— Ты убил человека — прошептала я, только сейчас осознавая, что на моих глазах развернулась непоправимая и лишённая всякого смысла трагедия.
— У меня не было выбора. Это была самооборона. Я защищал не только себя, но и тебя. Лера, прекрати охать и причитать. Соберись. Нам ещё предстоит избавиться от трупа. Обернём тело во что-нибудь, у меня в машине есть плёнка и скотч. Дождёмся темноты, вынесем её отсюда, погрузим в багажник, а потом закопаем или утопим в реке. Если бросать в воду, понадобится груз. А вдруг всё равно всплывёт? Нет, закопать надёжнее, только нужна лопата.
— Она же не какой-то хомяк, — возмутилась я, поражаясь жестокости бывшего мужа. — Николай, закапывать человека где попало — бесчеловечно. К тому же у Ангелины есть сын и муж. Они имеют право знать, что её больше нет, чтобы не мучиться в безызвестности. У них должна быть возможность проститься с ней. Давай позвоним в полицию?! Сам же сказал: это была самооборона. Ты защищался, и я этому свидетель.
Николай бросил на меня полный раздражения взгляд.
— Ты просто не в себе. Раскинь мозгами. Посмотри на ситуацию глазами юриста. Превышение допустимого предела самообороны налицо. Я забрал у неё пистолет и мог уже не стрелять. Какой у неё вес, пятьдесят килограмм, чтобы она сделала против моих девяносто? Так что никаких ментов — они повесят на меня не только убийство, но и твоё похищение.
— С хорошим опытным адвокатом за превышение самообороны тебе дадут два года, да и то условно. Ни дня за решёткой не проведёшь. Не такая уж высокая плата за спокойствие и чистую совесть. А насчёт похищения я дам показания, что организовала его Ангелина, а ты меня спас, — пообещала я, успокаивающе поглаживая Николая по руке, лишь бы убедить его вызвать полицию. Чутьё подсказывает: только в этом случае мне удастся вырваться от бывшего мужа живой и невредимой.
— Лера, — муж положил мне на плечи ладони, крепко сжал и с силой встряхнул. — Не смей со мной спорить. Я сказал, мы никому не будем звонить, значит, не будем. А теперь, ты продемонстрируешь мне свою преданность и докажешь, что не предашь. Возьми пистолет и выстрели в тело Ангелины ещё раз, — Николай протянул мне оружие.
— Что? Нет! — ужаснулась я и дёрнулась в сторону.
— Ты это сделаешь, — бывший муж крепко меня схватил, развернул, прижался ко мне со спины и, вложив пистолет в руку, направил дуло на Ангелину. — Нажимай на курок.
— Нет, — надрывно крикнула я. — Коля, пожалуйста, не заставляй меня. Я не смогу жить с этим.
— Она мертва, ей уже нельзя навредить, — требовательно зарычал над ухом Николай. — Это нужно только для того, чтобы ты не смогла меня предать. Мне необходима гарантия твоей преданности.
— Не могу, — воплю я, паникуя и захлёбываясь в слезах.
— Ещё как можешь. Давай, — уже с угрозой орёт бывший муж.
— Ты больной урод. Я не буду стрелять. Отвали от меня, — взвыла я, ударила локтем по рёбрам Николая, его хватка ослабла, и мне удалось высвободиться.
— Так вот кто я для тебя — больной урод, — бывший муж хищно оскалился и направил оружие на меня. — Лживая дрянь говорила, как сильно меня любишь, лишь бы спасти свою шкуру. Подойди к окну.
— Нет, — мотнула я головой. — Стреляй, но к окну и близко не подойду.
Николай криво усмехнулся и, убрав пистолет за пояс, резко дёрнулся в мою сторону.
Я попыталась убежать, но после укола, из-за которого до сих пор чувствовала головокружение и слабость во всём теле, у меня не было и полшанса спастись от физически крепкого мужчины. Николай быстро меня догнал, грубо схватил за шею и заломил руку так, что я почти касалась головой пола, а затем в таком положении повёл к окну.
Сквозь мои стоны и рычание Николая я услышала где-то в отдалении топот и, не задумываясь правильно ли поступаю, закричала:
— Помогите, я здесь!
— Заткнись, — рявкнул Николай, и чтобы я немедленно замолчала, заставил меня выпрямиться и ударил по лицу.
