Поверь, дорогая, она ни за что не согласится, чтобы ее правнуки носили чужую фамилию.
— Что ж, ее можно понять, — осторожно согласилась Джун, изо всех сил стараясь не утратить хладнокровия. — Но мне известно много случаев, когда отец давал внебрачному ребенку свою фамилию и…
— Говорю тебе: ни в жизнь! — раздраженно повторила Синтия. — Ей-богу, дорогуша, ты просто ничего не понимаешь. Во всяком случае, в том, что касается семейства ле Брени. Не говоря уж о прочем, старая графиня — ревностная католичка. Она ни за что не допустит, чтобы отец ее правнучки жил «во грехе»!
До Джун не сразу дошел смысл услышанного.
— Правнучки? Это что же.., какой-то гипотетический ребенок?
— Увы, нет, — мрачно отозвалась Синтия. — Я забыла тебе сказать: Анри уже был женат.
— И у него есть ребенок?
— Ну, его дочку вряд ли можно назвать ребенком, — проворчала Синтия.
— Ей лет восемнадцать, учится в Сорбонне. Я виделась с ней только один раз.
— Так он женат? — потрясение спросила Джун.
— Нет, вдовец! — Синтия явно раздражалась все сильнее. — Неужели ты считаешь, что я стала бы тратить время на чужого мужа?
Джун только плечами пожала. У нее не было никакого желания напоминать подруге, что та еще в школе закрутила роман с одним из преподавателей — тоже, между прочим, чужим мужем. Да и не в этом сейчас дело. Похоже, взрослая дочь Анри не в восторге от его отношений с Синтией.
— Что ж, тогда все в порядке! — заключила она с фальшивым энтузиазмом. — И если вы с Анри любите друг друга…
— Если! Да, конечно, я ему небезразлична — иначе он просто не стал бы со мной встречаться. Но что касается брака.., это, знаешь ли, уже другое.
— Но ведь ты же хочешь стать его женой? — осторожно спросила Джун.
— Шутишь? — Синтия выразительно присвистнула. — Конечно, хочу! Только это еще не значит, что Анри.., словом, захочет пойти наперекор своей драгоценной бабуле.
— А ты считаешь, что она будет против этого брака?
Синтия фыркнула.
— Судя по прошедшему уик-энду — безусловно! По-моему, старуха ясно дала понять, что я Анри не ровня.
Джун выразительно вздохнула.
— Только потому, что она не хотела говорить с тобой по-английски? Наверное, ты все же преувеличиваешь. Быть может, старая дама пыталась таким образом выяснить, сумеешь ли ты стать француженкой.
— Дело не только в том, что она не хотела говорить по-английски! — раздраженно отозвалась Синтия. — Пойми же, она не желала меня замечать вовсе! Да еще приказала, чтобы мне отвели комнату подальше от спальни Анри! Вилла ле Брени огромная, как городской вокзал.
Представляешь, когда я отправилась переодеться перед обедом, то едва не заблудилась!
— И все-таки…
— Никаких «все-таки»! — Синтия энергично мотнула головой. — Старуха отлично понимала, что я рассчитывала поселиться вместе с Анри.
Не знаю уж, в каком веке она живет, но вела она себя так, словно наши с Анри отношения для нее пустой звук.
Джун обреченно вздохнула.
— Старики — народ упрямый…
— О да! — с горечью согласилась Синтия. — И я готова поспорить на последний франк, что старая ослица задалась целью разлучить нас!
— Вот уж в этом ты не можешь быть уверена!
— Да ну? — Глаза Синтии зло сузились. — А знаешь ли ты, что в этот уик-энд на виллу наприглашали кучу гостей?
— Ну… — Джун замялась, не зная, что сказать.
— Мне предстояло впервые побывать в доме Анри, — с яростью продолжала Синтия. — Я полагала, что обстановка будет камерная, но когда мы приехали на виллу, там кишмя кишели гости.
— Может быть, графиня считала, что так тебе будет проще освоиться, — растерянно промямлила Джун. — Ты не спрашивала у Анри, в чем дело? Может, это была его идея?
— Нет! — отрезала Синтия. — Он и понятия не имел, что затевается. А самое отвратительное — старая карга пригласила и Ольгу Васильефф.
Тоже аристократка, из русских эмигрантов, чуть ли не баронесса… В общем, именно ее мадам графиня предпочла бы видеть в качестве новой супруги своего внука!
— Боже, неужели она тебе прямо об этом сказала?
— К чему? — Синтия скривила губы. — За ужином было человек пятнадцать гостей, но именно эту Васильефф усадили рядом с Анри. А меня запихнули в дальний конец стола, под бок к какому-то маразматическому дядюшке! Боже, ну и мерзкий тип! Так и брызгал супом во все стороны!
— Синтия! — с укором воскликнула Джун.
— Да, брызгал! — с отвращением повторила та, но под недоверчивым взглядом подруги все же немного сбавила обороты. — Во всяком случае, чавкал он как свинья. И не смотри на меня так! Тебя там не было.
— Не было, — покорно согласилась Джун.
Синтия глубоко вздохнула, лишь сейчас сообразив, что слишком уж напустилась на собеседницу.
— Извини, — пробормотала она. — Ты же не виновата, что старая ведьма упорно цепляется за свои пронафталиненные принципы. Ничего, — глаза Синтии воинственно сверкнули, — уж я помогу ей вернуться к реальности! Посмотрим еще, кто окажется в дураках, когда я выложу ей свою новость!
Похолодев, Джун ошеломленно уставилась на подругу и тупо переспросила:
— Новость?
Синтия небрежно откинулась на диванные подушки.
— Насчет ребенка, — торжествующе пояснила она. — Вот увидишь, старуха живенько переменится, когда узнает, что я беременна от ее драгоценного внука!
Телефон зазвонил, когда Джун уже выходила из квартиры.
Надо ли снимать трубку? Джун была уверена, что звонят не ей, а она сегодня собралась съездить в Сен-Тропе. За эти дни Джун успела изучить расписание местных автобусов и, вместо того чтобы возиться с взятой напрокат машиной, решила воспользоваться услугами общественного транспорта.
Впрочем, звонить могла и сестра, если что-то случилось с матерью… Джун без особой охоты все же сняла трубку.
— Алло! — сказала она и без сил опустилась на диван, услышав голос Анри ле Брени.
— Мисс Фоулер? — Он помолчал. — Джун? Я надеялся, что застану вас.
— В самом деле?
Она понимала, что ведет себя невежливо, но с тех пор, как Синтия огорошила ее известием о будущем ребенке, Анри ле Брени стал ей неприятен. Как он мог допустить, чтобы его бабушка унижала Синтию? Впрочем, он ведь мог и не знать, что Синтия носит под сердцем его дитя.
— Совершенно верно. — Похоже, Анри трудно было вывести из себя. — Я сегодня собираюсь в Сен-Рафаэль. Не согласитесь ли со мной пообедать?
Вот наглец! Джун была уязвлена до глубины души, и бесцеремонное поведение Анри ле Брени лишь укрепило ее неблагоприятное мнение о мужчинах.
— Боюсь, мсье, что у меня другие планы, — холодно проронила она. — Извините, я опаздываю на автобус.
