Мне нравился красный. Он создавал теплую атмосферу в помещении.
Мне также нравилось, что столы были бесплатными. Никаких табличек, говорящих, что ты должен заплатить за шары в баре. Никаких отверстий для монет или купюр. Шары в свободном доступе. Доказательство, что Дженни была дружелюбной. Она хотела, чтобы люди приходили в ее бар и проводили там какое-то время. Бильярд был просто бонусом, за который им приходилось расплачиваться покупкой пива.
Я установила шары и выбрала себе кий.
Я разбила пирамиду и загнала в лузы полдюжины шаров к тому времени, как Дженни подошла к платформе с моей красной овальной корзинкой, с белой лощеной бумагой на дне, моим сэндвичем и картошкой фри с соответствующими мягкими пластиковыми бутылками кетчупа и горчицы, красного и желтого цвета, ловко обхваченными пальцами другой руки.
— У тебя хорошо получается, — отметила она, поставив мою корзинку на высокий стол у стены между двумя бильярдными столами и тремя стульями вокруг.
— Спасибо, что принесли еду, — сказала я в стол, прицелилась, отвела руку назад и ударила.
В лузу закатилась шестерка.
Она заколебалась, я почувствовала это, когда она отошла.
Я оглянулась, зная, что она этого не видела. Я могла часами наблюдать за людьми, и они не знали о том, что я за ними наблюдала. Я отработала этот навык до совершенства. Не сделай я этого, и денег бы не было.
Выражение ее лица изменилось. Немного разочарованное, слегка обиженное. Я была не столь дружелюбна, как казалась. Это долгий вечер, а долгое может быть скучным. Но в основном, она предпочитала проявление дружелюбности в ее баре. Она думала, что я ей понравлюсь. Она ошиблась. Поэтому, ей не хотелось моего присутствия в ее баре.
Но она взяла мои деньги.
Я выбросила это из головы. Это больно, всегда так было, но я привыкла. Потом я играла в бильярд и ела.
Нельзя сказать, что в моей жизни было много классных вещей, хоть чего-то. Ни разу. Но я достаточно много времени провела в дороге и побывала в достаточно большом количестве баров и закусочных, чтобы попробовать действительно вкусную еду.
Этот сэндвич с рубленной свининой с первого же укуса попал в пятерку, может даже в тройку лучших блюд.
Он не был превосходным.
Он был бесподобным.
Я доела его, допила свое пиво и спустилась к Дженни купить еще одно. Она больше не пыталась быть дружелюбной. Вот тогда я поняла, что она работала в этом баре какое-то время. Она поняла меня.
Я купила пиво, сразу заплатив за него, и побрела обратно к столу.
Я с легкостью выполняла сложный удар, когда появились они, поднявшись на платформу со своим пивом и направившись к другому столу.
Мой взгляд скользнул по ним, и я сразу же их раскусила.
Они были одного возраста с Греем, может немного старше. Они были хулиганами в школе. Спортсменами, несомненно. Не так давно окончили школу, так как их тела еще не потеряли былую форму, но, по крайней мере, у одного из них это уже началось. Вероятно, он был женат или имел постоянную подружку, которую, он знал, никогда не бросит. Двое других все еще искали ту "единственную" или просто снять кого-то на ночь. Поэтому, считали необходимым держать себя в хорошей форме, желали внимания, хотели трахаться и часто. Прилагали усилия. Одежда, прически, тела. Говорили сами за себя.
Но их взгляд, такой взгляд мне никогда не нравился. Заносчивый. Нельзя сказать, что они не были привлекательными. Но даже близко не обладали внешностью или манерами Грея. Хотя, их внешность не была отталкивающей, и эти парни знали об этом. Либо дети богатых родителей, либо сами зарабатывали. Закончили колледж. В их жизни были прекрасные вещи. Они надеялись, что будут наслаждаться прелестями жизни и в будущем. Может не ежедневно, но у них будут развлечения. Будут свои секс-бомбы. Они женятся на одной из них. Возможно, она потеряет форму после рождения второго или третьего ребенка, но будет из кожи вон лезть, чтобы держать себя в руках, с тем, чтобы удержать их. Ей это не удастся, в основном потому, что они будут изменять. Эти парни привыкли иметь то, что хотят, и будут брать это. Бедняжка поймет это, потом потеряет самообладание так или иначе, затем потеряет их.