От удара отлетела к стене, перед глазами всё плывёт, скула с правой стороны горит от боли, но сознание я не потеряла и пусть медленно и неуклюже, но ползу подальше от окна к дверному проёму.
Даже если Николай меня пристрелит, а он наверняка так и поступит: терять ему нечего, пуля в любом случае более милосердная смерть, чем падение из окна.
Дальше ситуация развевалась настолько стремительно, что я не поспевала за сменой событий. Видела и воспринимала всё какими-то отдельными короткими кадрами.
В помещение ворвались люди. Среди них я узнала только Тимура и Захара, лица остальных мужчин скрывались под масками. Они были одеты в чёрные костюмы и бронежилеты, на головах — защитные каски, в руках — оружие.
Потом раздался переполненный отчаяньем и злобой рёв Николая:
— Со мной кончено, но и ей не жить.
Тут же заметила, как в мою сторону с какой-то нечеловеческой скоростью ринулся Захар, в следующее мгновение он уже навалился на меня всем телом, и одновременно с этим друг за другом прогремели два выстрела.
После стрельбы в ушах стоит гул, больше никаких звуков не слышу, обстановку вокруг воспринимаю исключительно ощущениями и зрением. К полу меня придавливает Захар, у противоположной стены сотрудники в форме надевают наручники на Николая. Из плеча бывшего мужа сочится кровь, но он достаточно твёрдо стоит на ногах, значит, ранение лёгкое.
— Ты как? — возле меня падает на колени обеспокоенный Тимур с бледным, как сама смерть лицом.
Несмотря на пережитый ужас, широко и счастливо улыбнулась: как же я рада его видеть.
— В порядке, только вот Захар тяжёлый, — отвечаю я и лишь сейчас задаюсь вопросом, почему Ногинский лежит неподвижно. — Захар?! — тревожно выкрикиваю я и, насколько позволяет скованное положение, начинаю его тормошить.
— Нормально всё со мной. Нормально. Лбом только хорошо так приложился об пол, когда на тебя падал. Сейчас звёздочки перед глазами улетят обратно на небо, и встану, — отозвался Ногинский, приподнял голову, тряхнул ей и игриво мне подмигнул. — Может, когда здесь со всем разберёмся, забуримся в кабак? Лично мне надо срочно снять стресс.
Не дожидаясь, когда звёзды Ногинского улетят, Калинин поднял Захара и помог ему сесть, опираясь спиной на стену, потом Тимур хотел заняться мной, но почему-то так и замер с вытянутой рукой.
— Что? — спросила я.
— Лера, у тебя кровь, — дрожащим голосом произнёс он и по-прежнему не шевелится, словно любое его движение может мне навредить.
Проследив за взглядом Калинина, опустила глаза и обнаружила, что моя рубашка в районе живота насквозь пропитана кровью.
— Врач, нам срочно нужен врач! — крикнул Тимур нечеловеческим голосом и оглянулся на медиков, которые в данный момент оказывали первую помощь Николаю. — Оставьте его и немедленно подойдите сюда!
Медики — мужчина средних лет и молодая женщина — обменялись взглядами, после чего мужчина бросил коллеге:
— Заканчивай здесь, а я посмотрю, что там.
Врач без лишних вопросов, сначала оценил ситуацию визуально, потом медленно и осторожно расстегнул на мне рубашку и резюмировал:
— Повреждений и огнестрельных ранений нет, полагаю, это не ваша кровь.
Взгляды всех присутствующих обратились к Захару.
— Похоже, кровь моя, — приложив руку к своему правому боку и после показав нам окровавленную ладонь, произнёс Захар деланно легкомысленным тоном. — Ерунда. Царапина. Зелёнкой помазать, и всё пройдёт.
Врач тут же приступил к осмотру Ногинского, и то, как он нахмурился, увидев рану, вызвало у меня беспокойство, и как выяснилось, не зря.
— Анна, ты мне нужна здесь, зажми рану. И срочно сюда санитаров с носилками!
— Доктор, зря шум не поднимайте, — уже не так шутливо и бодро отреагировал Захар. — Я себя прекрасно …, — Ногинский не только не закончил фразу, но и прикрыл глаза, а его тело обмякло.
— Захар, ради всего святого, очнись, — бросилась к Ногинскому, но доктор сразу же меня оттеснил.
— Прошу не мешать и всех отойти.
— Нам действительно лучше отойти, — мягко заметил Тимур, помог мне подняться и, поддерживая за талию, отвёл в сторону.
