Сен-Жюст извлек из кармана сюртука сигару и сунул ее между своими ровными белыми зубами. Настоящий Вэл Килмер, черт бы его побрал. Мэгги ничуть не удивило бы, произнеси он с сигарой в зубах: «Я твоя сладкая черничка»[7]. Интересно, как это прозвучит с британским акцентом?
Вместо этого он любезно поклонился, затем снова пошарил во внутреннем кармане и вынул оттуда ее розовую мини-зажигалку.
— Я думаю, вы не станете возражать против наших общих дурных привычек, — мягко сказал он.
Мэгги зачарованно наблюдала, как Сен-Жюст склонил голову и закурил.
— Ха! — воскликнула она. — Ты зарвался, мерзавец. Я не о сигаре. Ты выключил музыку. Ты вдоль и поперек обшарил мой компьютер, и если ты удалил оттуда мою книгу, любой судья оправдает меня, когда я сверну тебе шею. Теперь еще зажигалка. Ответьте, милорд, как вы все это проделали?
Он посмотрел на нее с таким состраданием, что ей и впрямь захотелось придушить его.
— Я знаю, мисс Келли, вам сейчас непросто, но все можно легко объяснить. Сейчас вы будете очень польщены тем, что услышите. Вы сделали своих героев такими яркими и настоящими, что они дышат и живут. Если хотите, послушайте меня — я дышу.
После чего он затянулся, выдохнул голубое облачко дыма и продолжил:
— Жаль, вы описали Кларенса не столь живо, и мне уже не хватает моего камердинера. Человека, который, знаете ли, волшебно чистит мою обувь. Но мы поработаем над этим, не так ли? В последней части романа остались незначительные промахи, но их легко можно исправить.
— Замолчи! — вскричала Мэгги, обхватив голову руками, чтобы та не взорвалась. — Заткнись, а? Заткнись, заткнись, заткнись!
— Что ж, истерикой делу не поможешь, мисс Келли, — любезно добавил Болдер. — Вы должны понять. Пожалуйста, выслушайте, и Сен-Жюст вам все растолкует. Он очень правдив, умело объясняет и все такое. Слушать его — сплошное удовольствие. Прекрасный голос и поистине великолепные интонации.
— Благодарю тебя, мой дорогой проницательный друг, — протяжно произнес Сен-Жюст и слегка наклонил голову. Мэгги покрылась мурашками от макушки до пяток, чувствуя, что сейчас выползет из собственной кожи. — Мисс Келли, упрямство вам не к лицу. Однако уже утро, и пора все уладить. Если вы изволите не перебивать меня.
— Да, пожалуйста. Вперед, — пробормотала Мэгги, доставая сигарету из пачки на столе и позволяя Сен-Жюсту ее зажечь.
Она опустилась на диван и махнула Сен-Жюсту, чтобы продолжал. Наглое, высокомерное чудовище. И тут запоздало спросила:
— А в чем дело? Что не так с последней частью моего романа?
— Дело в Куигли, конечно. — Он изящно откинул фалды пальто, сел на диван (умудрившись при этом не провалиться) и элегантно закинул ногу на ногу. — Он слишком привлекателен. Слишком любезен, в отличие от вашей предыдущей жертвы. Читатели смогут понять убийство, даже найти какое-то удовольствие в кровавых деталях, если жертва подловата. Но не беспокойтесь, я все-таки нашел изъян в дражайшем образе Куигли, благодаря которому его кончина останется неоплаканной.
Мэгги попробовала облизать губы, но во рту пересохло. Тогда она глубоко затянулась и выдохнула дым:
— Как вы узнали о Куигли? Никто не видит моей работы до тех пор, пока я не закончу ее. Никто. Ну хорошо, никто, кроме Берни, но я изменила имя Куигли уже после того, как написала синопсис. Как, черт возьми, как?
Болдер перегнулся через спинку дивана и прошептал Сен-Жюсту на ухо:
— Сдается мне, она уже прислушивается. И больше не сердится. Это к лучшему, верно?
— Да, спасибо, Стерлинг. — Сен-Жюст взял пепельницу, которую подал друг. — Что ж, мисс Келли, поскольку я, как полагает Стерлинг, завоевал ваше внимание, продолжим. Во-первых, я не актер. И это не сон. Я персонаж. Ваш персонаж, так же, как и дражайший мистер Болдер. Все, что есть в нас, придумали вы. Слова, которые вылетают из наших уст, так или иначе вкладывали вы, и раз уж я появился здесь, то надеюсь пополнить свой словарный запас. Во-вторых, мы жили внутри вашей очаровательной головки более пяти лет, правда, лишь в то время, когда вы находились дома, а ваш компьютер был включен. Все, что мы собой представляем, ваших рук дело. Все, чем являетесь вы, мы изучили, когда слушали вас и наблюдали за вами.
Мэгги не поверила ему. Но все равно поплотнее закуталась в халат, как бы защищаясь.
— Все? Когда наблюдали за мной? Все, что было в моей квартире? Абсолютно все?
— Пусть вас это не смущает, мисс Келли, но нам известно, что мистер Кёрк Толанд распоследний мерзавец. Кроме того, мы джентльмены, мисс Келли, поэтому всегда оставляли вас наедине, когда вы следовали в ванную, или будуар, или в кухню, как случилось однажды. Мы никогда не нарушали вашей… интимности, — он произнес это слово на старинный манер.
На кухне? На кухне она ни разу… Хотя нет. Однажды ночью, после театра, Кёрк овладел ею прямо возле мойки. О боже, боже. И они знали об этом?
Мэгги повернулась к Стерлингу Болдеру, когда он продолжил объяснять:
— Да, он мерзавец. Сен-Жюст сказал, вы были правы, когда отправили его восвояси, только жаль, что не сделали этого раньше. Он подлец. Мы с трудом верим, что вы хранили целомудрие столько лет, а потом позволили всяким мерзавцам ложиться в вашу постель. По мнению Сен-Жюста, вы чувствовали, как ускользают годы, как становитесь старой девой, и ухватились за первого попавшегося самца, который оказал вам хоть какое-то внимание. Но сейчас вы снова одиноки, и, быть может, вами опять овладевает печаль, а это еще одна причина тому, что мы здесь, так ведь, Сен-Жюст? Мы очень за нее переживаем, да?
— Мной не овладевает… Я совершенно не расстраиваюсь! — запротестовала Мэгги. — Но даже если это и так, то уж не из-за Кёрка Толанда. Можно подумать, он был у меня первый. Ага, сейчас. Размечтались.
— Не следует осуждать ее, Стерлинг, — предупредил Сен-Жюст, — нравственность мисс Келли — или ее отсутствие — не наше дело.
— Именно. Игра закончена, ребятки. — Мэгги вскочила, подбежала к двери и распахнула ее. — Убирайтесь. Оба. Из моей головы, из моей жизни, из моей чертовой квартиры. У вас есть пять секунд, пока я не вызвала копов.
— Напрасно ты упомянул нравственность, — заворчал Стерлинг на Сен-Жюста, очевидно, не замечая, как разбушевалась Мэгги в ответ на его собственные комментарии. — Ведь именно ты убедил меня, что ее жизнь нас не касается.
— Конечно, Стерлинг, — проговорил Сен-Жюст, ставя на кофейный столик пепельницу с сигарой. — Я вышел за рамки, конечно, но при этом остался учтив благодаря тебе. Только мне обидно. Эти американские выскочки отправили человека на Луну. Почему же она не верит нам?
— Раз… два… — считала Мэгги, придерживая дверь.
