Если не считать того, что я являюсь объектом пристальных взглядов моей дочери, конечно.
У Гвен выражение лица надменной принцессы. За вычетом постукивания ногой и скрещивания рук.
Последние пятнадцать минут они с Аспен были красными, что при других обстоятельствах выглядело бы комично.
— Если никто из вас не заметил, я жду объяснений, — говорит она с нескрываемым упрямством, целясь в яремную вену.
Она определенно наша с Аспен дочь.
Ее мать еще больше съеживается в своем углу дивана. Она находилась на седьмом небе от счастья, услышав, как Гвен говорила о ней ранее, и чтобы сохранить это благоговейное выражение лица подольше, я поощрял разговор.
Однако сейчас она явно не в своей тарелке.
Вытянув ноги перед собой, я встречаю разноцветные глаза Гвен.
— Позволь сообщить тебе, что мы не обязаны ничего объяснять. Насколько я помню, я родитель.
— Насколько я знаю, ты сказал, что она тебя не привлекает, — огрызается маленькая шалунья. — Что, очевидно, неверно, судя по обнаженному шоу, на которое я зашла. Полагаю, это не связано с работой.
— Мне жаль, — шепчет Аспен, прочищая горло.
— За что?
Голос Гвен смягчается, когда она разговаривает с матерью, в отличие от ее грубого тона ко мне.
Возможно, я слишком избаловал ее.
Аспен на короткую секунду встречается с ней взглядом.
— За то, что тебе пришлось стать свидетельницей этого.
— Разве вы не должны больше сожалеть о том, что у вас, ребята, что-то есть, и вы не сказали мне?
— Это не что-то, — пролепетала Аспен, быстро поправляя Гвен, и я так близок к тому, чтобы задушить ее, пока буду трахать ее.
— Тогда кто вы друг другу? — спрашивает моя дочь.
— Хороший вопрос. Почему бы тебе не ответить на него, ведьма? Кто мы?
Она смотрит на меня недоверчивым взглядом. Что? Она думала, что все пойдет своим чередом? Есть только один путь, и она только что все испортила, отрицая, кто мы такие.
— Надеюсь, что бы это ни было, название этому — отношения, — говорит Гвен, все еще постукивая ногой.
Когда никто из нас не отвечает, она задыхается.
— О Боже, вы друзья с привилегиями?
— Мы не друзья, — говорю я со спокойствием, которого не ощущаю.
Плечи Аспен вздрагивают от этого, ее позвоночник выпрямляется, и она принимает образ горячей стервы, который удается только ей.
— Да, мы не друзья.
— Тогда это просто выгода? — Гвен вскидывает руки вверх. — Не могу в это поверить. В последний раз, когда вы, ребята, сделали это, я вышла из союза и прожила всю жизнь без матери. Спасибо, что снова проявили эгоизм и не рассмотрели меня в ваших сексуальных отношениях.
Аспен бледнеет.
Я смотрю на Гвен, не моргая.
— Следи за тем, как ты с нами разговариваешь. Мы родители, а не наоборот.
— Тогда ведите себя соответственно и перестаньте морочить мне голову. — она вскакивает на ноги и смотрит на Аспен щенячьими глазами. — Я так разочарована в тебе. Я думала, мы достигли того момента, когда ты можешь рассказать мне об этих вещах, но, похоже, мы совсем не продвинулись. — она дергает головой в мою сторону. — А я думала, что между нами нет секретов, папа.
— Говорит та, кто вышла замуж за моего лучшего друга, пока я лежал в коме.
— Ну, я люблю Нейта. И всегда любила. А вы, ребята, любите друг друга?
Когда никто из нас не отвечает, она бросает на нас драматический взгляд и перекидывает сумку через плечо.
— Позвоните мне, когда решите, какие у вас отношения и какое место в них занимаю я.
Дверь едва не срывается с петель, когда она захлопывает ее за собой.
Вот это драматично, ненужно и в полной мере демонстрирует чрезмерную эмпатичность Гвен.
Аспен, однако, кажется, восприняла все это слишком серьезно, потому что встает, ее ноги дрожат, будто она пытается пойти за Гвен.
Я хватаю ее за талию и усаживаю обратно. Она смотрит на меня через плечо.
