Чеканя шаг, я прошла мимо, не взглянув в его сторону, но точно зная: он не посмотрел на меня. Для нас в порядке вещей делать вид, что мы никто друг другу. Пустое место, о которое кто-то довольно часто вытирает ноги.
Хватит.
Последнюю пару я просто прогуляла. Поехала домой и принялась готовить ужин, молоть кофе, искать фильм на вечер, чтобы приятно провести время с отцом. Я не буду мстить Марку. Это просто последний шанс, дань нашей близкой дружбе, которая так трагично закончилась. Если нет… Если нет, то пусть катится ко всем чертям. Никогда больше и слова не скажу, потому что боль внутри черствеет. Потому что та вина, засевшая в груди сжимается в камешек и царапает острыми гранями сердце. Сколько мне еще мучиться? Я ведь даже не знаю, в чём виновата перед ним, но он иногда, когда начинает меня замечать, так смотрит, будто… Будто я предала.
Когда вернулся отец, я как раз уже накрывала на стол. Он был очень пунктуальным и того же требовал от нас.
— Как прошел день? — спросила, целуя его в колючую щёку и помогая снять пиджак.
— Прошел прекрасно. Заключили новый контракт с поставщиком. На этот раз на более выгодных условиях, ведь на прошлом у нас была просто зверская комиссия, — отец сполоснул руки, вытер полотенцем и сразу сел за накрытый стол. — А где Марк?
Я уже хотела ответить, как в двери забряцали ключи.
— Вовремя, — хмыкнул глава семьи.
Марк прошел на кухню, кивком поздоровался с отцом и, как обычно, не заметил меня. Я привычно поставила перед папой тарелку с супом, взяла в руки вторую и, глядя брату в глаза, сообщила:
— Твой любимый.
Он снова сделал вид, что не услышал. Не заметил.
Сжала зубы, но не стала настаивать. Мы прекрасно поели. С отцом. Марк, как всегда, не притронулся даже к ложке. Всё так же продолжал сидеть откинувшись на спинку резного стула и смотреть куда угодно, лишь бы не на стол. Возможно, он уже поел где-то. Возможно, собирался позже. Мне неведомо. Одно знаю точно: больше я не буду пресмыкаться.
Как только с ужином было покончено, он поднялся к себе. Провёл там ровно час, пока мы с отцом смотрели фильм, а потом спустился и молча ушел из дома.
Я была не в восторге от того, что чувствовала. Ненависть вперемешку с обидой и виной. Тот ещё ядовитый коктейль, который изо дня в день отравляет существование.
Когда отец ушел спать, я поднялась наверх и дернула дверную ручку в комнату брата. Закрыто, что не удивительно. Не то чтобы я пыталась пробраться когда-нибудь внутрь, но много раз видела, как он запирает её на ключ.
Хмыкнув, подумала, что для меня не проблема её открыть, что уж говорить об отце, который имеет на то полное право. Ещё год назад Марк подвергался полномасштабным проверкам на употребление и хранение наркотиков, алкоголя и прочей дряни, что он бывало притаскивал домой. Или это были его дружки? Неважно.
Я вернулась в свою комнату, стянула с себя одежду и, завернувшись в полотенце, отправилась в душ. Единственное неудобство в том, что ванная комната у нас с братом одна и находится она в коридоре. Раньше мы воевали за право попасть в неё первым, а потом мне просто пришлось вставать на тридцать минут раньше или мыться перед сном, ведь воевать с этой громилой бесполезно. Он просто сдвигал меня в сторону и полчаса принимал душ, пока я опаздывала всюду, куда только можно было.
Этим вечером меня бесило абсолютно всё. Особенно тот факт, что все мысли крутились вокруг козлобрата, которого хотелось распять на собственной ненависти и четвертовать ножом из гнетущей меня вины.
Так выглядят боль и бессилие.
А ещё меня пугало, что я так много из-за этого парюсь. Слишком много, чтобы не задаваться вопросами и не начинать снова из-за этого психовать.
Дергаными движениями повернула кран горячей воды и вздрогнула от хлынувшей из него холодной, медленно набирающей нужную температуру. Сжала зубы и прикрыла глаза, оперевшись на стенку.
Я для себя уже всё решила. Сделала это давно, но никак не могла найти сил, чтобы переступить через собственные принципы, вбитые в мою голову с детства.
