Доедали в молчании. Димка торчал в телефоне. Не то ли переписывался, не то ли просто просматривал сообщения, а я ненавязчиво так пыталась подсмотреть. Глаз нет да нет, а косил на гаджет.
Нет. Ну не с бабами же он там переписывался, верно?! Синицын и с бабами, смех, да и только! Потому, хмыкнув и успокоив саму себя, последовала его примеру.
У меня как всегда куча сообщений с приглашениями: приличными и не очень, комменты, лайки.… Ответив на парочку, уже хотела отложить телефон, но только сейчас заметила пропущенный. Бабуля… Новый звонок раздался, прежде чем я успела набрать. Озадаченно приняла вызов.
— Внуця, — узнала я деда голос, — ты шо спишь?! Просыпайся! А мы тута в гости приехали! Встречай! — затараторил.
Г-гостей?! Елки-метелки!
Послышалась возня, затем недовольные возгласы.
— Внуця, нас тута это прекрасная мадмуазель не пускает. В какую квартиру спрашивает. Дамочка, не хмурьтесь! Вам не идет. Какие наши годы! Вот, у меня наливочка…
— Ах ты, охальник старый! — услышала голос бабули. — Я те щас как дам наливочку! А вы чего милейшая глазками хлопаете? Не видно, женатый он! Женатый! Ишь ты ни совести, ни стыда! А ведь не первый десяток уже… А все туда же…
Господи.… Как в гости?! Как встречать?
— А не надо тут мои десятки считать! Сдался мне твой дед. У меня может свой есть!
А это, кажется, консьержка… Они же сейчас полдома на уши поднимут!
Так и есть, по звукам поняла, что родня настойчиво рвалась ко мне в квартиру. Их не смущало, что само нахождение квартиры они не знали. Вот дайте им пройти и все тут!
— Синицын! — заверещала подскакивая. — Ко мне тут… — и резко замолчала, вспомнив, что за басни вчера пела, — тетка приехала!
— Что? Какая тетка?
— Внуця, так какая квартира-то? — в трубке спросил дед.
— Четырнадцатая.
— Вот, четырнадцатая говорит.
— Ааа, так это ваша-то вертихвостка вчера заехала?! Ну, оно-то и понятно, откуда ноги растут.
Что? Вертихвостка?! Ну, я этой кикиморе старой…
— Нет, ну ты слышал, Коль! А еще в городе живет! Приличная вроде, тьфу ты!
— Синицын! Прячься! — выпалила, хватая его за руку.
Не дай бог, дед увидит! Они ж не поймут!
— Фролова, что опять ты придумала? — уперся он ногами в пол.
— Потом. Все потом… Тетка у меня, кхм, старая, злая гиена! Увидит — живого места не оставит! — я настойчиво потащила его к двери, но разве я хрупкая маленькая девушка могла справиться этим лбом?! — А может и жениться заставит! Она у меня знаешь какая.… Все мне мужа ищет! Сбагрить хочет!
Не то ли у меня сверх сила появилась, не то ли слова о женитьбе так отрезвляюще подействовали, но Синицын вдруг подался. Не шел сам, но тащить его было легче. На ходу накинула на него первое попавшееся, открыла дверь, как…
— Внуця!
Все кирдык! Аут! Гитлер-капут!
Я спиной чувствовала, как Синицын напрягся.
— Де-да, — промычала.
— Улька, ути моя хорошая! — бабуля сгребла меня в охапку, потрепала по щекам, пригладила волосы, и только потом заметила незнакомца за моей спиной. Изумилась, застыв с открытым ртом, дед кашлянул, а Синицын запыхтел, сверля мой затылок своим убийственным взглядом.
— Улечка, а это кто?
— Бабуль, это сосед. За солью зашел! А соли у меня ж нет, вот и уходит уже! — сочинила на ходу.
Повернулась, постаралась не обращать на покрасневшее лицо своего сожителя и шире открыла дверь. Мол, давай парень, погостил пора и честь знать! От этого наглого жеста, кажется, у него дернулся глаз. Нет. Не кажется. У него определенно нервный тик. Что ж он такой впечатлительный-то? Мы ж еще и суток вместе не прожили! Ну, подумаешь, не сиротка я! Так это ж радостная новость! Порадовался что ли…
— Ах, ну раз за солью, — хитро подмигнула ба деду, — а это у вас, что? — указала на его плечи, впопыхах на которые я накинула свою розовую шубку. — Улечка, не твоя случайно?
