Она подняла голову, их взгляды встретились, и... время остановилось. Ему стало трудно дышать, горло сдавило, и у него не было сил отвести глаза.
Он хотел ее. Хотел несмотря на то, что она ушла от него и прятала от него детей. Он не переставал любить ее и любит сейчас.
– Джулз...
Она шагнула назад и закрутила крышечку на тюбике геля. Пальцы у нее дрожали, и это дало ему надежду.
– У тебя есть чистая рубашка?
– Да, в машине. Я привез чемодан.
– Ты собираешься остаться? – удивилась она. Он хмыкнул.
– Да. Да, Джулз, я остаюсь, потому что я тебя нашел. И больше не отпущу ни тебя, ни детей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Зажав ладонью рот, она смотрела из окна, как он подошел к машине, чтобы взять сухую рубашку. Он остается? О боже! Остается здесь? Нет! Здесь он не может остаться. Только не здесь и не с ней. Она не позволит ему находиться так близко от нее... потому что она его хорошо знает, знает, что означает этот блеск в глазах, знает, как беззащитна перед его сексуальным шармом. Ему достаточно дотронуться до нее, чтобы сразить наповал.
Хотя он изменился. Похудел, и вид у него измученный. И еще... у него поседели виски, и он выглядел на свои тридцать восемь лет. Он постарел! Ей стало стыдно. Но разве это ее вина? Он должен был следить за собой. Правда, несмотря на то что у него под кожей выступали ребра, мышцы были крепкие – это она ощутила, когда мазала ему грудь гелем.
У нее пересохло во рту, пока она наблюдала, как он вынимает из багажника дорожную сумку, закрывает машину и идет обратно в дом. Почему он так похудел? Наверняка изнурял себя работой... или бегом. Или тем и другим. Он частенько бегал, когда не ладились дела и ему было необходимо собраться с мыслями. Или забыться. Это ее вина? Возможно. Очень возможно. О черт, как все запутано. А теперь еще он обжегся и едва не обварил Аву. Она вспомнила, в какой ужас он пришел, вспомнила, как кричала на него.
– Поблизости есть гостиница или паб, где я мог бы остановиться? – спросил Макс, вернувшись на кухню. Он присел на корточки перед сумкой, вытащил свитер и натянул его на себя вместо рубашки.
Она уже открыла рот, чтобы сказать «да», но дьявольский голос произнес вместо нее:
– Не говори глупостей – ты можешь остаться здесь. В доме достаточно комнат.
– Да? – он пристально и немного насмешливо посмотрел на нее. – А ты не боишься, что я скомпрометирую тебя в деревне?
Она расхохоталась.
– Поздно об этом беспокоиться, Макс. Ты уже сделал это, когда я от тебя забеременела.
Он нахмурился и поставил сумку в угол.
– А как же Блейк? – сухо осведомился он.
– При чем здесь Блейк? Я просто слежу за его домом. В договоре указано, что ко мне могут приезжать гости.
– У тебя есть договор?
– Конечно. Ты что, считаешь, что я сожительствую с первым попавшимся мужчиной? Он – друг Джейн и Питера, ему был необходим человек, который присматривал бы за домом. Не беспокойся – все честно.
– Служащая на почте так не думает.
– Служащей на почте нужны сплетни, – оборвала его Джулия. – И я тебе уже говорила: он гей. Ты голоден?
– Голоден?
– Макс, тебе необходимо поесть.
Сердце снова кольнуло от ощущения вины. Кто кормил его все это время? Кто уговаривал подольше полежать в постели, когда он засиживался за письменным столом далеко за полночь? Кто упрашивал хоть немного отдохнуть? Никто, судя по его виду. Он исхудал, под глазами темные круги, вокруг рта залегли складки. А куда подевалась его чарующая улыбка? К глазам подкатили слезы, и Джулия отвернулась.
– У меня курица в морозилке, и в холодильнике всего полно.
– А мы не можем куда-нибудь пойти?
– Куда? С близнецами?
Она едва удержалась от смеха – такое уморительное у него было выражение лица.
– Макс, я почти никуда не выхожу. И не могу мгновенно вызвать няню.
– А в пабе готовят?
– Да, и неплохо. Ты можешь туда поехать.
– А на вынос дают?
– Нет.
– Я им заплачу за услуги.
– В этом я не сомневаюсь. Попробуй их уговорить. Это близко – на другом берегу реки, так что у тебя уйдет несколько минут. Но если ты не боишься, что я тебя отравлю, то можешь поесть здесь.
– В этом пабе есть выбор блюд?
– Да. И очень хороший. Как в ресторане. И обслуживают минут за двадцать.
Вот бы принять душ, надеть что-нибудь, что не пахло бы детской присыпкой и кремом, причесаться и сделать макияж...
Он помешкал, потом кивнул, надел пиджак и направился к двери.
– Что тебе взять?
– Все равно. Ты же знаешь, что я люблю.
Макс с мрачным видом потягивал пиво, изучая меню. Знает он или нет, что она любит? Ему казалось, что знает. Кофе эспрессо со взбитыми сливками и ванилью, роллы с беконом, миндальные круассаны и темный горький шоколад, овощи, сваренные на пару, жареный морской окунь, охлажденное шабли, карамельный пудинг с густыми сливками. И... просыпаться воскресным утром в их квартире, а потом заниматься любовью до ленча. Он знал, как вызвать у нее сладостный стон, как заставить молить о том, чтобы он продолжал свои ласки и довел ее до экстаза.
– Вы будете заказывать, сэр?
Он поднял глаза на симпатичную юную официантку и вымученно улыбнулся.
– А... да. Стейк с кровью, пожалуйста, и... жареный лосось или куриную грудку с сыром бри под соусом песто. – Тут он вспомнил, что у Джулии в холодильнике курица. – Впрочем, остановлюсь на лососе. Если можно, я бы взял блюда с собой. Я знаю, что обычно вы этого не делаете, но у нас с женой нет няни и не с кем оставить детей. Я завезу посуду завтра. – Он снабдил свою просьбу улыбкой – на этот раз более привлекательной.
Официантка слегка покраснела и улыбнулась в ответ.
– Уверена, что мы сможем помочь вам, сэр.
– Позвольте взглянуть на карту вин. Я бы хотел взять с собой пару бутылок. Это возможно?
– Конечно, сэр. Я отнесу ваш заказ на кухню и принесу вам карту вин.
Когда она вернулась, Макс выбрал красное и белое, оплатил заказ и стал ждать.
– Как вкусно. Спасибо, Макс.
– Тебе понравилось? Мой стейк был неплох, но я знал, что ты не захочешь мяса, и подумал, что лучше взять рыбу. Вот насчет пудинга я не был уверен. – Он наморщил лоб. – Я вообще-то и не знаю, чего бы ты хотела.
Она не удержалась от улыбки.
– Я часто сама не знаю, чего хочу.
– Ты хочешь сказать, что стала нерешительной?
Она рассмеялась.
– Я всегда была нерешительной, если дело касалось лично меня.
– И ты не стала со мной общаться, потому что не могла решить, будет ли это правильно?
Она виновато опустила голову.
