Рокко. Её первый. Её последний. Её единственная любовь. Прошло шесть лет с тех пор, как она сбежала. А два дня назад она снова сбежала. Почему она ищет его сейчас?
— Не так взволнован, как я. — Улыбка озарила его красивое лицо, и она почувствовала необъяснимую ревность к женщине, у которой был такой мужчина, как Лука, чтобы разделить её жизнь. Когда-то полицейский детектив, а теперь частный детектив, светловолосая голубоглазая Габриэль тепло и приветливо относилась к Грейс, и было ясно, что Лука её просто обожал.
— Я искала туалет, — сказала она в качестве объяснения своего блуждания.
— Дальше по коридору, последняя дверь справа. — Он полез в карман и вытащил визитку. — Я подслушал, как ты говорила Габриэль, что играешь в джаз-бэнде.
— Не я. — Её сердце сжалось в груди. — Но мои соседи по дому, Мигель и Итан, играют в джаз-бэнде из пяти человек. Они ищут нового вокалиста, а Миа упомянула, что у неё есть подруга, которая пела джаз, так что я подумала, что могу попробовать им помочь. Их название «Stormy Blu».
Сунита была вокалисткой «Stormy Blu» в течение многих лет, но когда она встретила парня — любителя наркоты, и начала пропускать репетиции, группе пришлось отменять концерты, и количество заказов сократилось. Итан, менеджер группы, активно искал новую вокалистку и умолял Грейс занять её место, но она никак не могла петь на сцене, когда знала, что все будут смотреть на её шрам.
— Ну, дай им знать, что есть клуб, который хочет заказать новые номера. — Лука протянул ей карточку. — Я недавно расширил интересы на клуб «Звёздная пыль», в нескольких кварталах отсюда, и пытаюсь заполнить сцену.
— Спасибо. Я передам. — Она сунула визитку в сумочку. Упоминание Луки о «расширении интересов» было выражением мафии для захвата бизнеса в качестве оплаты за просрочку по кредиту. Скорее всего, владелец был мёртв или в больнице. Как Лука вернулся ночью домой к своему маленькому сыну и беременной жене после того, что он сделал? Вероятно, так же, как поступал её отец. Без малейшего проблеска совести или сожаления. Её отец был другим человеком, когда был дома — хорошим мужем, отличным отцом и любимым членом общества. Вне его, он совершал то, с чем она не могла справиться до сих пор.
После того, как Лука направился обратно к столу, она последовала его указаниям, испытывая странное чувство предвкушения, когда шла по тускло освещённому коридору. Мать Грейс, Нонна (*бабуля, прим. перев.) и все её родственницы по материнской линии твердо верили в шестое чувство, которое передавалось через женщин в семье. Никто не смеялся, если кто-то что-то «чувствовал». Совпадение объяснялось кармой. Знамения и предзнаменования воспринимались всерьёз. Близкие контакты и столкновения со смертью были делом рук ангелов.
И всё же никто не мог объяснить, почему это шестое чувство и все ангелы на небесах не смогли спасти её мать, когда Джимми «Ноуз» (*the Nose — Нос, прим. перев.) Валентино ворвался в ресторан Рикардо на углу Мотт и Гранд и нашпиговал заведение пулями, узнав, что у Рикардо был роман с его женой.
В коридоре не было ничего необычного. Две кухонные двери со стеклянными окнами. Стенной шкаф с приоткрытой дверцей. Мужской туалет. Кладовка. Узкий коридор слева, ведущий к выходу. Женский туалет справа.
Она потянулась к двери туалета, и кожа на затылке покрылась мурашками.
Обернувшись, она увидела мужчину в тени у выхода. Её сердце взволнованно забилось, и она сделала шаг к нему.
— Рокко?
Он вышел на свет. Высокий. Смуглый. В кожаной куртке, выцветших джинсах и поношенных ботинках. Его подбородок был тёмным от щетины, а золотой крест, который он носил с тех пор, как она его знала, блестел на фоне чёрной как смоль футболки, обтягивающей его мускулистую грудь.
— Грейс.
Мягкий ритм песни Отиса Реддинга «These Arms of Mine» доносился из ресторана, и этот звук вызвал слишком много воспоминаний, которые она давно похоронила. Их связала музыка. Объединила музыка. Они любили и потеряли через музыку.
