Ознакомительная версия.
Он проверил автоответчик. Одно сообщение касалось какой-то работы – Веронике Юрьевне сообщалось, что по результатам теста она может быть принята на работу, и предлагалось прийти по какому-то адресу. Другие два были менее официального толка. Жалобный голос, явно принадлежащий молодому человеку:
«Вера, это Даниил. Я знаю, ты не хочешь со мной говорить, не доверяешь мне. И ты права. Я очень виноват перед тобой, даже больше, чем ты думаешь. Но послушай: не доверяй Саше Геллер! Знаю, ты считаешь ее своей подругой. Поверь мне, она не желает тебе добра. Если захочешь узнать подробности – перезвони мне».
Юрий Иванович вздохнул. Интриги, интриги... Не иначе, этот обладатель жалобного голоса изменил Веронике с ее подружкой, а теперь хочет себя выгородить. Скорее всего, к пропаже дочери это сообщение отношения не имеет. Такс, что тут еще у нас есть?
Сообщений больше не было, зато Юрий Иванович выяснил, что Вероника в последний день своего пребывания дома несколько раз звонила на один и тот же номер. Быть может, стоит набрать его? Извиниться, объяснить ситуацию... Так он и поступил. А пока держался за голову, пытаясь разобраться в ситуации, зазвонил его собственный мобильник. И на этот раз в трубке зазвучал несомненный, подлинный, слабый, плаксивый голос Вероники:
– Папа...
– Где ты? Тебе нужна помощь?
– Очень... Папочка...
– Вера, постарайся не плакать и связно объяснить мне, где ты находишься!
– Я в больнице. Город Сердобск, районная больница. У меня, кажется, руки отморожены. И мне так плохо... Я все время шла.
Она шла, и шла, и шла. Из всего, что было, что могло быть в мире, Вера помнила только одно – нужно идти. Хотя уже через два часа сломалась одна лыжа, а вторую пришлось выбросить за ненадобностью. По пояс в снегу, хрипя и задыхаясь, отмахиваясь от серых мороков, преследовавших ее неотступно, – она шла и к концу дня перестала воспринимать реальность окончательно. Организм мобилизовал свои ресурсы на то, чтобы двигаться вперед. Думать, надеяться, плакать и отчаиваться не осталось сил.
Она видела костры, горящие в снегу, но тепло не шло от пламени. А у костров сидели люди – чужие и смутно знакомые. Она замедляла шаг, не в силах отвести глаз от огня, и люди жестами звали ее присесть. Но она знала – садиться нельзя. Уснет и замерзнет, а эти существа, кем бы они ни были, не смогут ей помочь. Это только тени с Холодного берега. Холодный берег есть, он существует не только в ее воображении – и живут на нем неприкаянные души. Быть может, Вере суждено стать одной из них, но пока есть еще силы – она будет идти. Потеряв счет времени, не зная направления, просто идти, как просила ее жрица неизвестной богини Эйи. Так было до тех пор, пока в серых сумерках Вера не выбилась из сил, и тогда впереди снова вспыхнул холодный костер. Но около него стояла одна только тень. Тень сделала шаг навстречу Вере...
– Мама?
– Ты идешь. Это правильно. Ты должна идти.
– Это я знаю, мама. Но не знаю, куда мне идти.
– Вода поможет тебе, Вероника. Помни о воде.
– Почему вы все говорите загадками? Почему нельзя сказать ясно?
– Это часть заклятия. Помоги мне, Вероника. Помоги нам всем. И себе... Главное – себе.
Морок растаял меж стволов сосен. Вероника огляделась и увидела...
Река. Неширокая река, хорошо видная с горы, катила свои волны метрах в пятидесяти от нее. Нужно только забрать немного вправо, спуститься, и спасительная вода будет рядом. Вера давно потеряла свой мешок с припасами и перчатки тоже. Она знала – стоит ей еще ненадолго остаться в лесу, и она погибнет. Но, может быть, возле воды и в самом деле ее ждет спасение?
То, что Вера приняла за реку, было на самом деле обычной асфальтовой дорогой. Но этого она не успела осознать – выбравшись из леса, потеряла сознание на обочине. Через полчаса ее подобрал грузовик. Сердобольный шофер с редким, старинным именем Аким, привезший девушку в больницу, уверял, что ни за что не заметил бы ее в придорожной канаве, если бы не галлюцинация. Ему, не спавшему ночь, показалось вдруг, что дорога оборотилась быстрой рекой, и он уже не едет, а плывет по ней на верном «Захаре» – так дальнобойщик называл свою фуру. Испугавшись дурацкого сна, Аким дал по тормозам и заметил на обочине ярко-желтую куртку... Душа-человек, он не только привез девчонку в приемный покой районной больницы и поднял на ноги всех врачей, выслушал их прогнозы (довольно, впрочем, оптимистичные), но и дождался, когда Вероника придет в себя, стоял рядом, пока она звонила отцу, оставил денег и уехал. Вера больше никогда не видела Акима, и следов его не нашлось на запутанных российских дорогах, но костистое, суровое лицо его с тяжелым подбородком она вспоминала всю жизнь, и оно казалось ей очень красивым, очень добрым...
А потом Вероника с Алексеем поженились и были счастливы всю жизнь, пока не умерли в один день. Похоже на правду? Конечно нет. Никто не может быть счастлив всю жизнь – если он не сумасшедший. Разумеется, сразу после того, как первые любовные восторги утихли, Вера стала пытать мужа и выспрашивать у него – как он мог связаться с «этой» и не находит ли он «эту» красивей и сексуальней ее, Веры. И Алексей сначала смеялся, но потом рассердился не на шутку и строго-настрого приказал жене больше про «эту» не вспоминать – если хочет мира во всем мире и в отдельно взятой семье.
Разумеется, они, как и все, ссорились и порой засыпали спиной друг к другу, и Веронике (как ни странно) совершенно не понравился дизайн швейцарского поместья, а сама Вероника не понравилась свекрови, которая в честь радостного события вышла из клиники раньше обычного срока. Впрочем, дом вскоре декорировали заново, а Анну Вадимовну примирило с невесткой рождение внука – ровно через девять месяцев после свадьбы. Пожилая дама забыла о зеленом змие – а ведь сколько средств и сил было вложено, чтобы излечить ее от алкоголизма! Счастливая бабушка принялась вдохновенно заниматься маленьким Петькой. Она искренне полагала, что никто, кроме нее, не сможет правильно ухаживать за младенцем, что, в свою очередь, вызвало волну семейных сцен. Когда же все улеглось, когда закончились все дрязги и семейство Быковых, казалось, вступило в самую благополучную пору своей жизни, стряслась новая неприятность. Петька уже был трехлетним, толстощеким, очень серьезным и самостоятельным парнем, когда Вероника стала посещать художественную школу – чтобы не погрязнуть в домашнем быту и завести себе новых друзей. Ее прозрачные, отрешенно-красивые акварели хвалили профессионалы, и она была бы полностью счастлива, но как-то, возвращаясь домой, она остановилась у заправки и увидела...
Ознакомительная версия.
