Археологи относились к спонсирующей стороне с осторожностью. Старались не ранить их чувства, темы работ не критиковали. Интересуют человека ворота гомеровской Греции, ну что ж тут поделаешь? Заказывает музыку тот, кто за нее платит!
И только один раз Сан Саныч (кстати, блестяще владеющий английским языком) не выдержал.
Американец, приехавший в лагерь, взялся читать археологам лекцию о древних кельтских захоронениях, в раскопках которых он принимал деятельное участие. Лекция проходила с показом слайдов.
На одном из них крупно демонстрировалась грубо слепленная статуэтка коня, найденная в погребении.
Вообще-то, научная терминология американца была довольно комичной. Ну, например, он постоянно повторял: «Руки погребения номер один», «ноги погребения номер два…»
Это археологи вынесли, не сморгнув.
— Статуэтка жеребца! — объявил американец, показывая слайд.
Почему он так уцепился за это слово мне неизвестно. Но повторял его на все лады, пока ряды слушателей не дрогнули и злобный голос Сан Саныча не прорезал вечернюю тишину:
— Вы, что, ему под хвост заглядывали?
В общем, с практики я вернулась, обретя новых друзей. И довольно часто посещаю Институт Археологии для того, чтобы зарядиться мужеством. Если люди способны преодолевать такие трудности и при этом не бросать любимое дело, то мне ныть о своих маленьких проблемах просто неприлично.
Итак, какое-то время я валялась на диване и предавалась сладким воспоминаниям. Потом медленно поднялась и побрела на кухню. Поужинать, что ли?
Открыла холодильник, окинула взглядом предложенный ассортимент и захлопнула дверцу. Глупо было надеяться, что полузасохший сыр (имитация «Мацареллы») за время моего отсутствия преобразится в салат а-ля Цезарь, а куриные окорочка — в форель, запеченную под шубой.
Ладно. Применим старый верный способ для подъема настроения. А именно: примем горячую ванну.
Этот способ помогал мне всегда. Поэтому я заткнула пробкой водосток, наплевала на экономию и щедро плеснула в воду пахучую ароматизированную жидкость. Отрегулировала температуру воды, льющейся из крана, присела на корточки и перебрала книжки, лежавшие на полу.
Да-да! Я не оговорилась.
На полу ванной комнаты у меня сложены старые добрые журналы времен развитого социализма. Я их очень любила. Особенно нравился мне журнал «Наука и жизнь». Помимо технических новинок, которые вполне можно было самостоятельно внедрить в жизнь, там был неплохой раздел художественной литературы. Кстати, именно в этом журнале впервые увидели свет многие произведения иностранных авторов, которые никогда не издавались в СССР отдельными книжками.
Такой же набор журналов лежит у меня в туалете, который у нас дома получил название «изба-читальня». Помню, как-то раз мой папочка, не найдя меня в комнатах, спросил у мамы:
— А где Элька?
— В туалете, — ответила мама.
— С книжкой?
— Нет.
— А что она тогда там делает? — поразился папочка.
И это был единственный случай на моей памяти, когда папочке удалось удачно сострить. Впрочем, подозреваю, что у него это вышло нечаянно.
Второй остротой стало то, что мой папочка сбежал из нашего дома, когда мне было восемь лет. Причем сбежал не один, а с лучшей маминой подругой, которая делала дома ремонт и поэтому временно проживала у нас.
Мама переживала предательство гордо. Никогда не обсуждала поступок двух когда-то близких людей с любопытствующими соседями. Никогда не делала попыток вернуть мужа. Никогда не просила алиментов.
В общем, не скажу, что мы в чем-то нуждались. Как я уже говорила, в неправильные социалистические времена было модно учиться музыке, и мама прилично зарабатывала. Так что потерю папиной зарплаты мы перенесли легко.
Гораздо больше маму поразило предательство женщины, которую она считала близкой подругой.
Наверное, именно тогда я и заработала стойкую идиосинкразию на словосочетание «женская дружба» и исключила из своего лексикона слово «подруга».
Отца я больше не видела. Он, надо отдать ему должное, проявил изумительную выдержку и ни разу не поддался искушению увидеться с собственной дочкой. Насколько мне известно, они с бывшей маминой подругой отбыли в начале девяностых в объединенную Германию, где у дамы были родственники. А дальше папочкин след потерялся окончательно. Бог ему судья.
Я разделась, нырнула в ванную и подняла с пола старый зачитанный журнал. Рассеяно полистала его, чувствуя, что постепенно прихожу в себя и готова снова сопротивляться судьбе.
Через полчаса вылезла из теплой душистой пены (почти как Афродита), завернулась в банный халат и побрела на кухню. Налила себе чашку чая, раскрыла газету с объявлениями о рабочих местах и начала просматривать предложения.
Итак, какие у нас перспективы?
Раздел «Образование» я исключила сразу. Преподавать я не смогу ни за какие деньги. Моя однокурсница, работающая в школе, вкратце обрисовала мне, что представляют из себя современные детишки. Каждый раз, уходя на работу, она со слезами прощается с родными и близкими, потому что не уверена, удастся ли ей вернуться обратно.
Все остальные специализированные разделы я тоже исключила.
На что может претендовать человек, получивший диплом исторического факультета?
Разве что на должность секретарши.
Одно объявление из этого раздела привлекло мое внимание.
«Руководитель ищет помощника-секретаря женского пола. Возраст от двадцати восьми до тридцати пяти лет. Высшее образование не обязательно. Знание ПК не обязательно. Иностранные языки не обязательны. З/П от восемьсот долларов».
«Боже мой, какой Клондайк! — подумала я в восторге. — Вот оно, золотое дно! Если этот демократичный руководитель готов платить такие бешеные деньги человеку с десятью классами, то как же он приятно удивится, получив секретаршу с высшим образованием, знанием компьютера и отличным английским!»
Не медля ни минуты, я позвонила по указанному телефону. Мне ответил приятный женский голос.
— Добрый день, — начала я. — Я звоню по объявлению…
— Какой у вас размер одежды? — перебила меня дама.
Я удивилась.
— Сорок четвертый.
— Прекрасно. Сколько вам лет?
— Тридцать пять.
— Ничего страшного, — успокоила меня собеседница. — Шефу нравятся женщины среднего возраста. Приходите на собеседование. Записывайте адрес.
— Простите, — запаниковала я, — вас, что, не интересует мое образование?
— Не очень, — вежливо ответила дама.
— У меня истфак…
— Не огорчайтесь.
