наваждение длится лишь секунду, и новый босс делает шаг к микрофону, начинает короткую речь. Всего лишь несколько слов:
– First of all I want to…
“Вначале я хочу” – перевожу на лету фразу, проговоренную на классическом английском. Для зала речь переводит расторопный переводчик, а я просто ловлю журчащий поток иностранных слов, впитываю тембр очень приятный, бархатистый, обволакивающий и пробирающий до мурашек.
Для меня, как для будущего переводчика, сейчас открывается хорошая возможность поучиться произношению у носителя языка.
Я столько часов угрохала на занятия в наушниках, скрупулезно интонируя и выговаривая фразы на языке, который, в принципе, как мне все же кажется, мне никогда не понадобится в повседневной жизни.
Ну в школе могу преподавать язык, да и все, пожалуй. О загранице я не думала никогда. Правда, даже у нас на заводе у руководящего состава референты обязаны владеть дополнительным языком.
Но как-то туда я никогда не метила. Связи везде нужны, а эффектные секретари из головного здания – не мой уровень и я об никогда не забываю.
Мама в свое время просто настаивала, чтобы я поступила в иняз, выбрав кафедру английского языка и литературы. Не знаю, почему. Но она хотела, чтобы дочь владела английским. Может, начиталась книг и насмотрелась сериалов, где без знания иностранного даже в уборщицы в Москве не берут.
Языки я все же полюбила, ответственно подошла к изучению и в тайне мечтала, что однажды буду учиться в МГУ, бредила этой идеей и вкалывала, работая над произношением, грамматикой, отрабатывала слова, доводя их до автоматизма.
– I am planning to…
Твердый голос Каца разлетается по залу и заставляет слушать, скорее, его, а не переводчика.
Только вот то, что я выхватываю, меня заставляет покрыться липким потом:
На предприятии я планирую реорганизацию труда и повышение квалификации сотрудников. Намерен лично держать все на контроле.
Вот это его “Лично держать на контроле” звучит как-то зловеще.
Я ерзаю на стуле и сердце отбивает барабанную дробь, не знаю, почему, но мне кажется, что он по мою душу пришел…
Тем временем Димитрий скупо информирует о грядущих планах. Передавая свою уверенность в массы, словно гипнотизируя всех собравшихся, которые завороженно наблюдают за холодным блондином.
А я… опять рассматриваю его с жадностью. Что-то внутри откликается на него интересом и… страхом. Патологическим ужасом. Я не могу понять своих чувств. Мне как будто страшно на него смотреть, и тем не менее я не могу оторвать от него взгляда.
Сумасшествие просто.
Никогда вживую подобных мужчин видеть мне не приходилось. Энергетика силы буквально рикошетит от него, пуская каждый жест сквозь меня.
Не могу понять себя. Вот так вот с первого взгляда можно ли пропасть, захлебнуться под металлическим холодом постороннего человека?
Его фразы четкие, короткие, где-то даже рубленые. Переводчик доносит до сознания слушателей смысл, но мне кажется, что все подпадают именно под властный тембр нового хозяина всего и вся.
И я… я пропадаю, тону, все внутри трепещет истомой, предвкушением и пониманием, что Димитрий Кац никогда не заметит серую невзрачную девчонку, притаившуюся в этом переполненном людьми зале.
– Thank you for your attention.
Завершает свою речь типичной ничего не значащей фразой. Скорее, он не то, чтобы действительно благодарит за внимание, а просто заканчивает свой монолог английским штампом вежливости.
Затем самый влиятельный человек нашего округа смело спускается со сцены и специально заходит в пекло, оказываясь окруженным журналистами, камерами и микрофонами.
Я же, как пришпиленная, наблюдаю за возвышающимся чуть ли не на голову над всеми мужчиной. Он стоит ко мне полубоком. И со своего места мне прекрасно виден его четкий профиль с длинным, по-мужски красивым ровным носом, высоким лбом, который открывают зачесанные назад пепельные волосы.
Он реагирует на вопросы и отвечает привычно, индифферентно как-то, безэмоционально.
Темная ткань пиджака идеально оттеняет яркую внешность блондина. Хотя он, наверное, и в рваной майке вот так же излучал бы превосходство над всеми.
Я не могу назвать этого мужчину красавцем в общепринятом понимании этого слова. В нем напрочь отсутствует слащавость, внешность грубая в чем-то, хотя он бесспорно притягивает взгляд, в нем чувствуется нечто потустороннее, он словно руководит творящимся вокруг него ажиотажем.
Как-то ревностно замечаю, что Димитрий направил объектив своих необыкновенно ярких зеленых глаз на красавицу-журналистку, которая что-то упоительно вещает, переводчик активно работает, переводя задаваемый вопрос, а мне вдруг становится не по себе от той странной энергетики, которая незримо витает между этими двумя. Дослушав перевод, Кац вдруг ухмыляется.
Это не улыбка, вернее, его губы раздвигаются в странную порочную изломанную линию, демонстрируя белоснежный оскал с по-звериному выдающимися массивными клыками.
Меня от этого холодного, безэмоционального жеста бьет током и становится как-то не по себе. Словно подглядываю за другими в замочную скважину.
Подмечаю, что он весьма циничен и явно пресыщен женским вниманием.
А я... я лишь могу смотреть со стороны, наблюдать безликим пятном, затерянным в толпе...
Мы не так далеко от сцены все-таки устроились, мое обострившееся зрение подмечает все нюансы и почему-то в груди больно. От его взгляда, от чисто мужской харизмы, направленной на другую женщину.
Вижу, как журналистка смущается, бросает томные взгляды на мужчину, а Димитрий рассматривает ее отстраненно, нагло, так, словно она… голая.
Меня тянет отвернуться и поджать губы от обиды. Не успеваю обдумать, почему столько чувств рождается у меня к постороннему мужчине, как до сознания доходит негодование подруг:
- Девки, мне плохо, он ее одним взглядом уже раскатал… нет там шанса для нас. Глупо было даже думать о таком…
– Вы лучше думайте, насколько сложный рабочий период нам предстоит. Этот шкуру со всех спустит, – весомо отвечает Лидия Александровна.
Пытаюсь отойти от своего состояния и соглашаюсь с замечанием самой старшей коллеги.
– Да, несладко нам приде…
Не договариваю. Замолкаю. Из меня будто воздух выкачивают, когда мужчина резко заканчивает отвечать на вопросы и разворачивается в сторону выхода из зала.
Как по касательной, толпа начинает двигаться вместе с ним, журналистов оттесняют мужчины в строгих костюмах и с лицами кирпичом. Телохранители.
И в этой неразберихе блондин, словно споткнувшись, резко останавливает свой взгляд на мне…
Кац чуть поворачивает голову, зеленые, яркие, насыщенные глаза цепляют мой взгляд буквально на доли секунды, но и этого хватает, чтобы вышибить воздух из груди.
От меня к нему незримая нить тянется, кажется, что где-то ударила молния и уничтожила линию передач, вырвав с корнем провод, который упал на асфальт под гнетом природного буйства,
