Стою перед твоей дверью, Джесс, а ты не включила выпрямитель.
Черт возьми, Джесс [злой смайлик], — огрызается Бекки.
Извини, Джесс печатает, (я чувствую небольшой толчок чего-то. А потом качаю головой. Ради бога.) Ты сделала то же самое на днях, Бек. Можешь выключить его, Алекс? Спасииииибо х
Я осторожно подхожу и отключаю его. На краткий миг оглядываю вещи Джесс — ее постер «Когда Гарри встретил Салли» в рамке на стене и ее пушистое розовое пальто. В изножье кровати лежит полосатый шерстяной коврик, а на прикроватном столике покачивается стопка книг. Выхожу из комнаты, понимая, что, вероятно, это был последний раз, когда я здесь нахожусь. Все кажется окончательным.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Алекс
18 декабря
До Рождества осталась неделя, а мне нужно готовиться к экзаменам в конце семестра. Перспектива лежать в постели и слушать Джесс вместе с Джеймсом не совсем привлекательна. Я решаю, что с таким же успехом могу вернуться домой, повидаться с мамой, выполнить какую-нибудь работу по дому и насладиться едой, которую мне не придется готовить самому, до начала следующего семестра. Собираю свои конспекты и учебники и запихиваю их в дорожную сумку вместе с кучей футболок, джинсов и прочего барахла. Я отправляю сообщение маме, чтобы убедиться, что она не против моего внезапного приезда. Она не отвечает. Думаю, учитывая прошлый опыт, она, вероятно, не будет против, и я закрываю за собой дверь Олбани-роуд.
Всегда забываю, как пышно празднуется Рождество в Кентербери. Рыночные прилавки ломятся от лебкухена (прим. традиционные пряники из франконо-баварского города Нюрнберга) с ароматом корицы и раскрашенных деревянных игрушек. Пабы забиты людьми в полосатых бретонских топах и пляжных туфлях, которые потягивают глинтвейн и неторопливо обедают. Университет закрылся на конец семестра, но здесь по-прежнему полно студентов. А моя мама дома, где она выложилась по полной с огромной восьмифутовой елкой, украшенной со вкусом подобранными серебряными безделушками. У нее полный дом гостей с ее художественного класса.
— Так приятно, что ты здесь, дорогой, — говорит она, закрывая за мной дверь, затем притягивает меня к себе, чтобы обнять. Кухня битком набита людьми, которые, кажется, знают, кто я такой. Я тронут тем, что она, возможно, наконец-то осознала мою идею ухода за больными, и с гордостью рассказывает всем, что да, это Алекс, и да, он тот, кто переучивается на медбрата. Это мило, хотя и немного ошеломляет. В конце концов, я сбегаю наверх. Мел пишет, чтобы проверить, что я здесь выживу.
Я отвечаю, что теперь она мне должна. И не раз.
20 декабря
Не успевает и недели пройти, как все становится невыносимым. Я не давал никаких обещаний о том, что останусь здесь на все праздники из-за работы. У мамы уже есть планы провести все Рождество, помогая в бесплатной столовой в городе, так что я не должен чувствовать себя виноватым из-за того, что бросил ее в этом году и оставил одну. Она, кажется, довольно спокойно относится к этому.
— Ты всегда мог бы остаться здесь на Рождество, дорогой, — говорит она, стоя в дверях и наблюдая, как я запихиваю вещи обратно в дорожную сумку. — Я ведь вернусь к шести. Или ты мог бы прийти и помочь нам. Может, им понадобится запасной медбрат.
Я качаю головой:
— Все в порядке, честно. Мне нужно пойти и как следует попрощаться с ребятами в доме и освоиться на новом месте.
— А что насчет Рождества? — она выглядела обеспокоенной. — Мне неприятно думать о том, что ты сидишь там в одиночестве, когда здесь есть отличная кровать. И в День подарков ко мне придет компания из Бридж-клуба на фуршет.
— Я не буду один, честно.
Понятия не имею, будет ли кто-нибудь поблизости на Рождество. Я наполовину подумываю, что мог бы просто подработать через агентство и подзаработать немного денег до начала семестра. Благодаря смехотворно низкой арендной плате Бекки мне удалось сохранить приличную часть моих резервных сбережений, но как только я перееду, они начнут быстро таять. Если я буду работать все праздники, у меня не только появится приличная сумма денег, но и мне удастся избежать каких-либо неловких встреч с Джесс и Джеймсом. Отличный бонус. Я гений.
