Ознакомительная версия.
– Я вообще не понимаю, товарищи, о чем этот крик? – удивлялась организаторша. – Ну, кончилось электричество! Ну так что? Вас что, не подтянули? Оставили спать ночью в кабинке? Вот люди за гроши работают, вас подтягивают! У нас за двадцать пять лет на канатной дороге ни одной аварии! Сотни людей в день едут вниз к морю. Я не знала, что вы все такие сахарные!
Праздник закончился, и с гостями уже можно было не церемониться. У Лины колотилось сердце, но не было сил учить кого-либо, как обращаться с гостями. Она смылась по-английски, села на такси и поехала в Аркадию. «Запомните телефон нашей компании как „Отче наш“!» – кричала радиореклама в автомобиле. Лина нашла летний экскурсионный трамвай без стекол и уселась к окну.
– Отдохнуть приехали? – подсела с ней худая приветливая старушка.
– Да, – ответила Лина.
– Шо-нибудь из вещей уже купили хорошего?
– Я и не видела у вас особо магазинов.
– Правильно. У нас в Одессе теперь нет магазинов. У нас теперь совсем другая жизнь. На Дерибасовской есть магазины, но это для бандитов. Нет, я ничего не хочу сказать, я даже Карабаса помню мальчиком. Он был славный мальчик. Как они могли его убить? – Она достала из кармана платок и долго в него сморкалась.
– Кто такой Карабас? – спросила Лина, потому что дама производила впечатление активной, но психически скомпенсированной.
– Это наш бывший главный бандит. Люди прошлого мэра его убили. Вся Одесса в курсе, кроме милиции. Вы ж понимаете? Теперь поди знай, кого бандиты назначат главным… Так вот на Дерибасовской одеваются только бандиты, чтоб вся Дерибасовская видела, как они входят в магазин и выходят с покупкой. Дальше идут люди богатые и молодежь. Они одеваются на рынке улица Двадцать пятой дивизии. А люди приличные, как мы с вами, для них – «седьмой километр».
– Что значит «седьмой километр»?
– Это рынок в семи километрах от города. Там много всего, и танцуют на дискотеках прямо посреди торговли. Но его даже весь не обойти, он слишком большой. Как Эрмитаж. Видите, на мне очень приличное платьице? Оттуда, только жалко, шо ночью…
– Что ночью? – Лина не понимала половины текста собеседницы.
– «Седьмой километр» работает по ночам. Это им удобно. А нам нет. Ночью они вам все шо угодно подсунут, поэтому мы ходим туда с мощными фонарями. На Привоз – со своими весами, а на «седьмой километр» – с фонарями. А потом, ночью налоговая полиция спит. Так шо езжайте, но с фонарем, скажете мне спасибо. Главное я вам сказала, а глупости сейчас мальчик придет расскажет. Мне в семьдесят восьмом начальник говорит: «Идите, Нюся, на экскурсовода, у вас же язык без костей». А зачем мне это надо? Я себе вожу и вожу трамвай. А экскурсоводам раньше текст проверяли, не дай бог, не то скажет против власти. Раньше все экскурсоводы были ученые, партийные, а теперь мальчишек присылают. Ну все, трамвай набился, пора. – Она встала, гордо прошла и села в водительскую кабину.
По натуре Лина была приветлива, но сдержанна, и почти восточная эмоциональность одесситов приводила ее в восторг. Старушка заняла место перед пультом и навсегда забыла о Лине, а она продолжала греться ее теплом.
Кудрявый юноша в правильной рубашке с коротким рукавом сел на первое сиденье и начал проверять микрофон с чудовищным звуком.
– Дорогие одесситы и гости нашего города, экскурсионный трамвай отправляется по своему традиционному маршруту, – начал он важным, чуть устоявшимся баритоном, продолжая сидеть спиной к публике.
– Нет, ты ж посмотри на него! Он опять, гаденыш, прицепился! – вдруг кровожадно завизжала водительница трамвая и бросилась на улицу. – Лови, лови его, Боря, заходи справа! Обрывай ему ноги!
Юный экскурсовод помчался как заяц, забыв о заявленной степенности. А по мимическому участию публики Лина поняла, что служители трамвая отлавливают прицепившегося сзади покататься мальчишку. Салочки заняли минут пять, взогрев всю компанию. Стряхнутый мальчишка долго показывал вслед трамваю вытянутый средний палец. А усталые, но довольные вагоновожатая и экскурсовод вернулись к основным обязанностям.
Маршрут пролегал по совершенно антиэстетичным и антиисторичным местам. Хрип микрофона несвежей лексикой пропагандировал отели и здравницы, а визуальный ряд утопал в пыли и обшарпанности. Праздник жизни состоял не в этом, а в том, как страстно экскурсионные служители раскланивались с другими трамвайщиками и знакомыми на улицах, как восторженно прохожие заглядывали в глаза сидящим перед незастекленными окнами трамвая, производя их в ранг участников не то свадьбы, не то киносъемки. Лина уже понимала, что вся жизнь Одессы – карнавал, и соглашалась в нем участвовать, но к этому хотелось красивых кусков города.
У базарчика дорогу экскурсионному трамваю перегородил обычный. Собственно, он стоял как вкопанный, потому что водитель пошел купить себе водички или там рыбки.
– Он же ж совести вообще никогда не имеет! Я это всегда говорила! – заголосила пожилая хозяйка Лининого трамвая. – Он же ж забыл напрочь, шо у меня люди платные. Поставил своих бесплатных, бесстыжий, и ушел как ни в чем не бывало.
– Что значит бесплатные? – спросила Лина у женщины с ребенком на соседней скамейке.
– А у нас отменили плату в транспорте. А шо ее держать, когда никто не платит? Шо тем контролерам зарплату платить, когда они никого не ловят? У нас в Одессе коммунизм, – гордо ответила женщина.
Тем временем экскурсовод вышел из стоящего трамвая и тоже отправился на рыночек. Минут через пять появился виновник затора с виноватым счастливым лицом, пакетом сока и свертком.
– Што вы там, Моня, так долго покупали? – закричала старушка из водительской кабинки. – Неужели брынзу? Брынзу надо брать на Привозе, я вам скажу, у кого! Давайте отгоняйте своих дармоедов, нам приличным людям уже город надо показывать.
– Отъезжаю, тетя Нюся, аллюром. С утра без ничего в желудке, в глазах – кома, – прокричал Моня, подходя к своей кабине.
– А шо ваша Соня считает, что она уже вам не жена, шоб дать с собой мужчине бутерброд? – поинтересовалась старушка.
– Ай, тетя Нюся, Соня крутит помидоры и синенькие. Ей некогда. – Он помахал рукой, скрылся в кабине, и его трамвай наконец тронулся.
– Во-первых, синенькие еще рано крутить, они еще будут дешевле, – сказала вагоноводительница, обращаясь к салону, – во-вторых, где же Боря? Мы же не можем ехать дальше без Бори, а там в затылок бесплатные едут, мы ж им заперли дорогу, как кусок в горле.
– Боря ваш непутевый ушел на рыночек. Наверное, с какой-нибудь девушкой болтает, – пояснила женщина с ребенком, сидящая за Линой.
Старушка медленно стронула трамвай, из-за стены рынка выскочил Боря с кулечком.
Ознакомительная версия.
