том положении, чтобы чего-то требовать.
На одном из отчетов нахожу фамилию Мирона Львовича. Корольков. Теперь ясно, чего Афанасий Петрович назвал его королем. Не из-за его горделивой осанки и величавости. Однако это не объясняет, почему все, в том числе и подчиненные в возрасте, обращаются к молодому мужчине по имени и отчеству. Сам этого требует, чтобы повысить значимость в глазах других?
— Да я их уже готов голыми руками задушить, — ворчит Афанасий Петрович в смартфон и ставит пустую чашку на стол. — К чему они опять прицепились? К сметам? А там что не так? Я уверен в наших сметчицах. Более въедливых гарпий даже в аду не сыскать!
Вот бы мне так решать серьезные вопросы, а не кружки мыть и на телефонные звонки отвечать. И вряд ли Мирон Львович просит Афанасия Петровича расстегнуть рубашку на две пуговицы или укоротить штанины, чтобы оголить лодыжки.
Представляю, как шеф рывком подтягивает за ремень брюки главного инженера до пупа, и передергиваю плечами. Это слишком для моей слабой и мягкой психики.
Отвлекаю себя от жутких фантазий холодным капучино, который был забракован придирчивым ценителем черного кофе без сахара, и морально готовлю себя к тому, что мне придется заглянуть к нему с документами на подпись. Ох, лишь бы не накосячить.
Глава 5. Нескромные вопросы
Когда боссы подписывают документы, секретарши стоят над душой и ждут или сидят в приемной? И не у кого спросить. Постою и полюбуюсь сосредоточенным мужчиной и его ухоженными пальцами. Красивые руки, которые не знали тяжелого труда и не копались в грязи.
— Кофе, Мирон Львович? Без сахара и сливок?
Поднимает взгляд от бумаг. И мне как-то неуютно и неловко. Отвлекла человека глупым вопросом от работы.
— Софушка, на тебе сейчас какие трусики?
— Белые и бесшовные.
После ответа вспыхиваю смущением. Вопрос был задан официальным и спокойным тоном, и я на него также бесстрастно ответила, будто уведомила Мирона Львовича, что его в приемной ждет, например, старшая бухгалтерша Лена.
— Ты девственница? — голос ровный и флегматичный, как у врача на приеме. — Так?
Киваю. Все боссы задают подобные каверзные вопросы секретаршам, или только мне повезло? Кончики пальцев покалывает и учащается дыхание от волнения. Почему я отвечаю на его гнусные вопросы, а не леплю злую пощечину и не плюю в лицо?
— Не встретила достойного мужчину? — стучит ручкой по столу, привлекая к себе внимание.
Мирон Львович, девушки не всегда теряют невинность с достойными мужчинами. Часто это происходит по глупости, а у меня не было на них времени. Я училась. Днями и ночами пахала на красный диплом экономиста, который оказался бесполезной бумажкой. Какое разочарование. Я свято верила на первом курсе в перспективы быть успешным и уважаемым специалистом, а стала девочкой на побегушках.
— Так получилось, — опускаю взгляд, и щеки горят жгучим стыдом.
— Ясно, — Мирон ставит размашистую подпись и откладывает документ в сторону. — Тебе стоило именно с этого и начинать, Софушка, на собеседовании. Не про красный диплом хвастаться.
— Почему? — сипло спрашиваю и сжимаю кулачки.
Бессовестный. Разве можно разговаривать о таких темах с подчиненной? Неужели ты не видишь, как мне неловко? Или тебе нравится смотреть на мои красные от смущения щеки? Моральный садист.
— Потому что невинность девушки — это ценность, — пожимает плечами и чиркает ручкой по бумаге.
— Я училась…Не было времени… — в который раз пытаюсь оправдаться, хотя это глупо и бесполезно.
— Поверь мне, ты могла потерять невинность и за несколько минут в аудитории на перерыве между парами, — невозмутимо подписывает следующий документ. — Прямо на столе преподавателя, а после спокойно вернулась бы к учебе. Или нет, ведь тебе бы авансом проставили высший балл.
— Отвратительно…
— Согласен, Софушка. Ты бы продешевила, но некоторые за зачеты готовы во все щели дать, — не мигая смотрит на меня. — Невинность ценна не для девушки, а для мужчины в плане морального удовлетворения. Понимаешь о чем я?
Разговор душит меня шелковым шарфом и обжигает жаром от костра. Мозгами я понимаю, что беседа — гнусная и гадкая, но тело считает иначе. Плавится под взглядом Мирона, и едва стою на ногах.
— Нам важно быть первыми. Во всем. Всегда. Физическое удовольствие здесь вторично, важен сам факт, что ты был у женщины первым и она тебя запомнит. В любом случае, даже если после пройдет через вереницу других мужчин. Ты ведь помнишь свой первый поцелуй?
Судорожно выдыхаю. Чмок в щечку от мальчика в песочнице детского садика считается? Умолчу, что после этого ударила пятилетнего ловеласа по голове лопаткой, чем вызвала у него долгую и громкую истерику.
— Так, — Мирон с тихим смехом откидывается назад. — Ты и не целованная?
А затем встает и бесшумным хищником подходит ко мне. Я должна бежать. С криками или без — неважно, но ноги меня не слушаются. И стою я перед беспринципным подлецом, как испуганный кролик перед голодным львом.
Пробегает пальцами по щеке, вглядываясь в глаза. Вдыхаю его горячие выдохи, и мужчина мягко целует в губы, обхватив ладонями лицо. В глазах темнеет, когда уверенный язык оказывается в моем рту. Ласковый и трепетный поцелуй становится напористым и жадным, словно Мирон вознамерился меня сожрать, но через секунду обрывает тягучую связь. Отпрянув, он улыбается:
— Сколько бы мужчин тебя после не поцелует, ты будешь ярче помнить именно эти секунды, Софушка.
И подлый черт в костюме из серой шерсти в тонкую полоску прав. На всю жизнь запомню его губы, теплые руки на лице и прерывистое
