со своей группой добился большого успеха. Они долго и упорно трудились ради этого. У них появилась возможность подписать контракт с небольшой звукозаписывающей компанией. С того момента, как мама заболела, я знала, что навсегда останусь в Саутволде и никогда ее не оставлю. Никогда. Жизнь Риска должна была состоять из разъездов. Его талант был огромен, что бы запереть его в нашем маленьком прибрежном городке. Я знала это, даже если он не знал.
Расставание с ним было единственным способом, что бы он мог осуществить свою мечту. Я знала, что останусь в Саутволде, а он, встречаясь со мной, в конце концов отказался бы от своей карьеры. Так сильно он меня любил, таким человеком был. Я не хотела расставаться с ним. Конечно, хотелось держаться за него вечно и никогда не отпускать, но это было эгоистично, не только моё счастье, но и его имело значение
Пребывание в Саутволде разрушило бы Риска. Меня убил бы отъезд отсюда.
Единственным правильным решением было расстаться, что и случилось. Я всю жизнь знала этого парня. Встречалась, любила его в течение трёх лет и внезапно он перестал быть частью моей жизни. Как я и ожидала, он все-таки достиг своей мечты стать успешным музыкантом. Через полтора года после того, как Риск, а так же Хейс и Мэй, его друзья и коллеги по группе, переехали в Лос-Анджелес, их дебютный альбом достиг первого места в чарте Billboard 200. Они побили рекорды самого быстрого дебютного альбома рок-группы, который сразу стал номером один в более чем пятидесяти странах. Продажи их альбома за первую неделю выхода были самыми высокими среди всех рок-групп в год их дебюта в США и Великобритании.
Это было только начало для «Blood Oath».
Как я и предчувствовала: они ворвались на мировую сцену и взяли ее штурмом. Каждый знал, кто они такие, не только благодаря красивым лицам участников группы, но и благодаря их необузданному таланту. Они не играли осторожно. Они не придерживались цензуры. Они были воплощением рок-н-ролла. Неоднократно они выигрывали «Грэмми», «Бритт» и даже получили «Оскар» за песню, прозвучавшую в фильме. Парни достигли всего чего хотели и даже больше. И я не могла не радоваться за них. Я — их первая поклонница, никто не знает этого, кроме ребят.
Первый в истории фанат «Blood Oath», я уже тогда четко понимала, что не буду последней.
Об их достижениях я знала не больше, чем о них самих и то только потому, что это была безопасная информация, которую я могла исследовать. Была в курсе, что «Blood Oath» знамениты и их знает весь мир. Но за девять лет я не слышала ни одной их песни, кроме инструментальных версий. Не то чтобы не хотела, я просто не могла с этим справиться. Риск был ведущим вокалистом группы, а его потрясающий голос, был одной из немногих вещей в этом мире, которые могли мгновенно уничтожить мое самообладание.
Прошло девять лет с тех пор, как мы расстались. Тогда в последний раз я видела его, слышала его голос, наслаждалась его поцелуями, и если бы услышала, как он поет, хотя бы секунду, снова испытала бы всю боль от потери любимого человека. Когда-то Риск был моей скалой, партнером в преодолении трудностей, любимым звуком, но теперь… теперь он был спусковым механизмом для моей боли, напоминающим мне о том, какой идеальной была моя жизнь и что у нас с ним было. Он — постоянное напоминание о том, что сейчас я едва держусь.
Я надевала наушники, чтобы защитить себя от него.
Двери лифта были закрыты, когда я открыла глаза. Мне пришлось еще раз нажать кнопку своего этажа. Двигаясь по знакомому коридору к комнате матери, я осознала, что прошла целая неделя с тех пор, как она поступила в больницу. Несколько недель мама находилась в больнице с пневмонией, которая становилась все хуже и хуже. Она достигла той стадии болезни, когда с медицинской точки зрения для неё уже ничего нельзя было сделать. Нам рекомендовали перевести её в местную больницу, где она смогла бы провести свои последние дни в привычных условиях.
Девять лет назад болезнь Альцгеймера была на ранней стадии, а теперь перешла на последнюю. Болезнь быстро прогрессировала и сейчас стремительно приближала к концу жизнь моей мамы, а у меня не было возможности как-то ее замедлить.
Мама, которую я навещала сейчас, была лишь оболочкой той, прежней женщины. Моменты ясности становились все реже. Она мало что могла сделать сама, речь становилась хуже и хуже. Каждый раз она спрашивала меня, кто я, и смотрела, как на незнакомку с улицы. В такие моменты мое сердце болело, но я всегда старалась сохранить улыбку на лице, потому что, если для меня это было тяжело, для неё было — ужасно. Мама уже не понимала что происходит вокруг.
Единственный человек, который испытал то же что и я был мой отчим Майкл О'Рурк. Они с мамой поженились через три месяца после постановки диагноза и, хотя я называю его по имени, во многом он был моим отцом. Он был рядом в очень темный период моей жизни, и сейчас, с полной уверенностью, могу сказать, что без него я не смогла бы прожить последние девять лет.
— Фрэнки?
Подняв глаза, улыбнулась: мужчина, о котором я думала только что, окликнул меня по имени. Когда я подошла ближе и увидела обеспокоенное выражение его лица, то ощутила, как сжался желудок. Я сняла наушники и положила их вместе с телефоном в сумку.
— Что случилось? — спросила я, остановившись перед ним.
Он положил руку мне на плечо.
— Плохой день, — ответил он.
У меня опустились плечи. Вот вам и воплощение моего хорошего дня в реальность.
— Черт, — я смахнула волосы с лица. — Что случилось?
— Перед твоим приходом она поскандалила с медсестрой. К счастью, обошлось без травм с обеих сторон.
Мое сердце ухнуло вниз.
— Скандалила? — Я была ошеломлена. — Моя мама скандалила?
— Я знаю, дорогая. Она самая милая женщина, из всех, но нам также известно, как прогрессирует эта болезнь, как влияет на человека и меняет его. Последние два дня мама реагирует по-другому. Она более злая, огрызается и ругается на медсестёр.
Я потёрла шею рукой.
— Как она сейчас?
— Спит, — ответил Майкл. — Она была очень взволнована, когда я пришёл в девять, но сейчас уснула. Ей дали успокоительное, чтобы облегчить состояние.
Я кивнула.
— Как ее грудная клетка?
— Все то же самое, я надеялся, что легкие станут почище, но ничего не
