Николай отступил наконец, пропуская троих.
Впереди шел Петруша в желтой куртке нараспашку, под которой виднелся синий пиджак, под ним — белая рубашка, но самой яркой деталью была, конечно, черная бабочка в белый горошек на шее. Он держал клетку, в которой сидел беленький Тимоша. За ним шла Тамара Игнатьевна, а следом — Августа.
Августа не хотела подниматься. Она привезла их и собиралась подождать в машине. Но Тамара Игнатьевна настояла — мало ли что, говорила она, речь идет как-никак о краже.
Но она знала, к кому они на самом деле едут. Тамара Игнатьевна не сказала Гуте фамилию мужчины из поезда, а она не спрашивала. Экспромт, считала Тамара Игнатьевна, — проверка на искренность.
Что ж, думала Тамара Игнатьевна, глядя на Николая Сушникова, вряд ли Гутя станет упорствовать… в том, о чем ночь напролет проговорили они с Ниной Александровной в гостиничном номере. Соединив свои познания, они сошлись во мнении, что лучше всего, надежнее всего соединиться двум представителям взаимно проклятых родов под одной фамилией. Тогда настанет конец всем несчастьям.
— Тимоша! — закричала одна девочка.
— Тимоша! — вторила ей другая.
Они подскочили к Петруше, запрыгали.
— Я тебе говорила, он найдется!
— А я тебе говорила, что его унес мальчик!
— Потому что он спасал его от проводницы.
Петруша улыбался, но клетку держал крепко.
— Петруша, — сказала Тамара Игнатьевна, — отдай Тимошу хозяйкам.
— А где тогда… кизиловое варенье? — строго спросил он.
Девочки открыли рот и опустили руки.
Тишина, потом громкий хохот взрослых.
— Молодец, — похвалил Надин отец, который уже поставил букет на стол. — Оно было такое вкусное, что мы его съели. Предлагаю возместить ущерб.
— Хочешь малиновое? — крикнула одна девочка.
— Вишневое! — крикнула вторая.
— Я подумаю, — ответил Петруша. Наконец нехотя протянул клетку в четыре протянутые руки. — Праба, ты мне обещала… помнишь?
— Конечно, куплю тебе двоих. — Тамара Игнатьевна кивнула, не глядя на мальчика. Она смотрела на Августу. Бледная, словно из нее выкачали всю кровь, она не сводила глаз с женщины в коляске.
Но та, казалось, не замечала ее взгляда. Она каталась вдоль стола, проверяя, все ли в порядке. За ней шла Мария, исправляла недостатки, если хозяйка их находила.
Мария улыбнулась Тамаре Игнатьевне. Это ей позвонила она, приехав из Москвы, чтобы уточнить фамилию мужа ее подопечной.
Так что теперь? Теперь? А это, простите, уже не ее дело. Вот они — все здесь. Им решать.
В дверь снова позвонили. Тамара Игнатьевна, наблюдавшая за Надей, заметила, как настороженно поднялись плечи, а руки легли на поручни кресла и напряглись.
Она кого-то ждала, но не слишком надеясь, что этот человек придет?
Мария рассказывала, что у хозяйки есть Лекарь. Он — единственный человек, с которым Надежда другая.
Николай направился к двери, проходя мимо Августы, он кивнул ей не таясь. Это понравилось Тамаре Игнатьевне. Августа вспыхнула.
На пороге стоял мужчина, не слишком высокий, но отлично сложенный. Он был в кожаных штанах, кожаной куртке, на голове косынка из черной кожи, завязанная концами назад. Бандана, отметила Тамара Игнатьевна. Модная вещь.
— Здравствуйте, — сказал он. — Меня пригласила Надежда Викторовна, а я не посмел отказаться.
Его серые глаза смотрели на Надю, казалось, сейчас он ей подмигнет.
Надя быстро подкатила к нему.
