шагом врывается Кирилл.
— Какого чёрта ты не дала Наташе флешку? — и судя по голосу, он в бешенстве.
Внутренне сжимаюсь от его голоса, но я знала, что так и будет. Хотя, конечно, надеялась, что у Кирилла осталась хоть капля совести. Илья оглядывается на меня, а я улыбаюсь ему. Сын ни в коем случае не должен почувствовать мой страх. Мы стоим в холле, Кирилл сверлит меня взглядом.
— А почему я должна позволять незнакомке шастать по дому? — на уме у меня более звучные эпитеты, но не хочу выражаться при сыне.
— Я специально вчера отправил помощницу, чтобы она забрала флешку из кабинета. А теперь у меня сорвалось совещание.
— Ну, простите. Ты меня с ней не знакомил. Откуда мне было знать, кто она такая.
— Илья, поднимись в свою комнату, — Кирилл переводит взгляд на сына и молчит, пока он не покидает прихожую.
Как только мы остаёмся одни, взгляд мужа становится ледяным так же, как и голос.
— Ты, кажется, не поняла прошлого урока. Повторить?
Он надвигается на меня, и я должна испугаться ещё больше, но мне почему-то всё равно. Что он может мне сделать? Унизить? Уже унижал. Изнасиловать? Тоже было. Разве что остаётся меня избить.
— Я твоя жена. Ты сам заставил меня выйти за тебя замуж. Я не просила тебя об этом. И если ты думаешь, что я буду принимать каждую твою подстилку с поклоном в своём доме, то ты ошибаешься. У меня тоже есть достоинство, и я не дам тебе смешивать меня с грязью.
Кирилл стоит почти вплотную, может, ждёт, что я отступлю, но нет. Я стою на своём, как вчера перед его помощницей. С такими только так. Они не понимают доброты и культурного общения. Только силу и власть.
И это работает.
— И кто же тебя с грязью смешивает? — голос Кирилла смягчается, в интонации уже нет того вызова.
— Твоя любовница. Она вчера очень хорошо показала какого обо мне мнения. И про то, что ты каждый день её трахаешь тоже рассказала. Ты же очень страстный, а я не соответствую твоим стандартам красоты.
— Она так сказала? — он поднимает бровь, хочет что-то сказать, но замечает рюкзак за моей спиной.
— Куда это ты собралась?
— Я…я хотела съездить по делам, — секундная заминка стоит мне новой вспышки недоверия.
— И куда, если не секрет.
— В гости.
— К кому?
— К классной руководительнице, — говорю первое, что приходит мне в голову. Посвящать его в свои проблемы не хочу. Ещё не хватало презрительного взгляда из-за того, что я дочь алкоголички.
— Где она живёт? — голос Кирилла обманчиво мягкий, а в карих глазах дьявольский блеск.
Вопрос застаёт меня врасплох. Я никогда не умела врать. Сама себя сдавала. Вот и сейчас меня бросает в нервную дрожь, я начинаю заикаться.
— Она живёт…в по-сёлке…Я же не городская, ты это и так знаешь.
— Адрес назови.
— Я не помню…адрес.
— Зачем ты тащишь с собой сына?
У меня подгибаются колени. И куда испарилось то спокойствие и равнодушие, которое было пять минут назад.
— А с кем мне его оставить?
— Не прикидывайся дурой. Ты прекрасно знаешь, что можно вызвать няню. Сбежать хочешь? — улыбка исчезает с его лица. Он нависает надо мной как скала, и мне хочется присесть, и закрыть голову руками.
— Мы просто хотим помочь мальчику, — Илья сбегает с лестницы, подбегает и берёт меня за руку. — Этому мальчику очень плохо и одиноко. Я хочу отвезти ему человека-паука. А мама собрала вкусняшек.
Кирилл переводит взгляд с меня на сына потом обратно.
— Про какого мальчика он говорит? У тебя есть ещё ребёнок?
Чем я думала, когда говорила Илье это всё, он же ребёнок и в любой момент мог обо всём рассказать.
Я будто в страшный сон попала.
Закрываю глаза, выдыхаю. Бежать некуда. Надо сказать правду.
— Мою мать лишили родительских прав. Я хочу проведать брата.
Открываю глаза и встречаюсь со взглядом чёрных как уголь глаз. В них нет злобы или насмешки, хотя именно этого я и жду от Кирилла.
— Куда ехать?
— В посёлок Знаменский.
Кирилл отворачивается, делает несколько звонков, судя по разговору, отменяет встречу и заказывает няню.
— Илья, ты останешься дома, — Кирилл предупреждает сына.
— Ну пап. Я тоже хочу поехать. Меня мама позвала.
— Я сказал — ты останешься дома, — он чеканит каждое слово, а это значит, что с Кириллом спорить бесполезно. — Мы с мамой сами его навестим. Иди в свою комнату. Поиграй во что-нибудь.
Илья понуро бредёт к лестнице.
— Я отвезу. Бери вещи.
Через полчаса приезжает нянечка. А мы выходим из дома. Направляюсь к задней двери его внедорожника.
— На переднее садись, — командует Кирилл. За последние полчаса он не произнёс ни слова, и я не решаюсь ему перечить. Садимся в машину. Кирилл газует и выезжает из гаража на улицу.
Даже не могу понять, что я сейчас чувствую. Растерянность, страх, шок? Но однозначно, ничего хорошего от этой поездки я не жду.
Мы едем молча. Мне говорить с ним не о чём, ведь я совсем его не знаю. Кирилл для меня закрытая книга. Мы словно два незнакомых человека в машине. Отворачиваюсь к окну и смотрю на пролетающие мимо деревья. Жёлто-красная листва сливается в сплошную стену. Я люблю осень. За её красочность, уютность и возможность почувствовать нотки грусти в увядающей природе. Я так задумываюсь, что низкий голос Кирилла заставляет вздрогнуть.
— Почему мать родительских прав лишили?
Смотрю на него удивлённо, он впервые спрашивает меня о чём-то личном. И это сбивает меня с толку. Я привыкла обороняться, ждать подвоха. Может, и сейчас он спрашивает неспроста. Наводит справки заранее, чтобы потом резануть побольнее?
Но ответить надо.
— Не знаю. Я не видела её шесть лет. Кто знает, что могло случиться за это время, — тщательно подбираю слова.
— Понятно. Я думал, у тебя никого нет из родни.
О, он даже готов разговаривать со мной, и выдал сегодня подряд нормальные предложения без оскорблений даже больше, чем за год.
— Есть. Но не переживай, тебе не придётся о них заботиться.
— Ты никогда не рассказывала.
— А ты и не спрашивал.
Я опять отвернулась к окну.
Дорога на машине заняла всего четыре часа, на автобусе ехали намного дольше. Подъезжая к Знаменскому району, дорога портилась. Когда-то здесь были болота и непроходимая тайга. Но деревья вырубили, болота осушили и проложили асфальтированную дорогу. Ещё пять лет назад, она выглядела более менее, но
