Ознакомительная версия.
Наверное, он понял, о чем она думает, – спрятал пистолет за пазуху и сказал:
– Не бойтесь.
Его голос звучал спокойно, и Саша успокоилась.
«Он спортсмен, наверное, – подумала она. – Только что дрался, а дыхание не сбито».
– Я не боюсь, – сказала она.
– Да, вы не робкого десятка.
Ей показалось, что он улыбнулся; в точности это нельзя было понять из-за темноты.
– Откуда вы знаете? – спросила она.
– Они вам приказали не кричать, а вы им назло закричали.
– Мне нельзя приказывать.
– Извините, я не мог добежать быстрее.
– Я не в обиде.
Саша наконец улыбнулась тоже. Все, что связано с человеческим голосом, она чувствовала во всех тонкостях. Его голос звучал с совершенной естественностью, и нельзя было не улыбнуться в ответ на его улыбку.
– Вы и так успели вовремя, – сказала она. – Спасибо. Вы охранник?
– Нет.
– А почему у вас пистолет?
– Случайно. Оказалось, это правда, что пистолет и доброе слово убеждают лучше, чем просто доброе слово.
Это явно была какая-то цитата. Саша терпеть не могла удачного цитирования к случаю, но естественность его интонаций была существеннее, чем нарочитость чужой фразы.
– И кто же это сказал? – все-таки поинтересовалась она.
– Аль Капоне.
В его голосе мелькнуло смущение. Похоже, он тоже понял, что его слова прозвучали слишком кстати. Саше понравилось, что он это понял. Ей вообще понравилось его появление – еще бы! – и эффектность этого появления ничуть не мешала приятному от него впечатлению.
– Вы гангстер? – спросила она.
– Нет, – совершенно серьезно ответил он.
Тут Саша не выдержала и рассмеялась.
– Да, гангстеры такие не бывают, – согласилась она.
– У вас есть знакомые гангстеры? – хмыкнул он.
– Ну, если только сегодняшние. Правда, познакомиться мы толком не успели.
Теперь, когда потрясение окончательно прошло, Саша почувствовала, что скула, которую доморощенный гангстер сумел задеть кулаком, болит довольно сильно. И губа еще!.. Хороша же она сейчас с распухшей губой!
– У вас сумочка была? – спросил он.
Она ахнула. Конечно, у нее был с собой клатч и, конечно, теперь его нет! И палантина тоже нет. Как ни поспешно убегали грабители, а прихватить с собой ее пожитки не забыли.
– Можно я вам салфетки дам? – спросил он. – И воду. И куртку. А то на вас смотреть холодно.
Прежде чем Саша успела ответить, он достал из кармана своей штормовки пачку бумажных платков и маленькую бутылку воды. Потом снял штормовку и надел на Сашу.
Штормовка была плотная, как картон. Точно такую привез однажды из сибирской экспедиции папин брат, геолог. Саша училась тогда в десятом классе и надела ее в поход, а потом долго считала это одним из самых удачных поступков своей жизни, потому что из всего класса только она спаслась от невыносимых комариных туч.
Штормовка была теплая и тяжелая. Саша этому удивилась, но тут же поняла, что чувствует тепло человека, а не ткани, и тяжелая эта штормовка потому, что в ее многочисленных карманах лежат разнообразные полезные предметы вроде воды, платков и пистолета.
– Спасибо, – сказала она.
Он скрутил крышечку на бутылке. Вода с шипеньем брызнула во все стороны.
– Извините, – сказал он, быстро отводя руку с бутылкой в сторону. – Газированная, и взболталась еще.
Он говорил что-то очевидное и обыденное, его слова явно относились к тому пустому потоку жизни, о котором Саша с такой тоской, с таким страхом думала пятнадцать минут назад.
Но теперь она никакой тоски не чувствовала, и страха не чувствовала тоже.
«Драка, видимо, взбодрила», – весело подумала она.
Саша вынула из пачки бумажный платок, он налил на него воды, она приложила платок к губе.
– И вот сюда еще, – сказал он, вытянул из пачки второй платок, намочил его и приложил к ее скуле.
Похоже, он, как и она, волшебным образом обрел способность видеть при одном только звездном свете. А, нет, не при звездном – луна взошла; это она в пылу борьбы не заметила просто.
«Кроме мордобития, никаких чудес», – подумала Саша.
Все веселее ей становилось, и все менее могла она объяснить причину своего веселья, и все менее хотела себе ее объяснять. Ну да она никогда и не была любительницей покопаться в собственном сознании. Это Кира у них обожала выявлять причинно-следственные связи, где надо и где не надо.
– Бодягу надо бы приложить, – сказал он. – Она синяки убирает.
– Что-что приложить? – удивилась Саша. – Бодяга – это же тягомотина.
– Это водяной мох. Девичьи румяна. Мама мне в детстве всегда прикладывала.
– Дрались, видать, часто, – заметила Саша. – А почему румяна?
Она не удивилась бы, если бы бодяга тоже нашлась в одном из карманов его штормовки.
– Дрался не чаще необходимого. – Он пожал плечами. – А почему румяна, не знаю. Наверное, она для цвета лица полезная, бодяга. – И спросил, отнимая платок от ее скулы: – Вы куда шли?
– К воротам.
– Это в другую сторону.
– Я уже поняла, – кивнула Саша. – Просто от досады дорогу перепутала.
– Давайте я вас провожу, – сказал он. – Меня Сергеем зовут.
– Александра.
Они пошли по аллее.
– Платье у вас такое… – сказал он. – Шумное.
– А стихи есть, – вспомнила Саша. – «В шумном платье муаровом вы проходите морево». Игорь Северянин.
Она сказала это и удивилась: надо же, сама цитирует к случаю. Но так же, как его слова про пистолет и доброе слово, это не показалось ей сейчас нарочитым.
– Странные стихи, – заметил Сергей.
– Что странного?
– Ну, не странные, это я неточно сказал. Мне за себя странно – что я их сразу понял, – объяснил он. – Хотя как это, проходить морево, вообще-то непонятно. – И спросил: – А почему вы шли в досаде?
Ей вот не стихи странны были, а его вопрос. В его голосе не слышалось стремления обаять и покорить. Саша отлично распознавала это нехитрое мужское стремление и ставила его не выше такого же нехитрого женского кокетства. Да, в голосе Сергея его не было точно. Потому она и удивилась – если он покорять ее не стремится, то какое ему дело до причин ее досады?
Ознакомительная версия.
