Ознакомительная версия.
Наташа села в кресло, обхватила свои плечи руками – она никак не могла согреться.
– Никогда.
– Что?
– Ты слышал – никогда. Я прогнала его. В общем, мы расстались.
– Как интересно... – Аркадий неожиданно развеселился. – Значит, наша Наташенька передумала становиться мадам Петровской? О-ля-ля!..
– Да, передумала, – сухо ответила Наташа. Она еще не избавилась от детской привычки ничего не скрывать от своего опекуна.
– Так ты говоришь – суда не будет? – прищурился он. – Оч-чень замечательно... Кстати, даже если бы ты и вздумала подать иск на нас с Анной, то у тебя ничего не получилось бы.
– Почему?
– Потому что ты все равно ничего бы не смогла доказать, – с удовольствием произнес Аркадий и попытался не то покровительственно, не то снисходительно погладить Наташу по голове. Она отмахнулась от его руки. – Суд – дело такое... У меня, между прочим, в этой сфере очень много знакомых. А у тебя – ничего. Ни денег, ни связей. На что ты рассчитывала?
– Ни на что, – устало произнесла Наташа. А потом подняла на него умоляющие глаза: – Не продавай мамины вещи, Аркаша. Пожалуйста.
– Здра-асте... У нас квартира каким-то хламом забита, – язвительно произнес тот, – и я должен так все и оставить, по-твоему? Что ж я, у себя в доме не хозяин? Нет, я все отнес к оценщику. Целую груду бесполезных безделушек! А можно было, между прочим, сразу выкинуть их на помойку...
– Да что ты придумываешь! – возмутилась Наташа. – Там было очень много ценных вещей!
– Например?
– Например... – она задумалась. – Например, каминные часы. Пепельница – ну, та, с автографом Маяковского... иконы... Что еще? Ах, да – монетки старинные. Картины, в конце концов! Я не верю, что все это ничего не стоит!
Аркадий вздохнул и с сожалением посмотрел на Наташу.
– Девочка моя, как ты наивна... Как и твоя покойная маменька. Она совершенно не разбиралась в искусстве и хватала что ни попадя... Антиквариат антиквариату рознь! Ты думаешь, за автограф Маяковского дадут приличные деньги? Милая моя, сначала надо еще будет потратиться на специальную экспертизу, в том числе и графологическую. А вдруг авторство не подтвердится? Да и кому нужен этот автограф, скажи на милость? Среди поэтов есть своя градация, и Маяковский в ней – не на первом месте! Каминные часы – дрянь, штамповка девятнадцатого века, наверняка стояли у какой-нибудь купчихи на этажерке в окружении семи слоников... Монетки – ну, долларов двадцать-тридцать за них, может, и дадут...
– Так дадут или дали? – дрогнувшим голосом спросила Наташа.
– А, нашей девочке нужны денежки... – сочувственно произнес Аркадий. – Ладно, дали – тридцать «зелененьких». Да, еще иконы, ты говоришь. Тоже, кстати, ширпотреб – ничего ценного. Мне за них дали по двадцать долларов за штуку. Рынок перенасыщен этим добром. Картины? Полная ерунда – мазня старого диссидента... У нас на них никто не польстится... ну, разве что какой-нибудь любитель за рубежом, да и то – хлопот с продажей не оберешься... В общем, даю тебе сто баксов. Можно без сдачи.
– Мне не нужны деньги! – сказала Наташа, с недоумением глядя на купюру, которую Аркадий положил на край стола. – Ты что, не понял? Я была в принципе против продажи маминых вещей. Пусть она ничего не понимала в искусстве, но мне они были дороги – как память... Ты должен был посоветоваться с нами – со мной, с Анной...
– Анюта не была против того, чтобы я избавился от этой ерунды, которая только место занимала, – с достоинством произнес Аркадий.
– А я? Почему ты меня не предупредил? – с отчаянием сказала Наташа. Ее не покидало ощущение, словно она пытается пробить каменную стену.
– Забыл. Не счел нужным. Посчитал это дело пустячным. Ты из-за этого тоже будешь со мной судиться?
– Не буду! – закричала она. – Я знаю, ты меня обманываешь, но все равно – не буду!
– Я тебя не обманываю. Я честный человек – вот видишь, все вырученные деньги отдал тебе, – Аркадий сделал вид, что обиделся.
– Нет, ты нечестный человек! Я всяких там юридических законов и особенностей антикварного рынка не знаю, конечно... И, откровенно говоря, мне наплевать на квартирный вопрос и на то, что следует делать с нашей общей дачей, и все такое прочее... Но ты... мне кажется, ты – нечестный человек. И непорядочный.
– «Мне наплевать на деньги», «мне наплевать на все»... – передразнил Аркадий. – Ты что, мать Тереза? Тебе много платят в твоем цветочном?
– Не очень. Но я не собираюсь из-за тебя ссориться со своей сестрой. Мне так жаль ее... – печально произнесла Наташа. – Она чересчур тебя любит – она словно ослепла.
– Чересчур? – хмыкнул Аркадий. – Разве это плохо? Анюта прекрасно знает, как ей повезло с мужем. Мы уже столько лет вместе!
– Но ты-то... ты ведь ее не любишь! Ты... вспомни, что ты от меня недавно потребовал!
– Вот именно – недавно! Мы с тобой взрослые люди и вполне имеем право на небольшую интрижку. Вот если бы я стал приставать к тебе лет десять назад – тогда это было бы действительно безобразие, уголовное дело...
– Фу... – с отвращением передернула плечами Наташа. – Как ты можешь так говорить!
– Говорить можно о чем угодно, – назидательно произнес Аркадий, – а вот делать некоторые вещи нельзя. Согласиться на небольшую интрижку – можно, но было бы гораздо хуже, если бы я вздумал уйти из семьи... Ты, пожалуйста, различай слова и поступки.
Наташа все равно не могла с ним согласиться.
– Мне кажется, в твоей жизни все время были какие-то интрижки, – вдруг серьезно сказала она. – Теперь, задним числом вспоминая прошлое, я понимаю – ты не особенно сильно любил мою сестру. Ты вечно где-то пропадал, встречался с друзьями или с кем там еще... задерживался допоздна, ничего не объяснял...
– Не пойман – не вор. Суд работает только с доказанными фактами, – усмехнулся Аркадий. – Впрочем, Анюта и не требовала от меня каких-то особых объяснений. Она мне всегда верила. Чудесная жена!
– Да что ты за человек такой! – Наташа уже едва владела собой.
– Какой? Ну, какой? – Аркадий вдруг тяжело бухнулся на колени и обнял ее.
– Пусти!
Но он и не подумал ее слушаться.
– Знаешь, а ведь я был бы гораздо лучше, если бы рядом со мной находилась ты. Именно ты, а не Анюта. Ты спасла бы меня...
– Что? – замерла Наташа. – От чего бы я тебя спасла?
– От меня. От меня самого... – грустно усмехнулся Аркадий. Прядь волос прилипла у него ко лбу – та самая, которая скрывала намечающиеся залысины. – Сказать правду?
– Скажи... – завороженно произнесла Наташа.
– У меня больше нет денег. Давеча Анна снова потребовала у меня сберкнижку, а я снова увильнул. Она хочет, чтобы я отдал тебе твою долю. Я бы и отдал, Наташенька, но у меня ничего нет!
Ознакомительная версия.
