— Убирайся, — обрываю я ее, прежде чем она успевает сказать что-то еще.
— Остин, — тихо говорит она, и ее глаза наполняют слезы.
— Нет. — Я наклоняюсь вперед. — Убирайся. Сейчас же.
Я открываю дверь и выхожу на палубу, вбирая полную грудь воздуха, меня сжигает ярость.
— Я говорю тебе это не для того, чтобы вы снова были вместе, — подходя, объясняет Джози и становится передо мной. — Я говорю тебе это потому, что у моей малышки не так уж много людей, на которых можно опереться, и когда меня не станет, ей понадобятся хорошие люди, которым она действительно важна, и как бы ты ни хотел этого признавать, ты один из них.
С этим последним ударом она поворачивается, и я наблюдаю, как она сходит с лодки на причал и исчезает.
— Малыш, ты в порядке? — спрашивает Анна, поднимаясь по лестнице с нижней палубы, где она дремала.
Когда она сказала мне, что приедет в город на выходные, я подумал, что этот визит будет таким же, как и все остальные, но потом она заговорила о переезде сюда в конце лета, и я понял, что каким-то образом облажался, заставив ее поверить, что между нами есть нечто большее. Я даже не прикасался к ней с тех пор, как снова увидел Лею.
— Мне нужно уехать. — Я иду к рубке, хватаю ключи, засовываю их в передний карман и натягиваю через голову толстовку.
— Через час я уезжаю, — напоминает она мне, следя глазами за моими движениями.
— Сообщи, как доберешься до дома. — Прохожу мимо нее и останавливаюсь, когда ее пальцы впиваются в мою руку.
— Я слышала, что сказала ее мать, слышала разговоры в городе, когда она вернулась. Она бросила тебя, а ты возвращаешься к ней?
Наблюдаю, как Анна пытается выжать из себя слезы, но не вижу ни одной. Я нужен Анне не больше, чем она мне, и этот момент доказывает это как нельзя лучше.
— Анна…
— Никаких «Анна». Я думала, между нами что-то есть, что наши отношения к чему-то ведут.
Мне не хочется так с ней поступать, но и лгать я тоже не могу. В своей жизни я по-настоящему любил лишь трех женщин: сестру, маму и Лею. С того момента, как Лея меня бросила, я заставлял себя двигаться вперед, но так и не набрался для этого достаточно сил. Не понимаю, как, черт возьми, Лея вышла замуж за кого-то другого. Никто не смог мне ее заменить, даже если единственное, за что я держался — это воспоминания.
— Анна, ты прекрасно знала, что между нами было, — вздыхаю я, вырываясь из ее хватки.
— Ну ты и мудак, Остин! — кричит она.
— Знаю, — соглашаюсь я, подходя к борту лодки и ступая на причал.
Я не собирался возвращаться к Лее, во всяком случае, не в том смысле, как думала Анна. Я сделаю так, как просила ее мать. Постараюсь быть ей другом, а когда придет время, и Лея уйдет, на этот раз отпущу, поставив точку, которая мне так нужна, чтобы двигаться дальше по жизни.
— Как дела, Вулф? — отвечает Бен после второго гудка.
— Встретимся в баре.
— Все в порядке? — спрашивает он, и я слышу доносящееся из трубки шарканье.
Нет… мать твою, нет.
— Мне нужно пиво.
— Уже еду.
Линия обрывается, и я засовываю телефон в задний карман джинсов, а затем иду три квартала к бару, стараясь по дороге привести мысли в порядок.
Войдя в бар, осматриваюсь по сторонам и за одним из высоких столов вижу сидящего в одиночестве Бена.
— Как обычно? — спрашивает Мэгги из-за стойки, когда я прохожу мимо.
— Ага.
Достаю пятерку и отдаю ей, а она протягивает мне бутылку «Элескен эмбер». Как только усаживаюсь напротив Бена, подношу бутылку ко рту и делаю большой глоток.
— Что происходит? — настороженно спрашивает он.
— Джози приходила с визитом.
— Что за Джози? — спрашивает он, и закрывает глаза от осознания. — Черт, какого хрена ей от тебя нужно?
— Пришла сказать, что солгала нам с Леей.
— Что значит «солгала вам с Леей»? — В его голосе слышится злость.
