Сняв у порога туфли, прислушиваюсь. Царящая в доме тишина напрягает, порождает в душе необъяснимую тревогу, и я быстрым шагом направляюсь на кухню. Сейчас время ужина, и я надеялась застать няню с Даней там.
Уже на подходе к кухне до моего слуха доносится счастливый смех сына. Расслабляюсь и спокойно, прислонившись к косяку, какое-то время наблюдаю за увлечённо накрывающим на стол сыном.
— Осторожно, не урони, — стоя ко мне спиной, говорит Дане Валентина Петровна, передавая ему салатницу.
Она работает у нас не так давно, но уже стала нам очень близка. От этой женщины исходит столько тепла, что к ней невозможно не проникнуться. А ее мудрые советы не раз помогали мне.
— Не уроню, — заверяет ее сын и со всей ответственностью водружает миску на стол. И после этого замечает меня. — Мамочка!
Сын бросается в мои раскрытые объятья, я ловлю его и крепко прижимаю к себе. Как же я соскучилась. Мы не виделись не больше пяти часов, а у меня такое чувство, словно не меньше недели прошло.
— Я соскучился, — тихо говорит мне на ухо сын.
— И я, мой хороший, соскучилась, — целую его в макушку и, еще раз крепко сжав, разжимаю руки. — Добрый вечер, Валентина Петровна. Как ваш день прошел? Чем занимались?
— Добрый день, Александра. Все у нас хорошо. Днем ездили на площадку, Даня там подружился с ребятней, и они вместе играли. А потом занимались домашними делами и поиграли перед ужином в развивающие игры, — спокойно отчиталась няня, попутно расставляя тарелки на столе. — Как ваш день прошел?
— Не так хорошо и интересно, как ваш, — взлохматив волосы сына, отвечаю я. Данил на мое дурачество морщит нос и тут же поспешно приглаживает взъерошенные волосы, тем самым заставляя меня улыбнуться.
Такой забавный… И уже такой взрослый…
Внимательно на меня посмотрев, Валентина Петровна ободряюще улыбается.
— Так, садитесь все за стол, а то остынет.
— Я сейчас к вам присоединюсь, только руки помою, — говорю сыну и его няне и покидаю кухню.
Поднявшись к себе, снимаю траурное платье и надеваю хлопковые домашние штаны с футболкой оверсайз. Умываюсь и присоединяюсь к ужинающим домочадцам.
Валентина Петровна кушает всегда с нами за столом. Я на этом настояла.
Егора бы разорвало, увидь он сейчас, что прислуга ест с нами за одним столом. Он был еще тем снобом.
Отбросив все мысли о погибшем муже, наслаждаюсь вкусным ужином и слушаю рассказ сына об играх с детьми. У Данила, к моему сожалению, почти нет друзей. Он постоянно находился дома, со мной. В сад мы его не отдавали, так как Егор был против. И я очень переживала, что он не сможет контактировать с другими детьми. Но после его рассказа немного успокаиваюсь. Мой ребенок легко нашел общий язык с незнакомыми ребятами и прекрасно провел время.
Закончив ужинать, оставляю посуду на Валентину Петровну, а сама иду укладывать уставшего сына спать.
Быстро купаю его, а потом читаю ему подряд три сказки. В конце третьей он засыпает, и я, убрав книгу, еще какое-то время просто смотрю на сына. Потом целую его в лоб и ухожу из комнаты, не забыв оставить включенным ночник и приоткрыть дверь.
Глава 8
— Что ж, раз все в сборе, то я начну, пожалуй, — еще раз оглядев из-под очков присутствующих, проговорил поверенный Егора.
Владлена Артаковича я встречала и раньше. Он пару раз приходил к нам домой. Егор запирался с ним в кабинете и обсуждал какие-то свои несомненно важные дела.
На оглашение завещания я приехала только ради сына. А так моей ноги бы здесь не было. Сидеть в одном помещении со стервятниками, что замерли в ожидании лакомого куска, было противно и унизительно. Особенно унижало присутствие двух любовниц Егора. Их было куда больше, но именно эти две продержались дольше всех, за это, видимо, и удостоились подачки от щедрого любовника.