Развод после тридцати - сорока лет. Замена секс-бомбы на другую, которая, в конечном итоге, тоже перестанет заботиться о своем внешнем виде и потеряет былую красоту, когда они наконец-то пошлют к чертям дни своей минувшей славы, либо она сделает это сама.
С болтающимися вокруг детьми.
Они закончат жизнь в Аризоне или Флориде недалеко от поля для гольфа.
Я не хотела, чтобы они играли рядом со мной.
Я играла в бильярд в течение десяти лет, много. Борис Беккер играл в теннис и выиграл турнир Уимбелдона в семнадцать. Я играла в бильярд и к пятнадцати могла разбить наголову любого. Это было моим даром. Я не могла объяснить. Дело даже не в практике. Я просто видела стол, видела, как выполняются удары, чувствовала их, знала, как их делать и делала. Я загоняла шары в лузы такими ударами, которые не могли выполнить игроки мирового класса.
И мне повезло, что я могла это делать. Это давало нам с братом пропитание, одежду, бензин и крышу над головой.
Я была каталой (игрок, зарабатывающий деньги игрой в бильярд. Прим.пер.), и это, вероятно, все, кем я когда-либо буду.
Но не этим вечером. Этим вечером в моем желудке был вкусный сэндвич и кий в моей руке.
Я играла только для себя.
Я загнала все шары, снова установила их, затем снова загнала в лузы, в своей зоне, не обращая внимания на них. Не замечая никого.
Однако, я совсем не удивилась, когда почувствовала мужское присутствие в конце стола, в то время как склонилась над ним, чтобы еще раз разбить шары, и услышала,
— Дорогуша, ты умеешь обращаться с инструментом.
Я подняла глаза, но не голову. Это был съем и довольно грубый. К другому типу девушки, он подкатил бы по-другому. Но, он увидел мои изношенные сапоги, заметил качество моей кофты. Он знал, что мои джинсы потерты, потому что я носила их долгое время, а не потому, что купила такими.
И он наблюдал за моей игрой в бильярд.
Он считал меня такой же, как та женщина в баре, только моложе, менее грубоватой, способной скрывать, что жизнь меня изрядно потрепала.
Я возненавидела его с первого взгляда.
Я снова посмотрела на стол, пробубнив,
— Ага, — и ударила по шару.
Шары покатились врассыпную, два попали в лузы.
Я выбрала, по какому ударить, прицелилась, выполнила удар, и шар закатился в лузу.
Я отодвинулась, удаляясь в противоположном от него направлении, когда он заявил,
— Ставлю сто долларов, что я тебя сделаю.
Он был грубым, заносчивым и наглым. Он видел, как я играю.
Тупой придурок.
Я прислушалась к своим чувствам. Становилось довольно поздно. В баре появилось больше посетителей. Я чувствовала их присутствие. Стоял небольшой гул, не громкий. Не оживленный. Но людей стало больше. Я привлекла к себе внимание; я ощущала на себе взгляды и не только тех четверых мужчин за соседним со мной бильярдным столом.
— Спасибо, но нет, — пробормотала я, наклонилась, прицелилась к шару, несильно ударила и закатила его в лузу.
— Судя по всему, легкие деньги для тебя, — отметил он.
Он был прав. И они мне были нужны. Очень. Сто долларов я могла растянуть надолго.
Ответ по-прежнему был отрицательным.
У него на лбу было написано неприятности, неприятности, которые мне не нужны.
— Я просто хочу немного уединения, только я и стол, — сказала я столу, перемещаясь вокруг него, не отрывая от него взгляда, не давая этому парню ничего.
— Две сотни, одна партия, — настаивал он.
Проклятье.
На две сотни я могла бы протянуть еще дольше.
— Спасибо, но нет, — повторила я, нашла шар, который хотела забить, наклонилась над столом, ударила, и он закатился в лузу.
— Пятьсот, серия до двух побед, — продолжил он, и я посмотрела на него.