Моя семья — моё всё.
Именно так звучат в моей голове убеждения, когда Марк смотрит сквозь меня, словно не существует человека, названного его сестрой. Какая же это сестра? Это никто.
Завтра так и будет. Не будет брата, как нет и сестры.
Приняв душ и обернувшись в полотенце, я вышла в коридор и вдруг столкнулась с Марком взглядами. Братец открывал дверь в свою комнату, но, услышав шум, обернулся, вынудив меня замереть. В коридоре было прохладно, поэтому я незамедлительно покрылась мурашками, но глаза не отвела, как не сделал этого и сам Марк. Он пристально посмотрел на меня, изучив с головы до ног и… усмехнулся.
Кажется, моё сердце стучало в горле. Я вдруг почувствовала себя совершенно голой, будто не было большого махрового полотенца, скрывающего мою наготу от потемневших глаз. Выдохнула и стремительно отправилась в свою комнату и, только после того, как сама закрыла дверь, услышала, как хлопнул своей Марк.
Прислонилась к морёному дубу, пытаясь успокоить колотившуюся в груди мышцу.
Какого хрена сейчас было?
Глава 3
— Я уезжаю на несколько дней, — сообщил папа следующим утром. — Оставляю все на тебе, Марк. Я же могу быть уверенным, что ничего не произойдет за время моего отсутствия?
Я замерла, так и не перевернув уже румяный оладушек и совершенно пропустив ответ Марка. Папа уезжает? Почему так спешно? Он и раньше летал на командировки, но предупреждал за неделю. А сейчас… Что-то срочное?
— Пап, надеюсь, ничего серьёзного? — обеспокоенно спросила и, наконец спохватившись, вытащила со сковороды подгоревшую выпечку, чтобы в итоге выбросить. Блинчик почернел с одной стороны и был абсолютно несъедобным.
— Буду разбираться на месте. Филиал в Питере меня беспокоит. Кажется, стоит найти нового руководителя, — отозвался он и сразу же сменил тему, потому что никогда не любил говорить за едой о работе: — Тебе что-то привезти, Поля?
— Мне? — я в растерянности повернулась к нему. — Не знаю даже…
Марк закатил глаза и, отложив свой ключи от машины, которые он вертел до этого, бросил взгляд на наручные часы. Явно считает секунды до конца завтрака.
Поджав губы, специально медленно сервировала папе оладушки, продолжая с ним беседу про достопримечательности Питера. Сегодня я поставила тарелку лишь перед отцом, проигнорировав брата. Пусть ест и дальше в своем кафе.
Мы быстро позавтракали, и я помогла собрать вещи отцу — он сразу после офиса направится в аэропорт.
— Будь благоразумным и береги сестру, — перед самым выходом родитель тяжело посмотрел на Марка, который выглядел более чем раздраженным. Ему претила мысль, что я опять остаюсь на его попечении.
— Я уже взрослая, па, — напомнила, тоже раздражаясь. Сейчас Марк обязательно выдаст какую-нибудь шпильку. — Не беспокойся, все будет хорошо.
Как в воду глядела. Он, усмехнувшись и оперевшись плечом о стену, съязвил:
— А я буду и днем, и ночью благоразумным, чтобы, не дай Бог, конечно, с головы нашей Полечки не выпал ни один волосок. Чтобы…
— Не паясничай, — перебил его Довлатов-старший.
— Что ты, отец, я совершенно…
— Не всерьез, — мрачно завершила я за братца, тяжело посмотрев на него. Он выдержал мой взгляд с усмешкой на губах. В итоге отвернулась первой я. — Ты же знаешь, пап, что Марк совершенно не умеет шутить. Я бы его научила, но он уверен в своей неотразимости.
Он слушал с той же усмешкой, но ничего не ответил. Я ведь пустое место.
Попрощавшись с папой, я убежала в универ. Немного опаздывала, а Влад, наш водитель, в отличие от Марка, управлял автомобилем идеально. Ни разу не превышал скорость, не обгонял и не совершал никаких маневров, отчего плелись мы достаточно долго. К началу пары я не успела, и меня не пустили в аудиторию. Кажется, везение с тех самых пор, как Марк переступил порог нашего дома, обходит меня за парочку тысяч километров, но вот за ним явно ходит по пятам.
