— Черт побери, Гари, ты провел всего неделю в больнице! Сколько раз тебе говорить, что ты не должен утруждаться? Единственно, почему Крис удалось взять тебя из больницы, так это потому, что она свято пообещала, что ты будешь честно лежать в постели и вести себя спокойно. Еще и восьми часов не прошло, так ты прибыл из больницы, а ты уже пытаешься доказывать, что выздоровел. Отдай-ка мне эти папки!
Гари свирепо посмотрел вслед Энн, уносящей папки, которые он, прокравшись вниз, забрал из кабинета, и едва удержался от того, чтобы не швырнуть в нее тапком. Он сойдет с ума, разлеживаясь тут! Да, я еще слаб, проклятье, но не совсем же беспомощен. Мне не повредит, если я проверю бухгалтерские книги! Ведь я могу это делать и лежа. И как только Крис сунет свой маленький красивенький носик в дверь, я все ей выскажу на этот счет!
Но ждать этого ему пришлось довольно долго. Только братья и Энн постоянно заходили его проведать, следя за ним, как ястребы, в соответствии с инструкцией Крис держать больного в узде. К тому времени когда Аллен принес ему поднос с ужином, Гари готов был уже на стену лезть от тоски и безделья. Едва взглянув на поднос, он спросил суровым тоном:
— Что это?
Аллен ухмыльнулся.
— А ты что, сам не видишь? Твой ужин.
Глаза Гари потухли: кусок бледной вареной курицы и горсточка риса совсем не подходили под его представление об ужине. Нахмурившись, он отодвинул поднос.
— Принесите мне бифштекс!
— Ни за что. Крис сказала…
Гари выругался.
— Крис сказала то, Крис сказала это! Если ее интересует мое здоровье, то куда она запропастилась? А? Я уже несколько часов не видел эту женщину!
— Почему ты не спросишь ее сам? — заявил Аллен, и его глаза вдруг забегали, когда он прислушался к шуму, доносившемуся снизу. — Думаю, это она пришла.
— Давно пора, — проворчал Гари. — Крис! Проклятье, леди! Поднимитесь же сюда! Мне нужно с вами поговорить!
Гари знал, что она услышала его, — он кричал так громко, что чуть ли не задрожали стены, но понимал, что она не столь покладиста, чтобы кинуться к нему по первому его зову. Она ничуть не торопилась, и нетерпение снедало его до такой степени, что он готов был встряхнуть ее как следует, когда она наконец появилась в двери. В блузке без рукавов и пышной цветастой юбке, в легких простеньких босоножках, она выглядела достаточно легкомысленно.
— Вы вызывали меня, сэр?
— Да, черт возьми, — проворчал Гари. — Вы знаете, что подвигли всю семью к бунту?
В ее глазах заплясали искорки смеха, когда она прислонилась к дверному косяку.
— Бедный мальчик! Кто-то должен присматривать за вами, и я как раз та, кому это под силу. Есть еще жалобы?
Пожирая ее глазами, Гари мог придумать дюжину причин для жалобы. Он не видел ее уже несколько часов, черт побери, и соскучился по ней. Эта женщина практически спасла ему жизнь, и темные полукружья под ее глазами сказали ему, что она беспокоилась о нем больше, чем признавалась самой себе. Если бы он был уверен, что ему это удастся, он вскочил бы с кровати и сжал бы ее в объятиях или — еще лучше — увлек бы с собой в постель. Но Аллен наблюдал за ними так, словно они были главными героями мыльной оперы, и это чертовски раздражало. Неужели взрослому здоровому мужику не могут дать возможность побыть наедине с аппетитной женщиной в его же собственном доме?!
Уставившись на брата, Гари приподнял вопросительно брови.
— Ты чего-то ждешь?
Младший братишка только ухмыльнулся.
— Ничего.
— Ну, Аллен…
— О’кей, о’кей, — рассмеялся тот. — Я ухожу. Я понимаю, что лишний. — Взяв поднос с нетронутым ужином, он направился к двери. — Может, вы улучшите ему настроение, Крис. Целый день он был раздражительным, как старый медведь.
— Я так и поняла, — ответила она, подходя к постели и беря Гари за запястье, чтобы сосчитать его пульс. Он бился сильно и ровно под ее пальцами, правда, несколько ускоренно — то ли от гнева, то ли от ее прикосновения, трудно сказать. Их взгляды встретились. — Хорошо, что ты не был на военной службе. Ты плохо воспринимаешь приказы.
— Я предпочитаю отдавать их, — ответил он на полном серьезе.
Она удивленно вскинула брови.
— Я ведь не нахожусь в твоем подчинении.
— Конечно нет, — усмехнулся он. Потянув Крис за руку, Гари заставил ее сесть рядом с ним на постель.
Она сразу же почувствовала, как безумно забилось ее сердце, и попыталась убедить себя в том, что совершает ошибку. Лишь неделю назад он перенес операцию, и не дело ей вот так сидеть рядом с ним. Но в то же время единственное, чего она желала, — это очутиться в его объятиях и…
— Не думаю, что нам стоит… — попыталась Крис взять себя в руки.
— Тогда вообще не думай ни о чем, — хрипло произнес он, целуя ее в ладонь, удивив и себя и ее этим романтическим жестом. Он заметил, как Крис облизала внезапно пересохшие губы, остановив свой взгляд на его губах, и почувствовал, как наливается желанием его тело. — Я-то уж подумал, что ты упаковала свои вещички и возвращаешься в родной Чикаго.
Она с удивлением взглянула на него:
— С какой стати?
— Ну, ты ведь приехала в нашу глушь в поисках покоя и мира и не получила ни того, ни другого. Тебе беспрестанно приходится лечить раненых ковбоев, принимать роды и попадать во всевозможные передряги и перестрелки из-за прав на воду. Вряд ли это назовешь покоем. Я бы не осудил тебя, если бы ты по горло оказалась сыта жизнью в наших диких краях.
Наступило время сказать ему, что она и не думает уезжать. Ее сердце учащенно забилось. Она сделала глубокий вдох, как если бы собиралась прыгать вниз с крутого обрыва, что вполне могло соответствовать действительности, если она неправильно толковала его отношение к себе.
— Ты знаешь, я решила остаться здесь навсегда, — торопливо проговорила Крис. — Здесь не хватает врачей, и я полагаю, что смогу принести много пользы. Гораздо больше, чем в чикагской клинике. Я чувствую себя здесь гораздо более нужной. Меня даже не пугает… некоторая грубость местных нравов.
— Это единственная причина, по которой ты остаешься? — спросил Гари, изучающе глядя на нее. В его глазах неожиданно мелькнул испуг. — Только потому, что тебе нравится здешняя работа?
Она заколебалась, ее обуяла внезапная робость, но в ее глазах светилась такая любовь, скрыть которую было невозможно.
Глубоко вздохнув, она набралась храбрости и выпалила:
— Я люблю тебя, Гари, и не могу, совершенно не могу оставить тебя, даже если ты и не отвечаешь мне взаимностью. Я знаю, что ты презираешь городских женщин, но теперь здесь мой дом, и я никуда отсюда не уеду.