Она прерывисто вздохнула, отгоняя горькие воспоминания, когда вдохнула его запах, виски и кожи, и что-то такое знакомое, что волна тепла разлилась по её венам, шокировав её своей интенсивностью. Как он мог так сильно повлиять на неё после всего этого времени?
Грейс с трудом сглотнула, заставляя своё горло работать:
— Что ты здесь делаешь?
— Обеспечиваю безопасность.
— Я имею в виду здесь, в Вегасе.
— Я живу здесь.
Её сердце пропустило удар.
— Я тоже.
Он не ответил, и ей больше нечего было сказать. До вчерашнего дня на кладбище прошло шесть лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Шесть лет с тех пор, как он сделал выбор, разрушивший дружбу и любовь, которые крепли с каждым днём.
Его пристальный взгляд скользнул по ней, от волос к груди и бёдрам, к обнажённому участку кожи между подолом платья и верхом сапог, а затем вернулся к её лицу. Она задрожала под его пристальным взглядом. Этот мужчина когда-то был её другом, её родственной душой, её любовником. Её первый.
Он потянулся к ней, его рука откинула волосы, которые она всегда распускала, чтобы скрыть шрам на щеке. Его прикосновение вызвало водопад воспоминаний. Восемь лет прекрасного разрушено за восемь минут ужаса.
— Не надо. — Боль, которую она запирала, терзала её изнутри, разрывая эмоциональные шрамы, которые так и не зажили по-настоящему.
Его лицо исказилось в хмурой гримасе, и он отдёрнул руку, как будто обжёгся. Или, может быть, это было отвращение. Она была не той девушкой, которую он знал в Нью-Йорке, внутри или снаружи.
— Значит, ты так сильно ненавидела всё это, что решила стать частью этого? — Его голос был напряжённым и с оттенком жестокости. — Ты и Бенито. Брак, заключенный в грёбаном раю мафии, пока его самого не замочили.
Она уставилась на него в замешательстве.
— Я никогда не встречалась с Бенито. Его отец — мой крёстный и один из старейших папиных друзей. Мы все собирались поужинать вместе. Я пошла на похороны из уважения, а не потому, что я в этом замешана. И я здесь сегодня вечером, потому что Нико пригласил меня, и папа сказал, что я не могу отказаться, иначе я опозорю семью.
— Семью, от которой ты сбежала.
Она рассердилась от его обвиняющего тона.
— Да, я убежала. Вот что делают нормальные люди, когда психопаты похищают их, тащат в Ньютон-Крик, режут им лицо и заставляют смотреть… — Её голос сорвался, но она заставила себя продолжать, потому что, возможно, у неё больше никогда не будет шанса сказать то, что она хотела. — Когда она обнаруживает, что мужчина, о котором она заботилась, был не тем, за кого она его принимала.
— Ты знала, кем я был, — сказал он с горечью.
— Я не хотела знать, поэтому не думала об этом. Но даже когда я это сделала, я никогда не представляла… — Она не могла произнести эти слова, не могла сказать вслух, что он был членом команды Де Лукки, братства убийц, которых одновременно почитали и ненавидели все, кто их знал.
— Если бы я знал, что ты будешь бродить по улицам Вегаса в поисках мафиози для которого можно раздвинуть ноги, я бы пришёл за тобой.
Она дала ему пощёчину. По крайней мере, она попыталась дать ему пощёчину. Он поймал её руку до того, как она успела коснуться его, и ударил ею о стену над её головой, пригвоздив её к месту. Его лицо, когда он смотрел на неё сверху вниз, было холодным и жёстким, его глаза пугали своей пустотой, и всё же, когда она посмотрела в темноту, она увидела проблеск света.
За все годы, что она знала Рокко, он ни разу не был с ней жестоким или грубым. Он никогда не был таким суровым, как сейчас. Может быть, лицо, которое она видела той ночью на берегу Ньютон-Крик, было правдой о нём, и всё, что она знала о нём за восемь лет до этого, было ложью.
— Сделай это. — Она вздёрнула подбородок, гадая, кем была эта смелая, отважная женщина и куда делась Грейс. — Ударь меня в ответ. Сделай мне больно. Вот кто ты такой, не так ли? Вот что ты делаешь. Ты ничего не чувствуешь, так почему бы не преподать мне урок? Тогда мы оба будем знать, что то, что у нас было в Нью-Йорке, было ошибкой.
