Ознакомительная версия.
Последняя школьная весна выдалась ранней, солнечной, весь май бурно цвела черемуха, кружила сладким запахом юные головы. Особенно вечерами он казался густым, как молодое терпкое вино, вдвойне хмельным от поцелуев. И – случилось меж ними, конечно же. То, что и должно было случиться, о чем давно втайне думалось, но не осмеливалось на трезвую голову. Все-таки оба они были хоть и влюбленные, но слишком правильные: отличники, образцово-показательная школьная пара. Но ведь любовь школьной целомудренностью не обманешь, если это и в самом деле любовь?
На экзаменах ее все время тошнило, голова шла кругом. Даже в сочинении сделала две ошибки, чем огорчила учительницу литературы. И любимую историю спихнула кое-как, сжалились над ней, поставили-таки пятерку. Учли болезненное состояние – переволновалась, мол, наша отличница.
Она и сама думала, что переволновалась. А потом… Потом догадалась вдруг. Встала утром в день выпускного и догадалась. Но сразу себе не поверила, принялась лихорадочно теребить календарик, производя пугливые девчачьи подсчеты. Мелкие цифры прыгали перед глазами, горло от страха сводило судорогой. Как же так-то? Этого ж просто быть не может! Не заказано же было, это ж все потом, в далеком будущем должно быть… А сейчас-то – зачем?!
– Ирк, ты чего?
Она вздрогнула, оглянувшись на вошедшую в комнату маму, торопливо сунула календарь в карман халатика.
– Ничего…
– Опять голова болит, что ли? Хватит волноваться, экзамены-то закончились. Как думаешь, Снежанку на твой выпускной взять иль дома оставить? Вообще-то она просится.
– Не знаю, мам. Делай, как хочешь.
– Ладно, возьму, пусть послушает, как сестру учителя хвалят. Ей нынче в первый класс идти, полезно будет. Давай-ка платье еще раз примерим, уж больно ты в нем хороша! Прямо невеста! Игорь-то твой обалдеет, когда увидит!
Она усмехнулась про себя пугливо – да уж, обалдеет… Скорее от новости обалдеет, чем от платья. Да и как сказать-то? Как об этом вообще говорят? Я жду ребенка, давай срочно жениться?
– Да что с тобой, господи? – будто сквозь вату донесся мамин голос. – Ты чего осунулась вдруг? С Игорем, что ли, поссорилась?
– Нет, мам. Все в порядке. Можно, я полежу немного? Голова болит.
– А в парикмахерскую, прическу делать?
– Да ладно, и так хорошо, без прически.
Как прошел выпускной, она плохо помнила. Нет, все было нормально, вполне весело. И Игорь, как обычно, держал ее за руку, и на обязательный по случаю вальс они вышли в круг одни – никто с ними соперничать не решился. Все-таки образцовая пара… Мелькали по кругу лица – учителей, размягченные умилением, одноклассников, тайно завистливые. И застолье было, и концерт с песнями – «…когда уйдем со школьного двора», и прогулка на обрыв к реке – рассвет встречать, все в лучших традициях.
Когда совсем рассвело, стали расходиться по домам, усталые. Игорь довел ее до калитки, потянулся с поцелуем.
– Погоди, мне надо тебе кое-что сказать. Пойдем, на лавочку сядем.
Сели на лавку, скрытую под нависшими над ней ветками отцветающей яблони. Он протянул руку, обнял ее за плечи, привлек к себе, снова потянулся с поцелуем.
– Стой… В общем, не буду вокруг да около – я беременная, Игорь.
Он хохотнул испуганно, неопределенно. Тряхнул за плечи, склонил к ней лицо:
– Ирк… Ты что, шутишь?
– Нет, какие уж тут шутки.
– Так. Вот это дела, значит. Но погоди… Ты ничего не путаешь?
Что-то сразу появилось в его голосе – озабоченно-отстраненное. Будто она пожаловалась ему на свою личную неприятность, не имеющую к нему никакого отношения. Словно совета попросила или помощи.
– Так…
Напрягся весь, убрал руку с плеча, сильно поелозил ладонями по коленкам. И снова спросил – тем самым голосом, чужим, испуганным:
– Ну… А от меня ты чего хочешь?
Она молчала. Сидела, нахохлившись, как воробей. Чего она хотела? Да и сама не знала…
– Ирк, я тебе не говорил, завтра хотел… В общем, дело в том, что я в наш политехнический поступать передумал. Да и не я, в общем, это родители решили, что я в Москву поступать поеду, в Бауманку. В институт имени Баумана то есть. Там у отца какой-то знакомый в приемной комиссии работает, обещал все устроить. Уже на послезавтра на утро билет на самолет куплен. Я тебе не говорил, не хотел расстраивать.
– Ну, вот видишь. Получается, расстроил.
– Ну не надо, а? Понимаешь, я сейчас не готов к разговору. Давай так поступим: я после экзаменов приеду, и мы все решим. Хорошо?
– Хорошо.
– Нет, правда…
– Я верю, Игорь.
– Ирк, ты дрожишь… Замерзла совсем…
– Да. Я пойду, Игорь… Пока…
– Пока…
Ее и впрямь колотило мелким бесом, пока шла от калитки к крыльцу. Схватилась рукой за дверную ручку, застыла на мгновение, боясь дышать. Все казалось – вот-вот окликнет…
Не окликнул. Скрипнула калитка. Ирина вздрогнула, обернулась. Нет, всего лишь ветер… А у калитки никого. Ушел.
Тихо, на цыпочках, вошла в дом, пробралась в закуток, где для нее было отгорожено ширмой что-то вроде личного пространства – кровать, письменный стол, полка с книгами. Июньское раннее утро весело заглядывало в окно, ветер колыхал занавеску, приносил с огорода сладкие запахи вызревающей клубники и влажных от росы черносмородинных листьев. И свет от окна – розовый от зари… Утро, предназначенное для счастья, – звонкое, хрустальное. Оно таким счастливым и было – еще вчера…
Девушка выскользнула из платья, бросилась на кровать, завернулась в одеяло, как в кокон, с головой. Как противно, как оголтело кричат птицы! Тут жизнь кончилась, а они радуются… Да, именно так, кончилась. Если любовь завершилась предательством, как дальше-то жить?
Поплакать бы, да не получается. Пусто и гулко внутри, удары сердца звучат эхом в гулкую пустоту. Душа предательства не принимает! Да и где она, душа-то? Ау! Нет ее. Там осталась, в любви, проросла корнями, завтра уедет вместе с Игорем в Москву, поступать в Бауманку…
То ли уснула, то ли провалилась в зыбкую яму недоумения. Открыла глаза – солнце вовсю хозяйничает в комнате, под одеялом жарко, и пить ужасно хочется, и тошнит. А сделать усилие и встать с постели – сил нет…
– Ирк, хватит валяться-то, надо огород поливать! – заглянула в комнату мама, подвязывая косынку, туго обхватившую голову. – Я и без того тебя до обеда не будила!
– Я не могу…
– Что значит – не могу? А я могу?
– Хорошо, сейчас встану.
– Давай, давай… Вон, солнце на улице шпарит, без урожая останемся!
– Иду.
Девушка кое-как размотала кокон одеяла, встала, прошлепала босыми ногами на кухню, жадно припала к банке с квасом. От сковородки, стоящей на плите, пахнуло сытным мясным духом, и екнуло под ложечкой, перехватило горло тошнотным спазмом. Скорей отсюда! И впрямь, на воздухе лучше.
Ознакомительная версия.
