И вот он здесь. Следит за ней. Приступил к работе сразу же после встречи с ее отцом. Но делал он это не из-за денег, а ради Мишель, самого себя и, конечно, ради ее безопасности. Ему пришлось углубиться в жизнь Дженни. Он долго сидел в машине перед ее домом, после того как в квартире погас свет. То, что началось как работа, быстро превращалось в одержимость. И он испытывал нечто вроде облегчения после изнурительного труда.
Как ни глупо это могло показаться, но он был рад возможности на чем-то сосредоточиться. Получить какую-то цель. Уволившись из полиции Санта-Фе, он укрылся на своем пыльном крошечном ранчо, что в то время казалось равносильным признанию собственного поражения, однако не смог заниматься ничем другим.
Чьи-то голоса вывели его из состояния задумчивости. Да, это была она. Выйдя из служебного входа ресторана «Риккардо», она направилась к своей машине рядом с длинноногим подростком. Он сразу узнал ее. Дженива Холлоуэй-Рассел, хотя фамилию мужа она опустила еще до окончательного развода. Парнишка был ее сыном, Роули Холлоуэем. Очевидно, отцовской фамилии Рассел он тоже не носил. С точки зрения Хантера, это было хорошим признаком.
Он наблюдал, как она вместе с мальчиком подошла к синему седану «вольво». Повернув ключ зажигания, он выждал, пока она почти скрылась из виду, и только потом влился в транспортный поток позади ее машины. Когда она свернула на парковку возле своего многоквартирного дома, он проехал мимо, обогнул квартал, потом вернулся как раз в то время, когда в хозяйской спальне включили свет. Он припарковался на противоположной стороне улицы и выключил двигатель.
В здании, где находилась ее квартира, было всего два этажа. Здесь если человек упадет с крыши, то сможет выжить, мрачно подумал он.
Мимо проехала машина. Она сбросила газ, медленно проползла примерно полтора квартала, потом прибавила скорость. Хантер запомнил номерные знаки, но, похоже, машина была взята напрокат. Больше она не возвращалась, но он на всякий случай записал номера. Возможно, в ту ночь не он один вел наблюдение.
В конце концов, свет в ее спальне погас. Устроившись поудобнее на сиденье, Хантер крепко заснул. Время шло, и ничего не происходило. Как только забрезжил рассвет, он включил двигатель джипа и отправился в свою холодную комнату в мотеле, расположенном на краю петли, которую делала автострада, опоясывающая центр Хьюстона. Стоя посреди комнаты, он принюхался к запаху плесени и нежилого помещения. На мгновение ему захотелось вернуться к себе и побыть в одиночестве.
Хорошо бы завести собаку. Хантер удивился, что такая несвойственная ему нормальная мысль взбрела на ум.
Включив настольную лампу, он взглянул на проездные документы, выписанные на его имя. Рядом с авиабилетом лежал яркий буклет, рекламирующий отель «Роза».
– Он расположен на берегу залива, – сказал ему Холлоуэй. – Там есть ресторан и бар на открытом воздухе. Черепичная крыша. Великолепная, настоящая мексиканская кухня. Дженни наверняка пожелает ознакомиться с этой кухней. Она намерена стать владелицей ресторана и, насколько мне известно, оборудует помещение для него в Санта-Фе. Стоит побродить вокруг отеля – и обязательно, в конце концов, столкнешься с ней. Туда непременно заходит каждый.
Из всего сказанного Хантер отреагировал на одно:
– В Санта-Фе?
– Вы с ней будете почти соседями, – сказал Аллен, неодобрительно фыркнув. – Она открывает ресторан на одной из этих облюбованных богемой маленьких улочек, на которых расположены художественные галереи. Он будет называться «Дженива». В честь ее бабушки, имя которой она носит. Да, я знаю о ней гораздо больше, чем она думает, но хочу, чтобы ты узнал еще больше.
Хантер смотрел на буклет и авиабилет. Во всей этой затее была таинственность, которая в обычных условиях ему бы не понравилась. Но Аллен намерен был остановить Троя.
А Хантер хотел этого больше всего на свете.
Еще остается сделать так много дел…
Дженни вычеркнула один пункт из перечня и внимательно посмотрела на остающиеся двадцать с небольшим. Через неделю она уедет в Пуэрто-Валларту, и времени было в обрез.
Пульсирующий ритм, доносившийся из микрофонов в комнате Роули, сотрясал дом так, что силу его можно было измерить разве что по шкале Рихтера. Пройдя по коридору, она громко постучала в его дверь.
– Роули! Роули!
Она не сомневалась, что ее невозможно услышать. Различить что-нибудь среди этой ужасной какофонии звуков смог бы, пожалуй, только дикий зверь. Она стучала, пока не заболела рука, потом повернула ручку и приоткрыла дверь.