Я возвращаюсь домой, ну, пока это мой дом, на Олбани-роуд и ухитряюсь потратить время до Рождества на работу и перебором вещей. Роб работает допоздна, Эммы нигде не видно, думаю, потому, что мы оба немного избегаем друг друга, а Бекки уехала в поездку на север повидаться с родителями, так что возникает странное ощущение напряженности.
Когда я добираюсь до своей комнаты, мне звонят и сообщают, что Абео, Оли и я прошли проверку домовладельца без происшествий. Все кажется немного странным и окончательным. Нам лишь нужно разобраться с арендованным фургоном, чтобы мы смогли переехать за три дня до Рождества, а затем заскочить в «ИКЕЮ» и купить все самое необходимое. То, что я считал само собой разумеющимся, живя у Бекки, заключалось в том, что дом был полностью меблирован, со всем, что оставили здесь ее бабушка с дедушкой. Нам не пришлось покупать ничего, кроме консервного ножа. Думаю, на Олбани-роуд я многое воспринимал как должное.
Джесс
Рождественский рабочий ланч, по-видимому, легендарен. Приходят все, бронируют целый ресторан и занимают его на вторую половину дня. Но я просто не в настроении. Когда я убегаю в туалет, мимо проходит официант, предлагая мне что-то вроде причудливого на вид канапе. Я качаю головой и запираюсь в кабинке, присаживаясь на краешек туалета. Из динамиков звучит музыка Элтона Джона, а я слушаю, как входят две женщины из редакции, болтающие об авторе, с которым они кошмарно работали. Я сижу, молчаливая и терпеливая, а они моют руки, заново подкрашивают губы и уходят, все еще ворча о том, как поздно он сдал свою последнюю рукопись и как это испортило все планы на следующую весну.
Как только убеждаюсь, что все тихо, я выхожу из кабинки и мою руки и лицо, глядя на себя в зеркало. Я выгляжу усталой и немного несчастной. Сегодня Рождество, я живу в Лондоне, и ведь это все, о чем я когда-либо мечтала. Думаю об этом времени в прошлом году и о том, как у меня кружилась голова от волнения, были широко раскрыты глаза, я была готова впитывать все в себя. Прямо сейчас я бы хотела просто улизнуть куда-нибудь и отдохнуть. Наверное, это лишь усталость к концу года, говорю я себе, расправляя плечи и глядя на себя в зеркало. Наношу еще один слой красной помады в качестве защитного барьера.
Я спускаюсь обратно по лестнице и склоняюсь над плечом Джав, на которой надета фиолетовая рождественская корона.
— Мне немного нехорошо, — тихо говорю я. — Не хочу большой суеты, поэтому просто собираюсь улизнуть, пока они не подали пудинг. Дашь людям знать, если они спросят?
Она кивает, помахивая бокалом просекко в руке:
— Уверена, что тебе просто не нужен еще бокальчик?
— Определенно нет, — я качаю головой.
Как только выхожу на свежий воздух, я чувствую себя более по-человечески. Я сверяюсь с картой в телефоне, чтобы убедиться, что иду в правильном направлении, и решаю, что отправлюсь домой через Гайд-парк.
Силуэты голых деревьев вырисовываются на фоне серебристо-серого неба. Мимо пробегают собаки, их владельцы несут длинные пластиковые метатели мячей и тепло одеты защищаясь от декабрьского холода. Я в платье, усыпанном крошечными рождественскими звездочками, поверх которого накинуто большое красное пальто. Сменила рабочую обувь на кроссовки, неся их в рюкзаке за плечами. Наблюдаю за проходящей мимо парой — его рука обнимает ее за талию, и я чувствую укол вины. Софи говорит, что у Джеймса все хорошо на работе, но я все еще думаю, следовало ли мне подвести его к разрыву помягче. Но я думаю о бабушке Бет и о том, как она сказала мне помнить, что у меня лишь одна жизнь и что я должна расстаться с ней оставив позади как можно меньше сожалений. Забавно, но как бы сильно он ни нравился маме и бабуле Бет, я его не любила — я имею в виду, он мне нравился, и с ним я чувствовала себя в безопасности, и все такое прочее… но я определенно его не любила. А быть вместе с неподходящим человеком было бы в миллион раз хуже, чем быть одинокой.
