рассказать мне о беременности. Моим ребенком. А я даже слушать ее не стал.
Вопросов гораздо больше, чем ответов, а так как у меня нет ни хрустального шара, ни желания на нем гадать, то я бросаю очередной взгляд на листок, вбивая в память адрес и встаю из-за стола полный решимости навестить единственного человека, который знает правду.
Дорога до ее дома занимает больше сорока минут и все это время набатом в голове звучит лишь одна фраза. У меня есть сын. У меня есть сын. От нее. От девушки, которую я когда-то любил и боготворил. От той, что предала меня.
С трудом представляю Алису в этом, богом забытом, спальном районе, но видимо, за эти шесть лет ее жизнь, действительно круто изменилась.
Одновременно со мной к обычной панельной многоэтажке подъезжает серебристый внедорожник и я даже не особо удивляюсь, когда водительская дверь распахивается и из нее выходит Алиса. Что там она говорила по поводу того, что у нее нет машины?
Что, вообще, из того, что она мне сказала — правда? И самое главное, почему скрыла ребенка? Моего ребенка??
Я глушу мотор и уже открываю дверь с целью выяснить все здесь и сейчас, когда замечаю, что в машине она была не одна. Алиса обходит авто, открывает заднюю дверцу и на тротуар выпрыгивает мальчуган. Машина высокая, поэтому Алиса заботливо ловит его. На пару мгновений ее губы касаются его лба, а меня пробивает электрический разряд за электрическим разрядом. Двести двадцать вольт беспощадно проносятся по венам и сметают все на своем пути, подпитывая мою эйфорию еще больше, когда она нежно треплет по волосам и опускает на землю.
Мой сын.
Подсознание услужливо рисует мне красочные картинки их жизни вдвоем. Прогулки в парке, веселые карусели, дни рождения и кучу других моментов. Моментов, которые я пропустил. Которых она меня лишила.
Рука так и замирает на ручке и сердце предательски пропускает пару ударов. Я с жадностью вглядываюсь в незнакомый силуэт: темные волосы, худощавый… Невольно улыбаюсь вспоминая себя в детстве, только ленивый не пытался меня накормить, и несмотря на регулярные тренировки в спортзале, массу я смог набрать только несколько лет назад.
Но через мгновение пацан оборачивается и улыбка моментально сползает с моего лица, а где-то в районе груди начинает снова кровоточить. Он не может быть моим сыном. Несмотря на то, что мой прапрадед по материнской линии был татарином и меня назвали в честь него, внешность у меня чисто славянская. А вот мальчик то ли якут, то ли бурят. Родства между нами точно быть не может, а значит Алиса…
Лживая дрянь. Просто лживая дрянь!
На секунду мы с ним даже встречаемся взглядами, он с восхищением смотрит на мою тачку, но затем мать его окликает и он спешит догнать ее у подъезда, хватает ее руку и они вдвоем скрываются из вида. Громкий хлопок закрывающейся двери выводит меня из ступора и я с ревом срываюсь с места.
Какая же она лживая дрянь! Даты сходятся, в этом сомнений нет. А значит тогда она спала не только со мной. Интересно, это был кто-то постоянный? Или просто случайная связь? Способ забыть меня? Я весь месяц тогда не находил себе места, корил себя за то, что довел ее до апатии, чувствовал вину за ее прогулы и отсутствующий вид в те дни, когда она все-таки появлялась на учебе. Я был уверен, что причина всех ее бед — именно я. И переступив через себя, избавил ее от страданий. Самоликвидировался из ее жизни.
Но получается, что когда она в своей комнате плакала и говорила, что не готова отпустить меня… она уже была с кем-то другим? Почему-то от этого становится особенно противно и я чувствую как желчь начинает подступать к горлу. Гадство. Даже хваленая дыхательная гимнастика моего мозгоправа сейчас не помогает. Дрянь. Какая же она дрянь.
Нажимаю на кнопку звонка и нервно поглядываю на часы. По дороге из поликлиники мы попали в пробку и теперь я безбожно опаздываю за сыном в сад. Тимур и так расстроился утром, что идет туда без лучшего друга, а если я заберу его позже всех — будет дуться весь вечер.
Наконец, дверь распахивается и на пороге появляется заспанная соседка.
— Прости, — виновато произносит она. — Заснула все-таки.
— Ничего страшного, — отмахиваюсь я, сдавая ей на руки внука. — Надо было написать, что собираешься прилечь, я бы тогда с Костиком вместе за Тимуром съездила.
— Да я не думала, что засну, — поясняет Саяра. — Обычно мигрень если разойдется, то дня три минимум не отступает, ты же знаешь.
— Знаю-знаю, — произношу с сочувствием и чмокнув ее в щеку, сбегаю вниз по ступенькам.
— Спасибо, детка. Я твоя должница. — доносится мне вслед.
За последние шесть лет мы столько раз выручали друг друга, что уже наверное, и не сосчитать кто кому должен.
Мы появились в жизни друг друга очень вовремя. Я не любительница сваливать все на судьбу, но до сих пор уверена, что именно она свела нас с Саярой вместе.
Мы обе тогда были в очень сложном положении.
Я была на пятом месяце беременности и как раз узнала, что хозяйка танцевальной студии, в которой я трудилась нагло меня обманывала.
Когда Виола только взяла меня на работу, я была уверена, что вытащила счастливый билет. У меня не было профильного образования, но было много энтузиазма и четкое осознание того, что эта работа мне нужна позарез, а иначе мне не выжить.
Именно поэтому я и согласилась на минимальную оплату, экономила на всем и ждала, когда студия наберет клиентов, будет надежно “держаться на плаву” и Виола поднимет мне оклад.
Я вела четыре утренние группы пилатеса и три вечерние танцевальные у девочек. Каждый день. Без выходных.
В моих группах было много людей, но Виола объясняла, что большинство из них купили абонементы на год с большой скидкой, поэтому я и получала копейки. Каждый раз она обещала, что сможет повысить мне оплату как только наберется больше клиентов. И каждый раз я ей, конечно, верила.
Правду я узнала совершенно случайно от коллеги. Света вела в нашей студии направление пол-данс и когда мы разговорились о зарплате, выяснилось, что никаких таких скидочных абонементов не существует.
Виола даже не стала особо оправдываться. Она сказала, что загуглила мою фамилию и прекрасно знала,