– Эй! – возмущенно завопил Роули. – Разве я не имею права на личную жизнь?
– Не имеешь, если от твоей музыки чуть не снесло половину Хьюстона. – Она подошла к установке и наощупь уменьшила звук. – Существуют определенные правила. Не я их устанавливаю. Я всего лишь подчиняюсь им, потому что подписала договор об аренде, в котором они перечислены. И я совсем не хочу, чтобы нас выгнали отсюда за две недели до нашего отъезда.
Бенни тявкнул в ответ с другой стороны комнаты. Он подбежал к ней и запрыгал вокруг, пачкая грязными лапами ее хлопчатобумажную рубашку.
Ее охватило отчаяние, она с трудом сдержала гнев. Схватив Бенни за ошейник, она с трудом выволокла грязного пса за дверь и вытолкала его на площадку перед дверью, от которой шла лестница на улицу. Пес немедленно попытался проникнуть назад, но Дженни сдвинула ноги и преградила ему путь.
– Убирайся домой, ради всего святого! – крикнула она.
Несколько мгновений спустя она захлопнула дверь и вернулась в комнату Роули. Звук теперь чуть-чуть поубавился, по крайней мере, от него не лопались барабанные перепонки.
– На ковре остались грязные следы. Прошу тебя оттереть их, – сказала она таким тоном, который грозил дальнейшими санкциями в случае невыполнения ее требования.
Тихо закрыв за собой дверь, Дженни тяжело вздохнула. Тот еще день рождения, получается, подумала она. Она вспомнила о своем наследстве, которое будет завтра переведено на ее счет, и удивилась, что этот факт почему-то ее совсем не радует. Ей хотелось одного: сесть и заплакать.
Роули не вспомнил о том, что сегодня ее день рождения.
Чему удивляться? Она об этом не упоминала. А подростки, как известно, думают только о себе. Неужели и она была такой же в его возрасте? И была настолько поглощена собой, что даже не помнила дней рождения своих родителей? Нет. День рождения матери она всегда помнила. Это было для нее важно.
Оттирая следы, оставленные лапами Бенни на ее рубашке и брюках, она вспоминала о прошлом. В памяти всплыла долгая болезнь матери. Казалось, что это длилось целую вечность. Она то сердилась на мать, то впадала в отчаяние. Айрис Холлоуэй тихо отошла в мир иной, когда Дженни была на пороге юности. Она делала вид, что стоически переносит смерть матери, хотя по ночам в одиночестве плакала горькими слезами в тишине своей комнаты.
Ее некогда тесная связь с отцом закончилась примерно в то же время. Через четыре месяца после смерти Айрис он женился на Натали, которой на момент бракосочетания едва исполнился двадцать один год. Остальные годы обучения в средней школе прошли как в тумане, и только после встречи с Троем Расселом время обрело подобие реальности.
Какая ошибка! В восемнадцать лет она сбежала с ним и провела шесть несчастных месяцев в браке, расторгнуть который ее отец пытался всеми доступными легальными средствами. Она, наконец, ушла от Троя, после того как он швырнул ее о стену с такой силой, что едва не пробил ее насквозь.
Она запретила себе вспоминать дальше, с трудом сдержав охватившую ее дрожь. За последние пятнадцать лет она своими руками создала жизнь для себя и Роули и редко вспоминала о тех черных днях. Она прошла сквозь огонь и вышла из него лишь слегка обожженной. Можно считать, что ей повезло больше, чем другим.
Отбросив мысли о прошлом, Дженни решительно отправилась на поиски чистящего средства для ковров. Можно было сколько угодно требовать, чтобы Роули сделал уборку, но, чтобы достичь результатов, приходилось без конца напоминать ему об этом. Иногда, чтобы не затевать эту войну, она предпочитала сделать все сама.
Оттерев с ковра в холле самые заметные следы собачьих лап, она поставила на краешек кухонного стола синюю банку с чистящим средством и решила заварить себе чашечку чая. Несомненно, она совершала кучу ошибок, когда была подростком, но никогда не была такой демонстративно непослушной, как ее сын. Было ли это потому, что он мальчик, или время теперь другое, или просто так распорядилась судьба? Как бы то ни было, но сегодня Роули очень громко демонстрировал свою непокорность.
На нее снова нахлынули воспоминания. В то лето, когда она окончила среднюю школу и должна была готовиться к поступлению в колледж, она впервые встретилась с Троем. Все ее мысли тогда были заняты тем, что она увидела, как Натали и отец держатся за руки; что Натали по-девчоночьи завизжала, когда отец купил ей бриллиантовое колье; что Натали учится играть в теннис с личным тренером, который неприлично подмигивал Дженни всякий раз, когда она проходила мимо. Все это вызывало протест, и Дженни часами бесцельно кружила по городу в своем голубом «Мерседесе», желая, чтобы что-нибудь произошло.
