— Моя задача состоит в том, чтобы понять смысл надписей этого загадочного А. Поэтому эту работу я доверяю тебе. — И он многозначительно посмотрел на меня в духе «И ты еще споришь, когда тебе предлагают провести время с Августом?!»
— Ммм, и чем конкретно мы будем заниматься?
— Если рукопись датируется несколькими веками, стало быть, она побывала не в одних руках. Помнишь, что я говорил тебе о тайнах манускриптов?
Я кивнула.
— У этой книги долгая история. И мы должны ее изучить.
Доктор Соколов взял с полки книгу.
— Смотрите, это сборник поэм Уолта Уитмена. Первое издание. — Он передал ее мне. — Откройте первую страницу. Только осторожно.
На ветхой обложке коричневого цвета золотыми буквами было выведено: «Листья травы». Корешок был твердым, а страницы оказались очень хрупкими.
— Сколько ей лет? — спросила я.
— Она была издана в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, — сказал Август. Он приблизился ко мне, когда я открыла книгу, и заглянул мне через плечо.
На титульном листе было напечатано посвящение, а внизу страницы чернилами была выведена подпись «Уолт Уитмен».
— Это его подпись? — спросила я.
Профессор Соколов улыбнулся.
— Примерная стоимость этой книги — тринадцать тысяч долларов. Но тот путь, который мы проделали, чтобы убедиться в достоверности подписи… этот путь такой же затейливый, как и состояние самой книги.
Я почувствовала легкую дрожь.
— Действительно, похоже на тайну, не правда ли? — Я закрыла книгу. — Пожалуйста, заберите ее у меня, пока я что-нибудь не порвала.
Меня исключили за неуспеваемость из балетного класса — грациозность была не самым сильным моим качеством, даже если не считать того, что вдобавок на мне было надето маленькое черное платье в стиле Одри Хепберн. Август наклонился ко мне.
— Мы доверяем тебе, — поддразнил он меня.
Дядя Гарри обратился к нам обоим:
— Вам придется распутывать клубок вековых тайн, — сказал Гарри. — Вы начнете с того, что мы знаем точно: книга попала к нам от семьи, выставившей на продажу всю коллекцию. Они наверняка получили палимпсест откуда-то еще. Нам нужно выяснить источник. И так вы начнете углубляться в историю.
Я оглянулась и обратилась к дяде:
— Я никогда такого не делала.
Я с удовольствием и дальше помогала бы ему в офисе и дома с исследованием и проверкой фактов. Посещала бы Нью-Йоркскую публичную библиотеку, где огромные каменные львы приветствовали меня, и рыскала бы там по справочному разделу, но выяснять, откуда взялся палимпсест… Я посмотрела на Августа.
— Не переживай, — сказал он. — Будет весело!
Он наклонился поближе и шепотом добавил:
— Ты и я. В поисках таинственного автора. Неплохо проведем лето, могло быть и хуже.
Профессор Соколов, улыбаясь, обратился к сыну:
— О чем вы там шепчетесь?
Август пожал плечами.
— Вторая причина, — продолжил Гарри, — почему я отправляю именно вас с Кэлли, — это то, что мы хотим сохранить все в тайне.
— В тайне? Почему?
— Кэлли, нельзя просто так объявить о находке, пока мы не поймем, с чем имеем дело. Вы двое можете найти всю необходимую информацию, не привлекая внимания к аукционному дому. Нам нужно выяснить, кто такой А. и в какую эпоху он писал.
— А почему вы так уверены, что А. — это он, — спросила я, — а не она?
— А Кэлли права, Гарри, — сказал профессор Соколов.
— Да-да. В любом случае палимпсест нельзя афишировать. Давайте не будем выдавать наших намерений. Уж не думаете ли вы, что люди обрадуются, узнав, что упустили фактически бесценную вещь. Это может быть просто опасно. Люди не так уж легко относятся к потерянному и обретенному богатству.
— Потерянное и обретенное богатство. Это все больше похоже на поиски сокровищ, — заметила я.
— Охота за сокровищами с детективной подоплекой. Два в одном, — добавил Август.
«И возможно, с любовным сюжетом и интригой», — подумала я про себя, бросая украдкой взгляд на сына профессора.
— Пойдем, я дам тебе свой электронный адрес и номер мобильного телефона, — сказал Август. — Визитка у меня в кабинете.
Я пошла за ним. Его кабинет располагался в небольшой комнате в конце коридора. Он чем-то напомнил мне сад — на окне стояли террариум и горшки с растениями. В огромном аквариуме лениво плавала золотая рыбка.
— А когда она вырастет, ты выпустишь ее в пруд в саду?
— Не знаю, мне нравится разговаривать с Альбертом.
— Альбертом? — От удивления я приподняла бровь.
Он пожал плечами.
— В честь Эйнштейна. Ну, что я могу сказать? Мы с ним болтаем о теории относительности и красивых девушках.
Я почувствовала, как опять заливаюсь краской.
Он вручил мне свою визитку.
— Там адрес моей электронной почты и номер телефона.
— Можно на секунду твой мобильник?
Он дал мне телефон, и я вписала туда свой электронный адрес, имя в скайпе и номер мобильного.
— Давай встретимся завтра в аукционном доме в девять утра?
Я кивнула.
— Хорошо.
— Мы должны быть готовы ко всему. Никогда не знаешь, куда тебя приведет рукопись.
Я уж было задумалась над этим, но потом услышала, как дядя Гарри меня зовет.
— Мне пора, — вымолвила я. Мне показалось, что мое сердце стучит так громко, что этот грохот эхом разносится по комнате.
Когда я спустилась в холл, дядя Гарри уже стоял у двери. Помахав Августу рукой на прощание, я вышла на улицу. Дядя последовал за мной, ухмыляясь.
— Что?
— Я знал, что платье в стиле Одри Хепберн попадет в цель.
— Ты мог бы меня предупредить. Ты мог бы сказать мне, что у профессора Соколова потрясающий сын.
Убийственно потрясающий, если уж честно. Он был гораздо круче любого мальчика во всей моей школе.
— Нет, не мог. Тогда ты бы стала волноваться и сходить с ума. Попыталась бы избежать этого, как ты сделала со своим школьным выпускным, или вообще отказалась бы идти на это непонятное свидание вслепую. В таких делах ты глупа, как курица, Кэлли. А так все прошло гораздо лучше.
— Гораздо лучше? Так у тебя был… план?!
Мы шли бок о бок к главной улице, чтобы поймать такси.
— Ну, не то чтобы я с самого начала знал, что книга — палимпсест, если ты намекаешь на это. — Он поднял руку, чтобы остановить машину. — Однако я бы нашел повод привести тебя сюда. Даже не знаю, почему мне никогда раньше не приходила в голову мысль познакомить вас двоих.
— А сейчас для этого была абсолютно объективная причина — загадка рукописи?
— Надо же, тебя это стало интересовать. Мне казалось, велен и пергамент — это для тебя так скучно.