— Это мой… Лекарь, — представила она его всем. — Дмитрий, если угодно. Я рада, что вы успели, — сказала она ему. — Вы увидите всех, и вас все — тоже… Пойдемте со мной. — Она быстро направила кресло в кабинет. — Простите, мы на минуту.
В ее голосе было что-то, отчего замерли девочки, болтавшие с Петрушей, родители подняли головы, прислушиваясь. Словно позади себя слова оставили длинную звучащую ноту. Только Николай и Августа не обратили внимания. Они стояли рядом возле двери и о чем-то шептались.
— Вот, — сказал он, когда Надя закрыла дверь. — То, что я обещал. — Он протянул Наде файловую папку. — Ксерокс тоже здесь. Для вашего дяди Александра, — добавил он.
Надя побледнела, но, посмотрев на Лекаря внимательно, улыбнулась.
— Мне это понравится? — тихо спросила она.
— Надеюсь.
Она вынула бумагу, на которой ветвилось дерево. Она искала глазами имена — Виктор и Галя. Но Гали не было.
— Здесь не так, — пробормотал она.
— Здесь все так, как должно быть. Посмотрите, на соседней ветке есть имя Геля. То есть Ангелина. Учитель, который спешил заработать на вашем иностранном дядюшке, второпях написал имя, которое ему привычней.
— Вы… видели его?
— Нет, только его могилу.
Надя откинулась на спинку кресла.
— Ох! Все равно, земля ему пухом. — Помолчала, потом позвала: — Папа! Можно тебя?
Фомин-старший вошел к дочери, он сразу почувствовал ее особенное волнение.
— Папа, Дмитрий привез генеалогическое древо рода Фоминых. Помнишь, ты говорил, дядя Александр заказал, но тот историк обманул его, ничего не сделал. — Дочь внимательно смотрела на отца.
— Д-да… — Он побледнел. — Именно так я и говорил… тебе. Но я должен хотя бы сейчас…
— Погоди, папа. Тот учитель на самом деле его обманул. Может быть, не нарочно. Посмотри… Только внимательно.
Отец взял лист с печальной обреченностью. Лекарь наблюдал за ним, он знал, куда устремится его взгляд.
— Геля? — прошептал он.
— Да. Не Галя, — тихо подтвердила Надя.
Отец выронил лист и закрыл лицо руками.
— Не плачь, папа. Даже если бы то древо было правильным, все равно ничего страшного. Знаешь, я читала, что Тутанхамон, египетский царь, был женат на родной сестре. Не на двоюродной. И ничего. — Она потянулась к отцу и обняла его за шею.
— Ты знала… Да, ты знала… — бормотал он.
— Папа, это не важно, нет… — шептала она.
— Дмитрий, — услышала Надя, — вы самый настоящий Лекарь. Для всех нас. Для всей семьи Фоминых.
Надя отпустила отца, он протянул руку Дмитрию.
— Она встанет… Она пойдет, — говорил он. — Я это знаю.
— Я встану, Лекарь, — повторила она за отцом.
— Не сейчас, — предупредил он ее. — Всему свое время.
— Ты скажешь маме сам, ладно? — сказала Надя. — Потом.
Отец кивнул.
Надя оттолкнулась от стола, Лекарь открыл дверь, и она громко объявила:
— А теперь приглашаю всех за стол… — Надя взяла за руки Лекаря и отца. — Я хочу занять место между вами.
Надя сидела на берегу озера и смотрела на воду. Желтая кувшинка шевелилась, как будто она не цветок, а живое существо. Впрочем, это почти правда. Она — тончайший биологический прибор, по которому можно судить о степени чистоты воды в озере. В такой воде понравится малькам финской кумжи, которую они с Лекарем привезут от дяди Александра. Лекарь согласился проводить ее к нему. Они отвезут ему и копию настоящего генеалогического древа. Вспомнив о нем, Надя испытала легкий победный толчок в сердце.