— Она держала нас на расстоянии, потому что не хотела, чтобы Лею постигла та же участь, что и ее. Не хотела, чтобы Лея потеряла меня так же, как она потеряла Джейкоба.
— Ты что, прикалываешься? — Он с грохотом ставит бутылку на стол, отчего тот трясется.
— Ты же знаешь, что я искал Лею. Умолял ее мать сказать мне, где она, и у нее всегда была для меня одна и та же история — Лея двигается вперед, и мне нужно сделать то же самое. Только Лея даже не сдвинулась с места; она испытывала обиду и одиночество, считая, что я счастливо живу без нее.
— Господи.
— Вчера я сказал Лее, что ненавижу ее.
— Что ты сделал? — Его глаза округляются, и я снова тру лоб, атакуемый воспоминанием о том, как она выглядела, когда я ей это сказал.
— Я был в бешенстве! Увидев ее, все снова всплыло на поверхность. — Провожу руками по лицу.
— Ронда вчера зависала с Леей и Джози.
— Знаю. Я видел их вместе, когда был с Анной.
Он кивает, допивает пиво и, положив локти на стол, делает глубокий вдох.
— Она сказала, что Лея выглядит подавленной, и, хотя улыбается, но эти улыбки — вынужденные.
— Она только узнала, что матери осталось жить всего несколько месяцев, — напоминаю я.
— Да, кроме мамы у нее здесь никого нет.
— Господи. — Я знаю, что он прав, но, когда речь заходит о ней, во мне остается еще столько сдерживаемого гнева.
— Ро просила меня передать тебе, чтобы ты был с ней добрее.
— Просила, да? — я смеюсь. Ронда вертела Беном, как хотела, и была единственным человеком, которого боится мой лучший друг.
— Еще она пригласила ее на вечеринку в честь рождения ребенка.
— Хорошо.
— Подожди… что? — спрашивает он.
— Лея — хороший человек. Она всегда была милой, а сейчас ей нужен друг. Ронда замечательно для этого подходит.
— А ты?
— Что я? — спрашиваю растерянно.
— Ты будешь ее другом?
— Мне нужно отпустить прошлое. Нужно отпустить Лею и, наконец-то, начать жить дальше.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Я постараюсь быть ей другом, и, надеюсь, когда она покинет город, я, черт возьми, наконец-то, смогу жить своей жизнью, — говорю, хотя в глубине души знаю — это будет не так просто. Ничто никогда не бывает просто.
— А вы с Анной?
— Ты же знаешь, это уже давно близилось к концу.
— Интересно, — бормочет он, и я поднимаю бровь, показывая ему, чтобы он продолжал. — Ничего, Вулф.
Ухмыляясь, он качает головой. Я знаю, о чем он думает, только ошибается. Мы с Леей уже не дети, и единственное, что я могу ей предложить, — это дружба.
***
Лея
Я оглядываю задний двор Бена и Ронды и заставляю себя улыбнуться очередному человеку, минующему меня в направлении дома. Я приехала час назад, и с тех пор мне досталось множество взглядов — большинство из них выражали жалость. А еще массу улыбок — большинство из них были такими же фальшивыми, как и мои.
Жизнь в этом городке имела свои преимущества. Община была тесной, все друг друга знали, и если когда-нибудь наступит время нужды, всегда найдется тот, кто поможет. То, что делало этот город особенным, теперь работало против меня: Остина знали все. Его все любили так же, как и его семью. Я знала, что люди обсуждали мой отъезд, они, вероятно, знали о нашей истории с Остином, и, более чем вероятно, ненавидели меня так же сильно, как и он.
— Я сожалею о твоей маме. — Поворачиваю голову и вижу Бена с пивом в руке. — И мне жаль, что я так с тобой разговаривал.
— Спасибо, все в порядке, — говорю я, но внутри все сжимается.
— Как ты держишься? — спрашивает он, втискивая свое большое тело в кресло рядом с моим.
Неуверенно улыбаюсь и пожимаю плечами; не знаю, как ответить. Сейчас у меня все в порядке. Позже вечером, когда заберусь в постель, и мозг получит шанс взять верх, будет совсем другая история.
— Нормально, пожалуй.
— Мне кажется, не нормально.
— Я работаю над этим, — честно признаюсь я.
Работаю над тем, чтобы быть в порядке. Хочу дать маме то, чего она желает. Хочу, чтобы мама видела меня счастливой, она этого заслуживает.