— Я думала, мы не друзья. Отпусти меня.
— Это правда. Мы не друзья, дорогая. Ты моя гребаная женщина.
Клянусь, она краснеет, как диковинный помидор, прежде чем опустить голову и прочистить горло.
— Гвен, должно быть, ненавидит нас.
— Нет, она просто попала под горячую руку. Она успокоится, когда расскажет обо всем Нейту, и именно он будет аргументированно отстаивать ее интересы. Минус в том, что он гораздо менее эмоционален, чем она, и с ним труднее иметь дело.
Она стонет, пряча лицо в моей груди.
— Я не хочу потерять ее.
— Не потеряешь. Ты ей нравишься.
Ее глаза взрываются мириадами цветов, когда она смотрит на меня.
— Правда?
— Да. И она из тех, кто прощает. Не знаю, откуда она это унаследовала.
— Определенно не от тебя.
— Или от тебя.
Она улыбается, но вскоре улыбка сходит на нет, и она пытается отстраниться.
— Куда, по-твоему, ты идешь, дорогая?
— Домой. Думаю, для одной ночи мы нанесли достаточно ущерба.
— Нет, к черту. Ущерб уже нанесен. — я беру ее подбородок двумя пальцами и поднимаю его вверх. — Кроме того, ты ненавидишь оставаться одна в такую ночь, верно?
Ее дыхание сбивается:
— Как ты вообще можешь думать о сексе в такой ситуации?
— Я думаю о сексе в любой ситуации, когда речь заходит о тебе, так что не вижу в этом ничего удивительного.
— Тебе когда-нибудь будет достаточно?
— А тебе?
Она колеблется, но не отвечает, и я не позволяю ей этого сделать, когда прижимаюсь своими губами к ее губам и заканчиваю то, что прервала Гвен.
***
Вопреки моим ожиданиям, Гвен сопротивляется.
Прошла неделя с тех пор, как она проникла в нашу прелюдию, и с тех пор она упорно играет с нами обоими.
Как я и ожидал, Нейт оказался тем человеком, которому она открыла свое сердце, и он пришел с метафорическим плащом и картонным рыцарством, выступая в качестве ее представителя.
Аспен попыталась объяснить, используя своего внутреннего дипломата. Я прямо сказал ему, что мне нечего объяснять ему, как никому другому, когда он занимался сексом с моей дочерью, пока я лежал в коме.
Он назвал меня долбаным идиотом, Аспен посмотрела на меня, а потом они попытались уйти вместе, чтобы продолжить свой логичный — а также скучный — разговор. Чего я, конечно же, не допустил.
Мне плевать, что они просто друзья. Нейт по-прежнему единственный мужчина, с которым она близка, и в какой-то момент я поверил, что они были секс партнерами.
Единственная причина, по которой я не был уверен, что они действительно являлись сексуальными партнерами, заключается в том, что Нейт выбрасывал женщин, с которыми спал, как использованные салфетки.
Тем не менее, какая-то часть меня думала, что, возможно, Аспен была настолько особенной, что он поддерживал с ней дружеские отношения.
Эта мысль оставила огонь в груди. Я самокритичен, как кандидат в президенты. Я делаю это только тогда, когда это фальшиво.
Однако я не могу отрицать ноющую мысль, что если бы Аспен пришлось выбирать партнера, то это был бы кто-то вроде Нейта. Хотя он стоический и отстраненный, он такой же уравновешенный, как и она, не будет заставлять ее что-то делать, и с ним не будет никаких препирательств.
Не поймите меня неправильно. Шансы на то, что я признаю это вслух, равны нулю, но это не значит, что данная мысль не таится в моей голове на правах аренды.
Мое решение? Использовать уловку Николо, солгать, сказав, что у нас с ним встреча за ужином, дабы удержать Аспен на моей стороне.
Ужин прошёл в моем доме, сразу после того, как я отшлепал ее по заднице за отказ от еды, а затем приказал ей поесть.
Сейчас она стоит у окна, на ней только моя рубашка.
И засосы.
И следы укусов.
И отпечаток моей руки.
Ее светлые ноги покрыты исчезающими синяками. В какой-то момент она перестала жаловаться на них, за исключением тех случаев, когда ей приходится использовать тонну косметики, скрывая те, что на шее.