— Сейчас все такие носят, бабуль, — обворожительно улыбнулась. — Унисекс, называется!
Синицын фыркнул. Ну да, я умею выкручиваться, что сказать…
— Чего только не придумают, да, Колька? — толкнула бабуля его в бок, пока тот с интересом оглядывал Димку. — Людмила Никитична, — представилась, протягивая руку.
— Дима, — неловко пожал парень с заминкой.
— Митька, значит! — очнулся дед.
Оо, нет! Я знала этот цепкий взгляд.
— А я Николай Федорыч, — пожал руку Синице, — сосед значит. Ну, коль соли для тебя не сыскалось, то хоть завтраком накормим! Мы тут привезли кое-чего, а то ребенок, небось, с голоду помирает. А наливочка, какая у меня…
— Так, ша! — влезла бабуля, услышав слово «наливка». У нее на подсознательном уровне к этому слову протест. — Дай людям поесть сначала!
— Дак, куда ж мы без закуски-то, да, Митюнь?
Не ошиблась. Дед в глазах Синицына нашел себе потенциального собутыльника.
— Благодарю, но мне, пожалуй, пора, — с достоинством ответив, накинул мне шубку на плечи и как есть ступил за порог — босой и с голым торсом.
Вон оно как все просто оказалось! А я-то думала-гадала, как жилплощадь освободить. А надо было только и всего — своих родственников позвать.
Дед понял, что «добыча» ускользает, потому оперативно подхватил ошалевшего Синицына под руку, потянув в квартиру да приговаривая:
— Нет, Митюнь, это не дело. У меня ж внуця совсем взрослой стала. Вон, какая барышня — загляденье. Самый сок! Отметить надо! Да и потом, куда торопиться-то? Воскресенье — выходной.
«Митюне» идея была не по душе, как пить дать! Но противоречить не стал. Куда он голый и босой пойдет-то? И потом… Что я совсем, что ли, изверг? Человека выгонять в таком виде, когда на улице зима?!
На кухне мы с бабушкой принялись хозяйничать, в то время пока дед со всей настойчивостью пытался заставить Синицына: «дернуть по стопочке». Он естественно спортсмен до мозга костей держал оборону. Недолго, правда. Несколько наших случайно схлехнувшихся взглядов, и Синицын сам потянулся к рюмке. Опрокинул в себя, не поморщившись.
— О, это я понимаю! Это по-нашему! Мужик! — гордо заявил дед, между тем наливая вторую. От которой на удивление мой сосед не отказался.
— Хорошо, у тебя тут, Улька, — похвалила меня бабушка. — Просторно и чистенько.
— А главное — спокойно, бабуль.
— И то верно, — хихикнула она.
Бабуля меня понимала, как никто другой. Хоть и не была рада переезду, но понять могла. Пусть и собачились с мамкой. Это уж скорее издержки привычки.
Когда был готов закусь для деда, обед-завтрак для всех остальных, впрочем, в захмелевшем Димке я уже сомневалась. Они-то с дедом, похоже, спелись, точнее, спились.… В общем, мы с бабулей заставили их перетащить стол на середину, дабы сесть «по-людски».
Не больше получаса назад мы уже ели, поэтому мне кусок в горло не лез, а вот Синицын проглот накинулся на еду. Что у него там черная дыра, в самом деле?! Столько-то хомячить. Такого не прокормишь.
— Улька, а ты чего не ешь?
Бабуля своим зорким оком все заметила.
— Да, ем я…
— Тю! А-то я не вижу! Ты мне эти свои диеты брось! Будешь как вобла высушенная, а нам еще тебя замуж выдавать.
— Слушай бабку свою, внуця, — вставил свои пять копеек дед, икнув.- Мужики суповой набор не любят. Да, Митюнь?
Митюня мрачно вперился в меня. Осмотрел с головы до пят. Оценивающе так, что я вся подобралась и выпрямилась. Уж больно неожиданной оказалась его заинтересованность. После хмыкнул и затолкал в себя остатки мяса.
— Да, Николай Федорович.
Ах так? Ну, уж нет, расходиться жирами я даже ради этой гордой пташки не готова.
Представляю, как бы мне девки из тусовки обзавидовались. Небось, год бы желчью плевались, пронюхай, что я Синицу на обед с предками затащила. Вот умора! Однако болтать о сием прецеденте я не собиралась. С них станется, мне потом иголки в сумки тыкать и по бабкам шастать. Говорю ж, лакомый кусочек этот Синицын. И весь мой. Во всяком случае, сейчас.
