— Мы так и планировали, но затем подумали, что будет лучше провести время с семьей. Честно говоря, когда в последний раз мы встречали праздники все вместе? — усмехнулась Лорелей, вытащив телефон. — Я позвонила твоей секретарше, и она сказала, что твои выходные свободны, поэтому…
— Мама, я занят в эти выходные.
Она замолчала, уставившись на меня в замешательстве.
— Чем?
— А главное кем? — спросил Артур. — И, пожалуйста, только не говори, что Фелисити Форд. Известие о ее состоянии разлетелось по всей компании.
— Я не подросток и не обязан отвечать на этот вопрос. Вы не можете указывать мне, с кем мне следует или не следует проводить свои выходные.
Мама вздохнула, поставив бокал на столик.
— Теодор, мы волнуемся за тебя. Ты теряешь голову из-за какой-то девушки, которую едва знаешь. Это безумие…
— С рациональной точки зрения — это безумие. Да, эта девушка хорошая танцовщица, и если бы не болезнь, возможно, только возможно, это было бы нормально, но… — начал говорить отец, но я не мог больше это выслушивать.
— Но, что? Потому что Фелисити больна, она больше не достойна моего времени или вашего уважения? — сегодня я уже был сыт этим по горло. Встав с места, я схватил свои вещи.
— Теодор, Фелисити не твоя забота. Из-за нее ты выглядишь идиотом. Я знаю, что это не ее вина, но она просто женщина. Люди судачат, и лучше тебе забыть о ней, прежде чем…
— Прежде чем, что? — прошипел я. — Что? Прежде чем люди скажут мне, что это так ужасно? Прежде чем начнут говорить за моей спиной? Бросать колкости в мой адрес? Утверждать, что я спятил? Почему, черт возьми, меня вообще должно волновать все это?
— Потому что ты руководитель многомиллиардной компании! Люди равняются на тебя! У тебя нет времени заботиться о душевнобольной.
Я с горечью усмехнулся.
— Именно такое оправдание ты использовала относительно себя, когда я был ребенком?
— Что? — моя мама… нет, тетя… спросила, чуть приподнявшись на сиденье.
— Моя мама, родная мама, умерла от болезни Хантингтона. Это наследственное заболевание, и я помню, как спустя неделю после переезда к вам, проходя мимо вашей спальни, я услышал, как вы обсуждаете, что делать со мной, если у меня окажется то же самое заболевание. Вы обсуждали, нужно ли начинать искать сиделку или, возможно, следует отправить меня в школу-интернат, пока Арти и Уолт не привязались слишком сильно. Вы можете не помнить, но тогда вы вели себя довольно отстраненно… до тех пор, пока не пришел отрицательный результат анализов. И внезапно, вы купили мне тот костюм и сказали, что необходимо написать новый семейный портрет. Вы сказали что-то вроде: «Слава Богу, его кровь Дарси доминирующая». Я постоянно думал о том, чтобы у меня не обнаружилось еще чего-нибудь плохого, поскольку если бы такое произошло, то вы обвинили бы в этом мою родную мать. Поэтому я старался быть хорошим сыном. Пытался вписаться и не показывать свою реакцию каждый раз, когда видел эту гребаную картину, висящую в вашем доме. Да, я очень люблю вас обоих, но всегда задавался вопросом, что произошло бы, если бы тот результат теста оказался положительным. Тогда бы вас не заботило, с кем я провожу свои выходные…
— Теодор, милый, я люблю тебя! Тогда мы были напуганы и шокированы, но мы любим тебя, как родного. Ты мой родной сын, — Лорелей встала и попыталась прикоснуться ко мне, но я не позволил ей.
— Я прекрасно знаю, что сейчас это так. Но это не меняет того факта, что ты не смогла бы любить меня, если бы я был болен. Прямо сейчас ты убеждаешь меня уйти от Фелисити, и это лишь еще больше доказывает, что я прав.
— Она не семья, Тео! Все по-другому, — закричал на меня дядя.
— Нет, но я хочу, чтобы она ею стала. Я влюблен в нее. Возможно, для вас — это безумие, но для меня — это самое здравомыслящее чувство в мире, и я знаю, что мы справимся с трудностями. Когда мы этого добьемся, я снова свяжусь с вами, — после этих слов я вышел из самолета.
Полечу на следующем. Сейчас мне просто необходимо находиться от них подальше. Для Лорелей и Артура единственное решение любой проблемы состоит в том, чтобы просто откупиться деньгами от ситуации и надеяться, что все само решится. Так поступил отец Фелисити, и именно так поступили бы тетя и дядя со мной. Единственное, чего никто из них не понимает, что замена любви деньгами когда-нибудь приведет лишь к одному пути… к разбитому сердцу.
Такое ощущение, словно весь мир говорит мне держаться подальше от Фелисити Харпер, но все же именно рядом с ней — то единственное место, где я на самом деле хочу находиться.
Тео
— У нас небольшой рецидив, — сказал мне доктор Батлер у двери палаты Фелисити. Я надеялся увидеть ее этим утром, но когда приехал, мне сказали поговорить для начала с ним. Заглянув в ее палату, я увидел, что она сидит посреди своей кровати с прижатыми к груди ногами и смотрит в окно.
— Какой рецидив?
— Она не честна сама с собой. По какой-то причине Фелисити в состоянии признать, что последние шесть лет жила во лжи, но также не может смириться со своим состоянием и не хочет ни о чем разговаривать. Для человека, который так долго считал свои галлюцинации реальными, а затем не желает вести речь об этом… все это не является признаком здорового состояния, и никакие лекарства не могут помочь.
— Так что же вы предлагаете?
— Продержать ее здесь еще в течение трех недель, сократив до минимума любое общение с вами или кем-либо еще, пока она не будет готова разобраться в самой себе.
Вздохнув, я кивнул и скрестил на груди руки.
— Вы говорили, что тот факт, что она не причинила вреда ни себе, ни окружающим, да к тому же, вела обычную жизнь, не принимая никаких лекарств, говорит о том, что ей необходимо лишь принимать таблетки, чтобы избавиться от галлюцинаций.
— Мистер Дарси, прошло шесть лет. Мы начали ее лечение всего три недели назад. Мы понятия не имеем, как все в действительности влияет на нее…
— Верно, она была одинока в течение шести лет. Вы, действительно, полагаете, что держать ее здесь, где она никого не знает, это верное решение?
Он нахмурился, поправляя очки на переносице.
— Мы не можем удерживать ее здесь, поскольку она добровольно согласилась пребывать в больнице в течение трех недель. Но считаю, что вам следует всеми возможными способами убедить ее отнестись ко всему этому серьезнее и остаться еще на некоторое время. Теперь можете войти.
Я разрывался на части. С одной стороны, мне хотелось, чтобы она вернулась со мной домой. Но с другой стороны — не хочется мешать ей получать медицинскую помощь, в которой она так нуждается.
