Ознакомительная версия.
– Очень может быть, – дрожащим голосом ответила я, боясь, как бы не отказало сердце – оно трепыхалось в груди, как сумасшедшее. – А мы уже на «ты»?
Он засмеялся:
– После всего, что между нами было, я вообще как честный человек обязан на тебе жениться.
– Ты – честный человек?
– Да, я честный человек. Но это неважно.
– А что – важно? – спросила я, не в силах оторваться от него. Он был такой теплый, он пах мятой, его волосы хотелось все время гладить!
– Ничего не важно... Плохо только, что скоро утро. Я пойду к тебе!
– Вот еще! – спохватилась я. – Да я сгорю со стыда, если Нина Ивановна утром обнаружит тебя в моей постели!
– Я же говорю – ничего не имеет значения, кроме... Лиза, ты же филолог, вырази это словами!
– Нет, потом... – сказала я, не вкладывая в слово «потом» никакого смысла.
* * *
Спать я так и не легла. Едва только забрезжил рассвет, я быстро собралась, на клочке бумаги написала Нине Ивановне благодарственную записку, туманно сообщив, что «о результатах исследования сообщу дополнительно», и смылась по-английски из этого милого дома.
Села на первую, раннюю, почти пустую электричку и укатила в Москву.
Стоит ли говорить о том, что я ни о чем не могла думать, кроме как о той ночи. Мне почему-то казалось, что все происшедшее не про меня, что оно – лишь эпизод из какого-то кинофильма. Случайность, которой не стоит придавать значения. Что же касается Саши, то для него оно, как и для всякого мужчины, обычная история. Спасибо ему, что он за столь короткое знакомство умудрился признаться мне в любви. Все было красиво – ночь, сад, и слова любви, и сама любовь.
Чтобы немного отвлечься от своих мыслей, я принялась читать рукопись, которую дала мне Нина Ивановна.
* * *
...Дмитрий Петрович Калугин был известным московским адвокатом. Хотя имя Дмитрия Петровича не гремело, вызывая ажитации вроде той, которая следовала за именами Плеве или Кони, – нет, совсем нет, но он был, безусловно, популярен, поскольку числились на его счету пара громких процессов, которые моментально стали известны среди либерально настроенной части населения.
Во-первых, он оправдал доктора Самойленко, работавшего в земской больнице под Тверью. Самойленко при помощи большой дозы морфия отправил в мир иной крестьянина той же Тверской губернии Василия Цыбина, страдавшего от неизлечимой опухоли мозга. Самойленко совершил этот акт гуманного убийства по просьбе самого Цыбина, который в противном случае грозился сотворить над собой смертный грех, поскольку страдания его были невыносимы.
Дмитрий Петрович сумел доказать, что недуг Цыбина был в последней стадии и никакие прочие светила от медицины не могли бы его излечить. Да и о каких светилах могла идти речь, когда Цыбин, занимаясь крестьянским трудом, не имел никаких капиталов, чтобы обратиться к их помощи! К тому же небольшие средства земской больницы, которая существовала благодаря пожертвованиям, не позволяли облегчить страдания больного.
Речь Дмитрия Петровича на последнем заседании имела оглушительный успех, публика в зале рыдала, а доктор Самойленко предстал в ореоле мученика от медицины, спасшего своего пациента от неизбежного самоубийства. Присяжные единогласно вынесли Самойленко оправдательный приговор. И хотя духовенство решительно осудило этот приговор, а сам Самойленко лишился практики, процесс имел широкий резонанс. Радикально настроенная молодежь рукоплескала Калугину и его подзащитному, утверждая, что любой человек свободен в выборе жизни или смерти.
Консервативно же настроенная часть населения говорила о том, что никто не вправе распоряжаться человеческой жизнью, ибо это прерогатива бога, и только, и свой земной путь страданий каждый обязан пройти до конца.
Вторым громким успехом Дмитрия Петровича был оправдательный приговор Лиде Качалиной, после окончания гимназии поступившей на работу машинистки в контору предпринимателя Сабанеева, занимавшегося меховым оптом.
История бедной Лиды была проста и печальна. Она и ее мать, вдова поручика Качалина, существовали на скромный пенсион. Всю жизнь Лида мечтала помогать матери и поэтому возлагала большие надежды на свою работу, которую по тем временам не так легко было найти. Место машинистки в конторе Сабанеева с окладом в двадцать пять рублей ежемесячно показалось ей настоящим подарком судьбы.
Увы, но надежды девушки не оправдались, наглый предприниматель стал склонять девушку к сожительству. Делал он это с методичной настойчивостью, грозя публичным скандалом и лишением честно заработанных средств. Сабанеев заявлял, что после уже девушка не сможет найти ни одну приличную работу – он с его связями обещал это легко устроить.
В отчаянии Лида бросилась на него с ножом для разрезания бумаги и сумела легко ранить. В процессе следствия, когда Лида была заключена под стражу, выяснилось неблаговидное поведение Сабанеева, шантажировавшего бедную девушку. Нашлись свидетели, готовые подтвердить ее показания. Сабанеев почувствовал себя в ловушке и попытался симулировать серьезность нанесенных ему ран, якобы у него были задеты жизненно важные органы. Но специально назначенная медицинская экспертиза этого факта не подтвердила.
Первоначально Лиде Качалиной грозила позорная гражданская казнь и несколько лет каторги, но благодаря усилиям Дмитрия Петровича она тоже была оправдана. Единственной неудачей было то, что не удалось привлечь к суду Сабанеева. Но – «мне отмщение, и аз воздам!» – так написано в Библии, ни одно преступление не может остаться без наказания. Негодяй Сабанеев получил по заслугам – его жена вскоре начала громкий бракоразводный процесс, в результате которого предприниматель лишился части своего капитала, честного имени, и ко всему прочему его разбил паралич, в результате которого он уже в принципе не мог интересоваться молоденькими особами...
После этого дела за Дмитрием Петровичем толпами ходили дамы и девицы, посылали ему цветы и восторженные записочки, в которых говорилось о том, что отныне вся женская половина населения Российской империи чувствует себя защищенной.
Дмитрию Петровичу было всего сорок четыре года, семимильными шагами он шел к славе и богатству...
У него была семья – жена и пятнадцатилетний сын Андрюшенька, в котором он души не чаял, чрезвычайно талантливый и милый мальчик.
Жена адвоката была замечательной красавицей, но со странностями, как считалось в обществе. Многое ей прощалось за необыкновенную красоту и свободный, не стесненный никакими условностями характер, но большинство местных кумушек так и не смогло успокоиться, видя, что Зинаида Александровна Калугина не признает корсетов и не укладывает свои волосы на манер китайской пагоды или восточной фиги, как было в то время принято. Она ходила с распущенными волосами, подобно святой Цецилии, и в платьях свободного покроя, изобретенных ею самой. Впрочем, отсутствие корсета ничуть не портило ее – талия у Зинаиды Александровны была такой, что любая записная модница позавидовала бы.
Ознакомительная версия.
