звал меня никто.
– Кеша?
– Дубравин, мой муж. Мы познакомились после одного из моих выступлений. Ты бы видела, какие букеты он таскал в театр…
Мне даже глаза прикрывать не стоило, все помнилось, словно случилось только вчера. Кеша был щедрым и настойчивым поклонником, у меня просто не осталось шанса спастись. Конечно, я влюбилась!
Причем так сильно и отчаянно в первый, да и наверняка уже в последний раз. Если Дубравин действительно предатель, то я не соглашусь больше подвергать свое сердце такому риску.
«От любви слишком много боли», – решила я.
– Постой, – опешила Рита. – Иннокентий Дубравин – известный политик, кандидат в мэры города, твой муж?
– Да, звезда в нашей семье кто-то один, – развела руками я. – Жена же не должна портить безупречный имидж супруга.
Открыто Кеша не запрещал мне заниматься танцами, но я видела, что ему не нравилось, когда мне уделяли внимание другие мужчины. Дубравин ревновал и сам злился от этого чувства, словно оно делало его слабым.
И в какой-то момент я сама ушла из театра, выбрав семью и жизнь в тени известного мужа.
Дубравин
– С ума сошла? – выпалил Дубравин, с трудом отстранив Ингу от себя.
Он был не робкого десятка, но сразу прекратить поцелуй не получилось. Растерялся, да и Загорская присосалась так, что пришлось постараться, чтобы освободиться.
– Я больше не могу притворяться! – заявила девушка.
– Интересное заявление, – почесал подбородок он. – Я что-то не заметил, чтобы ты пила за столом, но, похоже, успела где-то подзарядиться, да?
– Хочешь меня обидеть? – прищурилась Загорская. – А не получится.
– Инга, у тебя что-то случилось? – решительно не понимал, что происходит, мужчина. – Что за выступления?
Фанатичный блеск в ее глазах заставлял его сомневаться в трезвости рассудка Загорской.
– Водички? – предложил он, когда пауза затянулась.
– Ты со мной случился, Дубравин, – выдала Инга. – Ты!
Дело принимало неожиданный поворот. После тяжелых будней и хронического недосыпания Иннокентий чувствовал себя гаже, чем в период, когда только начинал заниматься карьерой и надо было выкладываться на все двести с хвостиком процентов.
– Ты мне в любви, что ли, решила признаться? – хмыкнул он, взъерошив волосы.
Тупая боль в затылке грозилась его замучить, а Загорская со своими выкрутасами и вовсе добить. Из-за хронической усталости он готов был уснуть даже стоя, но предпочитал делать это в собственной постели.
– Да! Жизни без тебя мне нет! – запальчиво высказалась девушка. – Что хочешь со мной делай, но только не отталкивай.
– Инга…
Она стянула платье через голову, оставшись в красном кружевном белье, и кинулась к нему.
* * *
– Спасибо за помощь. Ты мне больше не понадобишься, ждать не нужно. Езжай отдыхай, – сказала я Славе.
Рита пригласила меня к себе, и от такого подарка судьбы я никак не собиралась отказываться. По дороге к ней мы заехали в магазин, накупили вкусняшек, а мой водитель помог их донести до двери квартиры.
– Но, Василиса Дмитриевна… – замялся мужчина. – Иннокентий Петрович…
– Даже слышать ничего не хочу, – тут же поджала губы я. – Кто твой начальник, Слава? Я или Иннокентий Петрович?
Имя мужа сейчас вызывало острую боль, мне хотелось забраться в безопасную норку и забыться. Эту возможность я готова была хоть зубами выгрызать.
– Ну… если смотреть фактически… – почесал макушку он.
– Фактически, логически, теоретически, – закатила глаза я. – По-человечески тебя прошу, Слава, дай мне нормально отдохнуть с подругой, езжай домой к семье. И отключи телефон, иначе Кеша тебя достанет, чтобы выцепить меня. А мне этого совершенно не хочется. Выходной так выходной.
– Меня уволят, – хмуро пробасил Слава. Рита хмыкнула.
– Не уволят. Я тебе обещаю, – взяла ответственность на себя я. – Мы друг друга поняли?
– Поняли, – сдался мужчина. – Проблемный вы объект для охраны, Василиса Дмитриевна.
– Зато тебе не скучно, – подмигнула я, и с этим Вячеслав спорить не стал.
Первое время, когда Дубравин вдруг объявил, что в нашей жизни появятся телохранители, я приняла это за глупую шутку. Потом стала протестовать и даже не раз сбегала от охраны, а когда поняла, что это не блажь – необходимость, то смирилась. В конце-то концов, они просто выполняли свою работу.
Селезнева жила не одна. Нас встретила Ядвига – высокая худая брюнетка в годах, от пронизывающего взгляда которой мне поначалу сделалось не по себе, и… маленький мальчик. Сын Риты – Богдан.
Кто его отец, я сразу догадалась. Малыш и Глеб были похожи словно две капли воды.
От присутствия ребенка у меня сперло дыхание, а на глазах вновь навернулись слезы. Я всегда так реагировала, когда видела детей. Наверное, оттого, что своих не имела, но безумно хотела.
– А это кто? – спросил у матери Богдан.
– А это тетя Василиса.
– Можно просто Вася, – поправила я. Тетя звучало слишком солидно и совершенно неуместно для знакомства с мальчиком.
– Богдан, – представился он, пожав мою ладонь, словно взрослый. – Главный мужик.
– Что? – опешила я, а Рита и Ядвига засмеялись.
– Мама говорит, что я в семье главный мужик и уже должен учиться нести ответственность, – совершенно серьезно заявил этот мальчик лет пяти с хвостиком.
– Как интересно, – склонила голову набок я.
– А тебя часто солнышко целует? – вдруг спросил он. – Мама говорит, что рыжие – это те, кого солнышко любит и целует. Как же вы тогда не сгораете? Оно же горячее.
– Понимаешь, Богдан… – я судорожно подыскивала ответ. – Если сильно кого-то любишь, то обязательно бережешь. Поэтому солнышко хоть и горячее, но, когда дарит поцелуи, никого не сжигает.
