Капитолина чуть со стула не свалилась и кофе не поперхнулась. Испугалась, что Тамара это заметит и обидится…
Но та ничего не заметила, потому что и подумать не могла, что кто-то может назвать ее безобразной замарашкой.
Себя она считала если не красавицей, то женщиной интересной, и уверенно шагала по жизни рядом с действительно видным, да еще и талантливым мужем, ныне президентом фармацевтической фирмы. И, кстати, их окружение думало точно так же, как и она. Про Тамару говорили: не красавица, но шарм бесподобный.
А вот как раз шарма-то у Тамары и не было. Сумела она всем глаза застить, а уж своему мужу Валерке и подавно. Но ему она еще и внушила, что такой сексуальной и тонкой женщины, как его жена, он не найдет нигде. Сексуальной, умелой и женственной. И Валерка истово верил. Был он добрым, толковым малым, ко всем относился хорошо, с вниманием и, может, потому для многих так и остался Валеркой, хотя и был президентом фирмы и приближался к сорока годам.
Подруг у Тамары не было, женщин она не особо привечала. «Чем их меньше вьется около Валерки, тем лучше. Я — одна-единственная» — так рассуждала не очень умная, но смекалистая Тамара.
Встречала с работы она своего Валерку в соблазнительном пеньюаре, с красивой прической, намакияженная, в домашних туфельках на шпильках. И так высокая, она становилась просто высоченной, но и это оборачивала себе на пользу, говоря: «Я по стати чистая топ-модель». И Валерка опять верил.
Мужики тоже считали, что с Тамаркой ему крупно повезло. Вот детей только у них не было. И Тамара иной раз скучала одна в дому.
Ей необходимо было какое-никакое общение, чтобы можно было похвастаться нарядами, рассказать, как необыкновенно любит ее Валерка, какой изумительный курорт Анталия и прочее. Ее приятельницы, жены знакомых мужа, уже все знали, по сто раз друг другу пересказали…
И тут появилась эта миленькая простушка, которая будет слушать раскрыв рот.
Усадив Капитолину за кофе (та «кофий» не любила — горький он, но отказаться стеснялась), Тамара стала болтать.
Вначале было интересно узнать, как живут богатые люди, но рассказы все не кончались, плавно перетекая один в другой, и Капитолина поняла, что сейчас уснет, свалится со стула — такой на нее напал сон.
Наверное, она бы и заснула, если бы не услышала вопроса Тамары:
— Капочка, а вот… девочка такая… аккуратненькая, ваша дочь?
Капитолину как ударило это слово — «аккуратненькая»! Значит, нечего больше сказать соседке, а похвалить ребенка захотелось, приятное сделать матери…
Она кивнула, и на несколько лошадином лице Тамары появилось соболезнующее выражение:
— В отца девочка… Вы ведь такая хорошенькая, отец, видно, грубоват?..
Капитолина внутренне вся сжалась, но виду не подала, что ей до слез горько. Да и не хотелось ей сразу же ссориться с «гусыней», как определила она для себя эту неуклюжую здоровую тетку.
— Наш отец был красивый мужчина, я карточку покажу, — возразила она. — В Чечне он погиб… — Дальше она говорить не могла, расплакалась.
Соседка засуетилась:
— Бедненькая вы моя! Простите меня, я же не знала!..
Она прошла в комнату, принесла полбутылки виски, налила в стопочки, предложила выпить за погибшего, за его бессмертную душеньку.
Надо отдать справедливость Тамаре, баба она оказалась не злая, просто доброту ей не к кому было приложить.
Они выпили, и Тамара, сама чуть не плача, продолжала:
— Дорогуша ты моя, да ты красавица! Мы еще на твоей свадьбе погуляем! Что ж делать, надо и о себе, и о дочери подумать!
Вспомнив уродливую девочку соседки, она добавила:
— А девочку свою ко мне пришли, я ей кое-что подскажу, подарю, ладно?
Капитолина, кивнув, вытерла слезы.
— Ну, вот и хорошо, — обрадовалась Тамара. — Слезами горю не поможешь! Давай, рассказывай о себе, я никому ничего. Да и не знаюсь я ни с кем в доме, мне за мужем ухаживать надо, он работает как проклятый…
Тут Капитолина дорвалась — сколько месяцев она молчала! Она рассказала об их счастливой прежней жизни, о муже, как он любил их… О Сонечке, какая она добрая и хорошая, а уж какая умная!..
— Не в красоте счастье, — завершила она рассказ, вспомнив, что говорила незабвенная ее мамочка, и чуть было не брякнула: вот, мол, ты, Тамара, некрасивая, а как живешь!
Но вовремя остановилась, поняв, что соседка вовсе не считает себя некрасивой; несколько раз ловила Капитолина взгляды, которые та бросала в висевшее напротив зеркало, — они были придирчивые, но горделивые.
Расстались они довольные друг другом. Тамара намекнула, что, возможно, найдет для соседки работу и повторила приглашение Сонечке.
Капитолина была рада, что затеялось новое знакомство и что «гусыня» оказалась не такой противной, какой виделась вначале; может, что и сделает для дочки.
Сонечка пришла из школы хмурая, и мать постаралась развлечь ее, смешно рассказывая о соседке; потом она похвалила ту — не гордая, хоть и богатая, и работу ей обещала, а Сонечку приглашала в гости.
У Тамары той всякой одежды полно, и она хочет Соне предложить кое-что. Капитолина, слава Богу, шить умеет, и машинку с собой взяла.
Сонечка как-то без радости приняла эти новости и скоро ушла в свою комнату, сославшись на уроки. На самом деле она вспоминала сегодняшний день в школе. Ее соседка по парте сказала, что готовится грандиозный весенний бал «Цветение акаций». Это будет бал-маскарад, все в костюмах и масках, потом раздадут призы за лучший костюм; потом будут лотерея, танцы до упаду и буфет, кажется, даже с шампанским!..
И еще конкурс на звание Королевы акаций — Весны!
— А какой ты костюм наденешь? — спросила Соня.
— Не знаю еще, наверное, средневековой дамы… — ответила девочка с напускным равнодушием. — А ты? — спросила она Сонечку с явным подвохом.
— Мне очень Золушка нравится, — призналась та.
Соседка не сдержалась и прыснула:
— Тебе и костюма не надо!.. — И убежала.
Соня стояла как оплеванная. Она все поняла, на душе стало мерзко. Она же ничего плохого не делает, почему ее так не любят?.. Девочка уже знала о своей безобразности, но не могла взять в толк, почему нужно плохо относиться к человеку только из-за его внешности.
Сонечка брела домой, еле переставляя ноги, ей хотелось забиться в какой-нибудь угол, подальше от всех.
А дома мама как назло разболталась про свое гостевание у соседки, толстой, рыжей, шикарно одетой бабы… Что Сонечке до нее? И что той до Сонечки…
Она бы и ушла из комнаты, не дослушав, но тут мама сказала, что эта рыжая ждет ее, Сонечку, к себе… Та хотела сразу же отказаться (здесь, в городе, из ее сердца постепенно утекала доброта, уступая место чему-то темному и злому, что делало Сонечку угрюмой, толкало на ссоры с мамой). Однако увидев, какой робкой, жалкой надеждой светятся глаза мамы, она согласилась.
