестала следить за его жизнью.
А вот моя жизнь, наоборот, очень волновала всех в нашем офисе. Сплетницы из финотдела не упускали случая похихикать над моей несостоявшейся свадьбой и специально раскидывали по всему офису выпуски тех или иных желтых изданий, собирающих и смакующих слухи о знаменитостях.
Одному я была рада – Алекс никому не рассказал о том, что стал жертвой обмана. Новостей об этом не было, как и повестки в суд, которую я с волнением ждала каждый день – все-таки, за то, что я натворила, меня могли и осудить.
Девочки поддерживали меня, как могли, не давали расслабиться ни на минутку: то прогулки, то посиделки в кафе, то спа, то фитнес-клубы. Наверное, боялись, что могу наложить на себя руки.
Но я не смогла бы. С тех пор, как открылась правда, я чувствовала, будто упал тяжкий груз с души. Может, любовь и делает нас сумасшедшими, но она же и делает нас добрее. И мысли о том, что Алекс будет когда-нибудь счастлив с кем-нибудь другим, или другими, делала меня счастливее.
Ветеринар прописал Тумаку новые лекарства, и пес заметно похорошел: его шерстка стала гуще, и он все больше походил на шпица, отчего стал пользоваться популярностью у местных дам (имею в виду собак нашего двора).
Дедушка с тетей Тамарой проводили все больше времени вместе, и на них приятно было посмотреть. Дедуля, наконец-то, позволил себе быть счастливым, и это сделало счастливее не только его, но и всех нас. Иногда он уговаривал меня позвонить Алексу, ведь «нужно говорить сейчас, а не через слой кладбищенской земли», но я предпочла отпустить Алекса навсегда. И больше общалась с дедом, потому что замечание про землю явно касалось тех, кто находился уже в преклонном возрасте.
Мама на днях привела к нам знакомиться своего жениха. Им оказался ее коллега. Он был старше ее на пару лет, вдовец. Его звали Шурик. Блондинчик в очках. Разумеется, это породило множество новых шуток в нашей семье. Добрых, конечно, ведь этот новый Шурик был очень милым и симпатичным мужчиной. Деду понравился.
А сегодня с утра девчонки огорошили меня новостью: Барракуда уволила нашего Влада. Я не поверила, но его стол действительно оказался пуст. И мне пришлось бежать на крышу в надежде застать его там. Но Влада там не было.
– Присядь. – Сказала мне Алла Денисовна, когда я, тяжело дыша, ворвалась в ее кабинет.
– Как вы могли?! – Закричала я.
– Задницу к креслу прижми, – отрезала она.
Я стиснула челюсти и медленно опустилась в кресло.
– Зачем вы уволили Влада? Вам ли не знать, что он ценный сотрудник! Да его конкурирующие журналы с руками оторвут!
Барракуда обвела меня оценивающим взглядом и цокнула языком.
– И хорошо, что оторвут. – Усмехнулась она.
– Но почему вы так с ним? – Не унималась я.
Поднявшееся в душе возмущение буквально душило меня.
– Корпоративная этика. – Холодно бросила Алла Денисовна.
– Этика? Вам было плевать на нее, когда вы с ним спали!
– Да, но я не могу быть начальницей собственного мужа. Его повышение по службе может быть воспринято как использование мной служебных полномочий в личных целях. – Она подняла вверх руку и продемонстрировала маленькое колечко на безымянном пальце. – Поэтому с сегодняшнего дня Владислав переходит в редакцию журнала «Деловая репутация».
– Вы… – У меня дыхание перехватило.
– Мы помолвлены.
– Значит, он…
– Разводится. – Кивнула Барракуда.
– О… – Улыбнулась я.
– На вот. – Она взяла со своего стола журнал, раскрыла на нужной странице и передала мне. – Посмотри лучше это. Пришел сигнальный экземпляр из типографии.
Слушая ее удаляющиеся шаги, сопровождающиеся звонким цоканьем каблучков, я жадно глотала расплывающиеся перед глазами строчки.
