– Интересно, почему я надела самое свое сексуальное платье и накрасилась под вапм, если я планирую заниматься рукоприкладством и членовредительством? Почему я не нацепила джинсы и футболку? И зачем на мне бабушкины серьги с аметистами в пол-лица, которые мне очень идут? И очень нравятся Андрею.
– Очевидно, чтобы его вернуть! – честно ответила я самой себе и села на пуфике в прихожей.
Вернуть. Но как можно вернуть то, что никогда не было твоим? Мне что, выкрасть из роддома его новенького ребенка? Или, может, пойти и наконец раскрыть глаза на блудливого муженька его только что родившей женушке? Да, собственно, она-то здесь при чем. Она о тебе может и вообще не знать! – подумала я.
А что? Я ей на глаза ни разу не попадалась, она мне тоже. Мы даже на телефонах никогда не пересекались. А дачи-квартиры, куда мы с Андреем регулярно навостряли лыжи для производства нашей неземной любви, были чужими или вообще съемными.
Главное, непонятно, зачем он мне врал! Он же постоянно клянется, что жена ему совершенно безразлична. Что у них абсолютно формальные отношения.
В задумчивости покусывала я густо накрашенную губу.
А вдруг это не его ребенок, мелодраматично предположила я. В голове тут же заработал генератор счастливых сценариев. Жена Андрея изменяет ему, так же как и он ей. Но из-за ребенка он терпит этот никчемный союз. Однако теперь, когда ему светит перспектива тратить силы, время и деньги на чужого отпрыска, он не задержится у нее ни на минуту. И мы купим ту чудную квартирку у метро «Аэропорт». Хеппи-энд!
«Стоп! Прекрати! Так ты вляпаешься еще на пять лет!» – затрещал внутренний голос.
И что же делать? – растерялась я. Сценарий мне очень понравился. Я уже готова была жить по нему наяву.
«Надо все проверить», – велел голос.
Я задумалась. Что может служить для меня истинным доказательством чувств Андрея? Спросить его самого напрямую? Хм, а где гарантия, что он не скажет мне именно то, что я сама себе нафантазировала. Это очень вкусная и слабо проверяемая версия. А Андрей соврет – недорого возьмет. Это я за годы нашего знакомства уяснила твердо. Стало быть, надо изобрести какой-то нейтральный, объективный способ доказывания.
«Поезжай в роддом и посмотри, как он будет встречать жену и ребенка», – снова влез в мои мысли невидимый суфлер.
– Как я это сделаю? – возмутилась я вслух. – Ведь я даже не знаю, в каком роддоме она лежит.
«Узнай», – отрезал голос.
Я задумалась. А что? Это идея. Действительно, лицо Андрея могло бы сказать мне больше, чем любые слова. Вдруг за ней в роддом вообще приедет не он. Это было бы самым невероятным, самым стопроцентным доказательством его любви ко мне. Осталось только узнать, где же и когда выпишут эту неизвестную мне женщину. Последнее, кстати, оказалось не так и сложно, потому что тот же самый ребеночек, который за пару часов до этого меня огорошил, ответил на все мои вопросы.
– Ты Саша? – плохо контролируя голос, спросила я вражеское дитятко. Оказывается, я совершенно не умею врать! Надо поработать над собой, а то так недолго и остаться без будущего. Все уважающие себя взрослые люди просто обязаны уметь врать.
– Да.
– А ты не знаешь, как можно навестить твою маму? Я ее старая подруга. Зовут тетя Наташа, – отвратительно сюсюкала я.
– Сейчас посмотрю, – бодро ответил киндер. – Она лежит в семнадцатом роддоме. Тридцать вторая палата.
– Что бы ей привести? Что она сейчас любит? – для вида спросила я.
– Сгущенку. Папа ей уже две банки отвез. Говорит, что сейчас маме без сгущенки никуда, – принялся разглагольствовать сынок Андрея.
Мне стало плохо от его слов, зачем нелюбимой жене возить сгущенку?!
– А когда ее выписывают? – спросила я о главном.
– Должны послезавтра, – сообщил Саша.
Я больше не выдержала, буркнула смазанное «спасибо» и бросила трубку. Все-таки это какая-то извращенная пытка общаться с детьми мужчины, которого ты любишь. С чужими детьми. Сутки я провела дома, бросаясь на стены, как тигра в клетке. Бездействие – не мой конек. С чем с чем, а вот с терпением у меня очень плохо и безжизненно. Поэтому я неуправляемо носилась по квартире, не зная, за что хвататься, а родители с испугом наблюдали мои метания и хлопанья дверьми.
– Что с тобой? – беспокоился папа. С самого детства они усвоили, что если Наташенька не может найти себе применения, жди беды.
– Все хорошо, – процедила я сквозь зубы.
Как сказать папе, что меня трясет от желания посмотреть в глаза мужчине, которого я подозреваю в том, что ему родили ребенка? Жена родила. Как я могла бы осветить такое отцу? Особенно моему отцу, который большую часть жизни провел, отдавая приказы. Думаю, за такой рассказ я получила бы два наряда вне очереди. Я молчала, а в положенный день с самого утра вызвонила справочную роддома номер семнадцать и узнала, что выписка у них происходит после двух часов. Ждать мамочку с деточкой надо со стороны главного входа.
– Спасибо, – вежливо ответила я.
Буквально насильно я заставила себя обойтись без косметики. Конечно, мне очень хотелось произвести впечатление на Андрея, но, во-первых, он не должен был меня видеть, а во-вторых, если даже и увидит, нужно, чтобы он понял – я приехала не глазки ему строить! Я, мысленно натаскивая себя, как бульдога на бой, отправилась на пост около семнадцатого роддома. Добиралась я туда долго и мучительно, поскольку он располагался на улице 800-летия Москвы, практически у черта на куличках. Я уже было испугалась, что мальчик Саша назвал мне совсем не тот номер роддома и фактически не послал меня в нужный роддом, а просто «послал», но тут увидела автомобиль Андрея. Он стоял около пресловутого главного входа, одиноко поджидая владельца.
– Кого-то ждете? – спросил меня бдительный охранник, когда я, крадучись, просочилась внутрь здания.
– Ага, – пространно ответила я, нацепила на ноги бахилы и забилась на лавочку в дальнем углу. Сердце у меня бешено колотилось, потому что именно тогда, когда я надевала бахилы, мимо меня прошел мой любимый, помахивая большим букетом красных роз. Точно таким же, какой обычно он приносил для меня. А вдруг он просто покупал два одинаковых букета? Кошмар. Ладно, спокойствие, только спокойствие. Сейчас все разъяснится. Вот выходит какая-то дама в спортивном костюме. Лицо изможденное, морщинистое. На руках младенец. Она?
– Валечка! – бросился к даме какой-то седой мужик в ондатровой шапке.
Не она. Слава богу. Хотя почему слава богу? Если бы у Андрея была такая страшная и старая жена, мои шансы на замужество сильно бы увеличились. А вот если бы его женой оказалась вон та стройная брюнетка с роскошной грудью, то тогда:
