дала, я взял, какие могут быть вопросы? Не раздвигала бы ноги перед каждым встречным, меньше было бы идиотов, которые между ними устроились.
Она отвешивает мне пощечину, я улыбаюсь.
— Можно считать, один-один, да? — хмыкаю. — Мы в расчете, Авдеенко. По оргазмам, помнится, ты мне даже задолжала.
Она больше ничего не говорит. Разворачивается и уходит, а я с удовольствием захлопываю за ней дверь и иду к Соне. В планах – пообедать, а затем найти домработницу и сделать выговор. Уволить ее я, к сожалению, не могу. Таких полномочий у меня нет, зато я все еще могу запугать ее до полусмерти, а это работает куда лучше увольнения.
Соня
Когда мама возвращается, я, несмотря на то, что мы немного отдалились с момента переезда, бросаюсь ей на шею и крепко-крепко обнимаю. Очень сильно соскучилась. Ее не было две недели, так что за своей радостью я даже не сразу замечаю, что для человека, который все это время провел на отдыхе, выглядит она неважно. Слишком бледная и с залегшими под глазами синяками. Я, честно говоря, шарахаюсь, потому что так мама выглядела только после смерти отца.
Позади меня стоит Богдан Петрович. Тоже ждет своей очереди обнять будущую жену. Я внимательно за ними наблюдаю. При виде него мама не шарахается, не отходит в сторону и обнимает его с искренней улыбкой на лице. Тана, конечно же, с нами нет. Ему нет нужды встречать мою мать и как-то с ней контактировать, как и мне с его отцом.
— Хорошо, что ты приехала, — говорит Богдан маме. — Я успел соскучиться. Как отдых? Выглядишь бледновато.
— Этот перелет дался мне тяжело, — поясняет мама. — Я все время провела в туалете, и стюардесса от меня не отходила.
О том, что мама плохо переносит перелеты, я знаю. Когда-то давно мы летали на отдых в Грецию. Путевка была не слишком дорогой, потому что тогда мы не могли себе позволить что-то дороже. В полете туда мама была спокойной, но нас изрядно потрясло, и во время возвращения у мамы началась едва ли не истерика. С тех пор мы никуда не летали, хотя были возможности полететь еще. Мама боялась и предпочитала отдыхать на одесском пляже, несмотря на толпы туристов и ставшие уже постоянными крики продавцов пахлавы, горячей кукурузы и холодного пива.
— Мам… — вступаю нерешительно. — Нам нужно поговорить.
— Я отдохну после полета, малыш, и поговорим, ладно?
Я с готовностью киваю. Не уверена, что то, что я хочу рассказать, ей понравится. Скорее нет, чем да. Думаю, она может даже расстроиться, но я слишком сильно уверена в своих чувствах, чтобы не поделиться ими с мамой. Когда-то давно мы с ней пообещали друг другу, что будем всегда откровенны. Мне стоило поговорить с ней раньше, но я решила, что разговор по телефону – не лучшая идея. А вот теперь, дождавшись ее возвращения, трясусь от страха.
Маме не нравится Тан. Я знаю это, и она сама просила меня держатся от него подальше. Вот только… только он на самом деле не такой плохой, как она считает. Да, своеобразный, да, со своими тараканами, но у кого из нас их нет? Взять даже Богдана Петровича. Разве он идеальный? А его отношение к собственному ребенку? Я такое в страшном сне не могла представить, а в итоге увидела воочию.
Мама уходит на второй этаж, а я иду в свою комнату. Решаю отрепетировать и подобрать слова, которые скажу маме. За этим занятием меня и застает Тан. Он абсолютно бесшумно заходит в комнату и обнимает меня со спины. Я вздрагиваю, но не могу сказать, что это для меня – неожиданно. В последнее время он делает так довольно часто, и я уже привыкла к тому, что он может пробраться ко мне незаметно.
— Привет, — его горячее дыхание задевает мочку уха. — Чем занимаешься? Бубнила что-то непонятное и неуверенное.
— Я хочу поговорить с мамой.
Мы с ним это обсуждали. Несмотря на то, что Тан не понимает моего стремления, как он выразился, “ударить челом перед родителями”, идее не противится, но и не поддерживает. Лишь пожимает плечами, когда я завожу этот разговор.
— Как хочешь, — делает это снова.
— Ты должен поговорить с отцом.
— Я ему ничего не должен.
— А мне?
— Ты мной манипулируешь, — по-доброму усмехается.
— Я просто хочу, чтобы они знали. Пожалуйста… так мне будет спокойнее.
— Хорошо. Ладно. Я скажу ему.
Вижу, что идея ему не нравится, поэтому пытаюсь сгладить острые углы поцелуем и объятиями. Тан почти сразу заводится. Забирается руками под мою футболку, добирается до груди.
— Прекрати.
— Я соскучился.
— Сегодня в доме родители.
— И что? Мы же все равно им расскажем.
— Да, но будет лучше, если они сначала узнают о наших отношениях, а уже потом их увидят.
Тан глубоко вздыхает, но не спорит со мной. Кивает, хоть и вижу по взгляду, что не соглашается.
— Давай закроемся, — предлагает шальную идею.
— С ума сошел?! — восклицаю, хотя у самой от его предложения внутри все загорается от предвкушения.
— Сошел, — соглашается. — Просто соскучился.
— А если мама решит ко мне зайти? — сразу начинаю моделировать ситуации. — Дверь заперта, а тут ты.
— Я спрячусь в шкаф.
Начинаю заливисто смеяться, потому что представить Тана в моем маленьком шкафу сложно.
— Есть еще ванная… И кровать, под ней тоже можно спрятаться.
— Ты невозможный, — мотаю головой.
— Брось, решайся…
И я решаюсь. Едва заметно киваю, словно это не мое решение, а целиком и полностью его инициатива, но Тану даже этого маленького кивка оказывается достаточно. Он быстро закрывает комнату на ключ и возвращается ко мне. Я отхожу на шаг, потому что вижу в его взгляде то, от чего у самой кровь скорее разгоняется по венам. Он смотрит так, что… я закипаю изнутри.
— Куда? — хмыкает и подхватывает меня на руки.
Через мгновение я оказываюсь на кровати. Тан придавливает меня к матрасу своим сильным телом и целует. Господи, как он целует… За эти дни я должна была привыкнуть к этому, но у меня все никак не получается. Я все еще завожусь с полоборота, стоит ему
