И вот, наконец, за неделю до назначенной даты переезда я поняла, что больше не имею сил, чтобы бояться. Да, именно так. Мне и самой это было странно. Я проснулась в своей теплой кровати, погладила живот, получила оттуда пинок по ладошке, и улыбнулась.
– Понятия не имею, как выбраться из этого! – громко сказала я и стала собираться на работу. Пусть мировая гармония сама решит, что со мной делать. Если громадина моих грехов такова, чтобы оставить меня в прямом смысле посреди улицы – значит так тому и быть. Можно уехать на юг, там зимой тепло.
– Мань, это же безумие какое-то! – растерянно хмурилась Римма, глядя, как я радостно и бодно перекладываю бумажки.
– И что мне теперь делать? Голой в пляс пуститься? Пока перекантуюсь на подстанции, недельку-другую, потом может, что-то и найдется, – легко отмахнулась от нее я. Она покачала головой и вышла из диспетчерской. Я посмотрела ей вслед и улыбнулась. Интересно, оказывается, что когда стоишь уже на самом краю, когда хуже уже быть не может, ужас отступает, оставляя только любопытство. На свете ведь есть тысячи, миллионы вариантов. Какой из них мой? Неужели действительно помереть на улице. Весь мой опыт, все знание жизни и умение что-то там просчитывать осыпалось с меня, как листья клена в октябре. Я была словно единственный зритель в опустевшем кинотеатре. Фильм подходил к концу, но мне так и не стало понятно, что я смотрела. Комедию, трагедию или лирическую мелодраму.
…«Знаешь, что самое обидное, мальчик мой? Нет? Не догадываешься? До приезда твоего папы остался какой-то жалкий месяц, а у нас тут все запущено. И так я не представляю, что он нам с тобой скажет. Может, он вообще разозлится и уйдет. Но если нет, то получается, что я принесу ему только одни проблемы. Как же мне бы этого не хотелось! Может, уехать в другой город, а вернуться уже с миллионом денег в кармане? Ты не знаешь, есть такие города, где можно сразу заработать миллион? А, конечно. Там, где сейчас твой папа. Ладно, время все расставит по местам. Наверное. Мне немного страшно, но в тех сказках, который я все равно буду тебе читать, даже если на улице, всегда утро вечера мудренее. Может и у нас сработает?»…
Я легла спать, мимоходом подумав, что на этой кровати мне осталось спать всего несколько дней.
– Надо пользоваться, пока не поздно, – вслух сказала я и попыталась отключиться. Беременности моей было уже почти шесть месяцев. Она практически не причиняла мне никаких неудобств, кроме того, что я никак не могла спать ни в одной из моих любимых позиций. На спине – я сразу задыхалась, а лицом вниз мне не давал уснуть уже весьма большой живот. Я вертелась с боку на бок и ворчала, что если так пойдет, то скоро проблем не будет. Смогу прекрасно спать сиди. На вокзале, в зале ожидания.
– Тук-тук! – застучала дверь. Я села в кровати, судорожно стряхивая с себя сон.
– Кто там? – прошепелявила я, с трудом собирая мысли в кучку. Оказывается, вчера я, несмотря на неудобства, отрубилась в одну секунду. Будильник на холодильнике показал мне восемь часов. Утра, естественно.
– Можно? – спросил кто-то с другой стороны двери. Голос был мужским и каким-то подозрительно знакомым.
– Сейчас. Кто там? – я нацепила халат и попыталась умыться водой из чайника. А вдруг меня выселят прямо сейчас? Может, они перенесли снос дома на это утро?
– Это я, – исчерпывающе ответил голос.
– Ага. Ну, это уже что-то, – пробормотала я и распахнула дверь. Далее немая сцена. За порогом стоял… кто бы вы думали? А вот и не угадали. На пороге смущенно стоял Дима. Мой первый Дима, тот самый, чей образ я каленым железом выжгла из своей памяти и из своего сердца.
– Дима? – растерялась я. Кровь прилила к лицу. Интересно, что ему тут надо. Может, его выгнала жена?
– Привет, – мирно кивнул он. – Разрешишь войти?
– Конечно, – я заметалась по комнате, сметая с единственного стула и стола все набросанное кучей белье. Мое и мальчикино, я уже разбиралась перед отъездом, чтобы не заниматься всем сразу в последний день.
– Ну, как ты? – продолжил этот нереальный светский разговор он. Я сидела и исподтишка его рассматривала. Он был почти таким же, что и четыре года назад. Немного более откормлен. Очень чистая отглаженная футболка, красивая синяя ветровка. Дорогие ботинки. Судя по всему, у него все в шоколаде. Только на переносице застыла глубокая морщина, раньше ее не было. Много хмурится?
– Прекрасно. Просто прекрасно! – быстро закивала я. Ему я о своих проблемах ни за что не скажу.
– Видишь ли, у меня на вашей подстанции есть знакомый. Я никогда не афишировал, чтобы тебя не смущать. Но он – мой довольно близкий друг, – зачем-то поведал мне он.
– Рада за тебя, – сощурилась я. К чему бы весь этот монолог?
– Мы с ним иногда разговариваем. Так ни о чем. Но я всегда интересуюсь, как твои дела. Понимаешь, о чем я?
– Ты что… шпионишь за мной? – вытаращилась я. Ладно, если в этом был бы какой-то смысл. Но ведь это ОН меня бросил.
– Почему шпионю? – удивился он. – Мне просто надо было убедиться, что с тобой все в порядке.
– Зачем? – теперь был мой черед удивляться.
– Ты для меня всегда будешь кем-то очень родным. Родной, – поправился он. – Я же когда-то вытащил тебя из Грозного. Мне хочется, чтобы ты была счастлива.
– Ты сам сделал все, чтобы я стала несчастной, – холодно напомнила ему я. Дима потупился и замолчал. Мы сидели и оба сосредоточенно рассматривали рельеф полового покрытия. Потом он выдохнул, словно бы собрался с силами и выдал:
– Я все знаю, – я поперхнулась
– Что ты знаешь? О чем?
– О том, что тебя выселяют.
– А тебе-то что? – внезапно разозлилась я. Какое ему до меня дело?! И мне до него тоже – никакого.
– Знаешь, я до сих пор переживаю, что так все получилось. Мы же с тобой действительно как одна семья. И я очень волнуюсь за тебя, – довольно искренне поделился он. Я села на кровать и уронила голову на ладони.
– Что ж ты тогда меня бросил? – не стала сдерживаться я. Сдерживаться вредно, стресс отражается на ребенке. Мне все еще было больно, хотя я поняла вдруг, что действительно, как он тогда и сказал, совершенно не люблю его. Уважаю, вспоминаю, привязана. И вообще, такое чувство, что он мне – близкая родня. Как брат. Но как мужчина он был мне никем. Или я просто все время думала только о Мите?
– Можно, я тебе кое-что покажу? – робко спросил он. Я молча кивнула. Он засуетился, достал из кармана ветровки маленький фотоальбом.
– Что это?
– Моя семья, – он переворачивал страницы, и я увидела его рядом со смеющейся рыжей веснушчатой девушкой. И он – он тоже смеялся и обнимал ее за плечи. Она действительно была совсем не красавицей, но у нее было очень доброе выражение лица. И светилась она также, как моя Лилька. Все дело в глазах.
