так паникую, так еще и следить надо, чтоб сюда никто не ворвался!
Когда я вернулась в палату, на Таниной кровати сидела взволнованная женщина.
- Это мама Тани! – оповестила меня Оля. – После операции нужен человек, который с тобой посидит, пока от наркоза отойдешь. Ты же местная? Есть тут родственники?
- Есть, - кивнула я. – Сестре позвоню. Оль, а больно?
- Ну, у меня ж не уши, откуда ж мне знать?! А вообще, не парься, ты и не вспомнишь ничего! – улыбнулась Оля. – Уколят, а потом уже в палате проснешься. У меня так было.
Таню привезли через два часа. Скажу я вам, зрелище не для слабонервных! Таня еле говорила, шевелиться не могла, была очень бледной. Ее бедная мама, чтобы не пугать дочь, едва сдерживала слезы, а вот мы с Олей ревели белугами. Таня выглядела так, будто ей невыносимо больно. Так, будто она вот-вот умрет. Она все время закрывала глаза, а мама просила ее этого не делать. Почему-то медсестры сказали, что спать Тане ни в коем случае нельзя.
- Ее же к искусственному дыханию подключали, пока под наркозом была. А если сейчас уснет – задохнется. Организм ведь помнит, что ничего делать не надо было, она без сознания сама дышать не будет. Надо, чтоб от наркоза сначала отошла, - объяснила всезнающая Оля.
Ну, а мне стало еще страшнее. Все, я там умру у них.
К нам снова зашла медсестра, а у меня сердце в пятки ушло. Она подошла к кровати Тани.
- Ну, как ты?
- Нормально, - еле слышно ответила бедняга. А вот, судя по ее виду, так сразу и не скажешь, что «нормально».
Женщина повернулась ко мне.
- Ты Кузнецова?
- Я, - от страха даже в горле пересохло. Да чего ж я так трясусь, меня ведь только посмотрят сегодня!
- Пошли в смотровую, - она развернулась и вышла, а я, схватив коробочку с заветной деталькой, на ватных ногах поплелась следом.
В смотровой воняло лекарствами. А лучше бы – сигаретами…. Блин, я что, уже вот прямо влюбилась? Да ну…
- Сейчас доктор подойдет, - оповестила медсестра и оставила меня трястись дальше в одиночестве.
А потом в смотровой появился тот самый орлиный нос.
ГЛАВА 3
Коршун сдержанно мне улыбнулся и уселся напротив.
- Добрый день, Алиса Сергеевна. Меня зовут Коршун Дмитрий Васильевич, я – ваш лечащий врач, - да в курсе я, как тебя зовут! Зачем так официально? То «дура!», то «добрый день, Алиса Сергеевна».
- Добрый, - кивнула я, больше не зная, что сказать. Будем делать вид, что видимся впервые.
Он придвинулся ближе, снова оказываясь в сантиметре от меня. Сердце забилось чаще, но не от страха.
- Давайте посмотрим ваши ушки, - я послушно повернулась левым ухом, в котором у меня слуховой аппарат, доктор аккуратно вытащил его и осмотрел ухо. Потом вставил аппарат на место и осмотрел правое ухо, опять обдавая меня запахом сигарет. Не удивлюсь, если он и на операции тоже курит! И, кстати, от судьбы-то не убежать, я была права! Снова попала именно к нему. – Так, хорошо, - пробормотал доктор и глянул на коробочку в моих руках. – Купили? Можно?
Я протянула ему детальку.
- Такая?
- Такая.
- Оставите ее у себя? А то потеряю еще.
- Оставлю, - согласился Коршун с хитрой улыбкой, которая меня насторожила. – Только решим сейчас пару вопросов. Значит, так: операция у вас завтра. Сегодня поужинаете, и больше потом ни есть, ни пить. Утром к вам зайдет анестезиолог, расскажет про наркоз. Сейчас вам необходимо приобрести послеоперационные утягивающие чулки, они в любой аптеке продаются, можно у нас внизу купить, как хотите. Завтра их нужно надеть, не вставая с кровати, как только проснетесь. И потом в них три дня как минимум надо будет походить, вообще не снимая. Теперь такой вопрос: мы сразу два ушка оперируем, или по одному?
- А как лучше? – испуганно спросила я, теперь дрожа от страха перед завтрашним днем. Уже завтра…
- Это вам решать, - пожал он плечами. – Если оба ушка сразу – операция будет дольше по времени проходить, и в этом, в принципе, вся разница. Если сейчас одно оперировать – то потом через месяц снова в больницу нужно будет ложиться.
- И звон не пройдет?
- В одном ушке пока останется, вторым будете слышать.
- Тогда сразу два, - решила я. – Лучше ведь сразу отмучиться. Это больно?
Коршун улыбнулся, а у меня в сердце екнуло. Е-мое, Алиса Сергеевна! Как же вас угораздило так быстро влипнуть?! И… блин, надо было операцию на две растянуть, а теперь он сразу все сделает, и все! Мы попрощаемся, если я не начну действовать. Но тут есть парочка «но». Во-первых, больница – само по себе – фиговое место для соблазнения. Во-вторых, думаю, что после операции и во время восстановления (а это займет все время моего тут нахождения) я буду точно не самым лучшим образом выглядеть. Блин.
- Не больно. Вы будете спать.
- А потом? Ну, когда проснусь.
- Алиса… Сергеевна, если вы мне доверитесь – все будет хорошо. После операции на каждом осмотре я обязательно буду обезболивать, вы будете максимум ощущать дискомфорт. В плане того, что слышать будете так же плохо, как и сейчас. Но это временно, потому что в первые дни в ушках я оставлю много всего, что потом уберу.
- Чего оставите?! – еще больше испугалась я, рассмешив Коршуна.
- Там будут губки, бинты. Как только кровить перестанет…
- А-а! Хватит! – перебила я. – Не надо подробностей!
- Как скажете, - почти смеялся он, пытаясь сдерживаться. – Так вы согласны? Это главный вопрос на сегодня.
- На что? – не поняла я.
Коршун сомкнул губы, опять стараясь сдержать смех.
- Поужинать со мной.
- Чего?!
Он кашлянул.
- Согласны, чтобы я вас оперировал?
- А про ужин мне послышалось?
- Про что? Ужин? Конечно, послышалось! – усмехнулся противный Коршун. – Так согласны?
Я прищурилась. Что за странное поведение? Он адекватный? Или просто прикалывается надо мной? Думаю, второй вариант.
- Вы ведь уже мой лечащий врач. Мы только что тут операцию обсуждали.
- Ну, это пока. В вашем праве отказаться от меня. Ну, вдруг, я для вас недостаточно