Обе девицы сверлили друг друга острыми взглядами, словно ревновали моего мужа даже после его смерти. Что удивительно, меня за соперницу они не принимали. То ли муженёк после бурного секса рассказывал о нашем далеко не счастливом браке, то ли соперничать с законной женой и ревновать к ней не считали нужным. Не знаю. Но от них в мою сторону не было брошено не одного неприязненного взгляда. Лишь в самом начале, как я зашла в кабинет, они с любопытством осмотрели меня с ног до головы.
А вот близкий друг Егора, не стесняясь, разглядывал меня сальным раздевающим взглядом, от которого я чувствовала себя грязной. Уверена, если бы мы были одни, он бы обязательно отвесил какой-нибудь пошлый комплимент. Это в его духе.
Когда был жив Егор, Матвей позволял себе только смотреть на меня, опасаясь гнева друга. А сейчас мне стоит быть готовой, что он перейдет к активным действиям. Интерес Матвея давно для меня не секрет. Но ответной симпатии он у меня не вызывает.
Он дружил с моим мужем, поэтому априори не может быть хорошим человеком. К тому же я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь захочу снова выйти замуж или начать серьезные отношения. Нет, спасибо. Я накушалась дерьма под названием «брак» и больше не хочу.
Безразличным взглядом провожу по мужчине и сосредотачиваюсь на поверенном, что, вскрыв конверт, достает оттуда завещание моего покойного мужа.
Дальше Владлен Артакович нудно и долго начинает зачитывать последнюю волю Егора. Я особо не вслушиваюсь, что и кому муж завещал, лишь краем сознания отмечаю, что любовницам он оставил по пять тысяч долларов. По мне, так маловато. Они почти год ублажали его, а он их так обломал.
Жмот ты редкостный, Егорушка. Хотя чего я удивляюсь, собственно? Это в его духе. Поманить и обломать.
Судя по кислым лицам дамочек, они были со мной солидарны в том, что покойный оказался той еще сволочью.
Ничего, девочки, не печальтесь, скоро поймете, что вас он оценил куда выше собственной жены. Мне-то однозначно ничего не перепадет.
Расстраиваюсь ли я по этому поводу? Нет. Не расстраиваюсь. Просто неприятно от всего происходящего. И мне не хочется, чтобы на меня смотрели с жалостью и недоумением, когда выяснится, что Егор любимой жене не оставил даже доллара. Ну ничего, переживу. Главное, всё наконец закончится, и я смогу забыть о жизни с ним как о самом страшном и долгом сне.
Приоткрыв сумку, нащупываю телефон и смотрю на экран. Прошло уже пятнадцать минут. Звонков от няни Дани нет. Родители тоже не звонили. Эх… Даже отвлечься не на что. Я скоро усну от монотонного голоса поверенного.
— Этого не может быть! Егор обещал разделить свой пакет акций между нами! — вскакивая с места, выкрикивает мужчина с прилично выпирающим животом в дорогом костюме. Один из акционеров, догадываюсь я.
И вас кинул мой дорогой супруг? Не оправдал ожиданий? Добро пожаловать в мой мир, уважаемый.
— Уверяю вас, Валентин Дмитриевич, я зачитал все верно, — спокойно отвечает ему поверенный.
— Тогда кому достанется пятьдесят два процента акций корпорации?! — раскрасневшись, возмущенно спрашивает все еще стоящий мужчина.
— Мне тоже интересно, кому, — подает голос еще один незнакомый мне мужчина. Он, в отличие от первого, сохраняет видимое спокойствие. Почему видимое? Да потому, что я хорошо вижу, как он напряжен. Новость о том, что Егор не сдержал своего обещания и не поделил, как я понимаю, между этими двумя мужчинами свои акции, его тоже застала врасплох.
— Если вы позволите, то я сейчас до этого дойду и оглашу, кому переходит пятьдесят два процента акций, — недовольно поджав губы, отвечает сразу обоим мужчинам Владлен Артакович.
После того, как воцаряется выжидательная тишина, он продолжает оглашать завещание усопшего.
Против воли я начинаю раздумывать над тем, кому мог отдать Егор свои акции. Пораскинув мозгами, понимаю, что самый вероятный претендент из здесь присутствующих — это Матвей.
Бросаю на него взгляд и замечаю, что мне не первой пришла такая мысль. Матвея буравят взглядом оба обманутых в ожиданиях акционера. И от такого повышенного внимания друг Егора весь подбирается и напрягается. Если акции достанутся ему, то отбиваться Матвею от повышенного внимания всех акционеров придется долго. Они его предложениями о продаже завалят.
